Я-то, наивная, была убеждена, что крепостное право сгинуло в России еще лет сто сорок назад. И вот — на тебе... Оно до сих пор “живет”. В подмосковных хозяйствах за гроши трудятся тысячи незарегистрированных, нигде не прописанных переселенцев. Они — никто, люди без гражданства и регистрации. Рабы, которые нужны только тогда, когда они хорошо вкалывают. И от которых очень легко избавиться, если что...
Самая кризисная ситуация — в Чеховском и Истринском районах. Там на фермах и полях “пашет” несколько сот “крепостных”. Туда мы и отправились, взяв в провожатые председателя местной переселенческой организации “Свет”.
“У нас есть семьи, о которых впору триллеры снимать”, —рассказывала она по дороге.
Пять кабанов за прописку
У здания администрации поселка Шарапово — очень приметные ели. Почти как на Красной площади — высокие, пушистые, ухоженные. Да и вообще деревенька неплохая, уютная. Но “крепостные” живут не здесь. До них добираться еще километров пять: вдоль полей с островками бурьяна и вросшей в землю арматурой. На машине — десять минут. Своими ногами — минут сорок. Именно так, пешком, каждый день Наталья Самусенко, переселенка из Казахстана, отводит своих двух малышей в поселковый садик. Хорошо летом, когда солнце встает рано и тепло. Хуже осенью — по расхлябанной дороге под дождем. Или зимой — по колено в снегу... Но это — самая маленькая проблема в их жизни.
В Казахстане у семьи Самусенко была хорошая трехкомнатная квартира, дача, гараж. Не было только работы. Новому независимому государству оказались не нужны ни их высшее образование, ни профессиональные навыки — мама Натальи, Анна Алексеевна, кандидат сельскохозяйственных наук, и то осталась не у дел... А когда по родному городу начали разъезжать грузовики с транспарантами: “Русские, убирайтесь в Россию!” и “Русские, не уезжайте, нам нужны рабы”, поняли, что пора возвращаться на родину деда. Знали бы они, что, уезжая из “казахского рабства”, попадут в “рабство подмосковное”...
Мужу Натальи, Александру, который приехал в Подмосковье “на разведку”, директор совхоза “Ленинское знамя” обещал златые горы — работу, жилье, прописку, гражданство. Половину своих обещаний честно выполнил: работы в хозяйстве — хоть отбавляй, под жилье отдал столовую в двухэтажном бараке, что прямо напротив коровников. Правда, жильем эти помещения можно назвать лишь условно. В коридорах холод похлеще, чем на улице. И не скажешь, что за хлипкой дверью живут люди...
Но захочешь жить... Поставили тэны, стены в остатках “общепитовской живописи” — лопухах и березках — завесили полками, ковры на пол постелили: стало даже уютно. Платят они за это “великолепие”, как за добротную квартиру в Москве — по 600—700 рублей в месяц. А зарплата — полторы тысячи. Сейчас еще прибавили. Прежде, когда только устроились, получали по 150 рублей. Работали всей семьей, но у совхоза вечно ходили в должниках.
Местные за такие деньги не работают. Но переселенцам куда деваться? Ни гражданства, ни регистрации у семьи Самусенко до последнего времени не было. Анну Алексеевну временно зарегистрировали только на днях, прописав по адресу каких-то сердобольных селян. Чтобы этого добиться, надо было потратить несколько лет. Пять кабанчиков на это дело извели. “Поверите ли, — говорит Анна Алексеевна, — ни одного грамма мяса от выращенных боровов не попробовали. Забьем, продадим, а на вырученные деньги ездим — регистрацию пробиваем. Заплатим деньги кому-нибудь, чтобы они согласились нас в своем доме прописать, а в регистрации — отказ. Деньги — на ветер”.
Они настырные, эти Самусенко. В их бараке еще несколько семей живут — те тихие. Ничего не требуют. И проблем у них меньше. А Самусенко “рабской жизни” вкусили сполна. Началось все примерно год назад, когда ночью с фермы кто-то украл десять металлических решеток. Виновным в “покраже” признали мужа Натальи — Александра: он по доброте душевной согласился по ночам подежурить, пока сторожа на работу не найдут. “Вы же все равно там живете”, — уговаривали его директор и бригадир. Не получал он за это ни гроша — просто отказать было неудобно. Три недели так работал — днем на тракторе, ночью сторожил ферму. Через три недели организм сдал. Заснул. Тут-то решетки и сперли.
“Вы виноваты уже потому, что здесь живете”, — пояснила милиция семье Самусенко. Признания выбивали палками: сначала с допросов на руках приносили Александра, а когда ничего путного из него выбить не удалось, привязали младшего сына — Андрея, который тоже работал на тракторе, к березе и били, пока не потерял сознание. Свидетелей не стеснялись — кому они будут жаловаться, эти рабы? Самому Андрею милиционеры потом честно сказали: “Вы теперь злые станете — сами воров найдете”.
У Анны Алексеевны после всей этой нервотрепки обнаружилась саркома груди. “Слишком много нервничаете”, — сказал ей врач, найденный через общественную организацию. Ни одно официальное медучреждение ее на обследование не берет — полиса нет. Да и что толку, если поставят самый точный диагноз: “Лечить меня никто не будет, выход у меня один — ждать смерти”, — говорит она. Два месяца назад мы уже писали в нашей газете об этой семье. С тех пор проблем у них лишь прибавилось. За несколько дней до Нового года Анну Алексеевну уволили из совхоза — кому нужна больная? “Когда я телят самых задохлых вытягивала, выкармливала — была нужна. Бригадир меня всегда хвалила. А теперь говорит: “Ну кого ж мне еще увольнять? Вы же не гражданка России”.
Барак с “призраками”
Маленький Саша Водопоенко не знает, что такое “памперсы” и “детское питание”. С двух месяцев вместе со взрослыми хлебает овощную похлебку с хлебным мякишем. В полгода он чуть не замерз, оказавшись выброшенным вместе со своими родителями-переселенцами из барака в двадцатиградусный мороз. А все потому, что его папа и мама вместе со всей большой семьей перебрались в совхоз “Истринский” Истринского района из Киргизии за несколько месяцев до его рождения.
Когда Валентина Водопоенко, бабушка Саши, начинает вспоминать о прошлой жизни в Киргизии, где она родилась, выросла и до сорока с лишним лет трудилась в должности бухгалтера, память “выдергивает” только плохое. Как в начале восьмидесятых впервые узнали, что такое национализм: тогда в аулах начали разгонять русские детские сады. Как в последний год молодые ублюдки титульной нации поймали сына на улице и поставили на колени со словами: “Вот так вы, русские свиньи, должны с нами здороваться”.
Наверное, были в “той” жизни радостные минуты, но они стерлись из памяти. Они думали, что здесь, в Подмосковье, найдут свой новый дом. Оказалось...
Перебирались вроде бы не на пустое место. Еще летом Валентина с сыном отправились в Россию — искать работу и дом. Ехали на электричке, выходили на каждой станции. В центре занятости города Истры им сказали, что работа есть, и выдали три адреса совхозов. Директор совхоза “Истринский” им очень обрадовался: “Жилье дадим, реконструировать поможем”. Когда Валентина это “жилье” увидела, чуть в обморок не упала: комната в списанном сарае из пионерского лагеря, окон нет, крыша течет. Но делать нечего. “Ладно, справимся, главное есть работа и крыша над головой”, — решила Валентина.
Когда Водопоенко перебрались в совхоз, директор заговорил по-другому. “Материалов для ремонта не дам, делайте сами, но имейте в виду: это моя собственность, захочу — в любой момент выселю”. В 22-метровую комнату вселились всей семьей. Одиннадцать человек. Спали вповалку. В углу “кухня”, рядом, за занавесочкой, “ванная”, в которую надо таскать воду ведрами. За эту халупу совхоз “выдирал” из зарплаты ровно столько, сколько зарабатывал муж Валентины — тракторист. Когда по 400 рублей, когда по тысяче. На таких условиях в совхозе согласилась работать только половина семьи. Другая половина пошла добывать деньги на сторону — подрабатывая у армян, которые пекли печенье, или в магазины грузчиками. Директор же настаивал, чтобы “впрягались” все... А потом решил и вовсе извести непокорных: в бараке отключили отопление.
Жена среднего сына как раз вернулась из роддома с новорожденным Сашенькой. Чтобы он не превратился в ледышку, его все время носили на руках, завернув в пуховый платок. Молока у молодой мамы не было: в роддоме ее... не кормили, потому что не гражданка. Спасибо, что рожать приняли, сначала отказывались. Малыш выжил. Но оказалось, что жить он может, а вот иметь свидетельство о том, что живет, — нет. “Да что же он, собачка? Он же родился в России, справка из роддома есть. А вы говорите, если родители еще гражданство не получили, то он не человек”, — пытались вразумить чиновников взрослые Водопоенко.
...Через полтора года Сашеньке свидетельство таки пробили. Но в этом же бараке живут еще двое детей, повзрослее. Их родители чиновникам “спины не грызут”, а потому детки их — “призраки”.
Сегодня семья Водопоенко судится с директором совхоза, который решил и вовсе изгнать из барака всех переселенцев. Говорят, строение это уже кому-то продали, и рабам там не место. На суде директор удивленно воскликнул: “А почему вы приняли у них иск? Они же — не граждане, без регистрации...”
Насос для горя
Истории этих двух семей не страшные картинки — так, “бытовые зарисовки”. Зайди в любую барачную комнату, спортзал или совхозную баню, где тоже живут переселенцы, — такого расскажут...
Расскажут, как после обращения в паспортно-визовую службу с просьбой о регистрации вместо оформления документов к ним на дом приезжала милиция и, окидывая взглядом нехитрый скарб, говорила: “Магнитофон есть, значит, деньги на штраф за нелегальное проживание найдете”.
Расскажут, как в поликлиниках отказываются принимать малышей с сорокаградусным жаром, потому что у них нет полиса.
Расскажут, как директор под угрозой увольнения заставляет механизатора залезать на трактор с раздробленной ногой...
А они — все терпят. Куда ж им деваться? Без российского паспорта и регистрации они дойдут только до первого милиционера.
Но удивительно во всем этом даже не их рабское долготерпение. Удивительно, что живут и работают они не в подвалах, тайно ишача на “криминального хозяина”. Вот они — все на виду. И власти о них прекрасно знают. Знает глава района, знает милиция, в чьи прямые обязанности входит выявлять нелегалов. Все знают, но ничего не предпринимают.
— Когда мы начали заниматься этим год назад, — рассказывает мне депутат Мособлдумы Павел Лукин, — то столкнулись с большой проблемой. В подмосковных совхозах и колхозах работать некому. Вот директора и ездят по более бедным областям, зазывают людей, в основном переселенцев из ближнего зарубежья. Селят их в библиотеках, клубах, красных уголках. Но проблема в том, что для оформления гражданства требуется временная регистрация. А вот здесь-то — тьма подводных камней.
Специалисты по “подводным камням” из паспортно-визовой службы Чеховского района честно мне сказали, что у них есть инструкция, где сказано: регистрировать людей можно только в жилых помещениях. А клубы, коровники, бани — помещения нежилые. Конечно, директор совхоза, если очень захочет, может перевести какой-нибудь спортзал в жилой фонд, оформив его как общежитие. Но это - вопрос не одного дня. И председатели пойдут на это, толькео если переселенцы им очень нужны.
— Как это не нужны? У меня на них хозяйство держится! — говорит председатель ЗАО “Дубнинский” Чеховского района Владимир Кошелев. Он в должности недавно. От предшественника в наследство ему досталось не только старое здание администрации, обшарпанная доска почета и лозунг при входе: “Продовольственную программу выполним!”, но и масса проблем.
— Пришлось много чего расхлебывать, — вспоминает он. — Например, был у нас один дом на балансе. Когда мы туда пришли, оказалось, что из сорока квартир зарегистрированы только два человека.
Прежнему председателю до этого дела не было. А сегодня мало-помалу в хозяйстве получили регистрацию уже 70% бывших “крепостных”. Так почему же другие этого сделать не могут?
— У нас ситуация уникальная, у нас есть жилой фонд. У других хозяйств этого нет... — оправдывает коллег Кошелев.
Но дело не только в жилфонде. Есть масса случаев, когда переселенец живет в нормальной квартире, но регистрации не имеет. Например, как семья Марии Бадан или семья Куксов.
— Чтобы пробить регистрацию, нужно потратить очень много сил, времени и денег, — признается Кошелев.
И далеко не каждому руководителю захочется возиться с “крепостными”. А один на один систему не победить. Людей встречают суровые чиновники, требуют огромное количество документов и справок, за которыми иногда надо ехать обратно — в Казахстан, Киргизию... Вообще-то есть много межправительственных соглашений между Россией, Казахстаном и Киргизией об упрощенном порядке регистрации и предоставления гражданства переселенцам. Но чиновникам в них разбираться недосуг. У них есть очень занимательная теория о том, что “временную регистрацию в Подмосковье надо заслужить”. Как можно заслужить то, что по закону является обязанностью каждого, кто живет в России?..
В ближайшее время депутаты Мособлдумы собираются выйти с этой проблемой на губернатора Громова. Нужно, чтобы наконец нашелся кто-то, кто возьмет на себя ответственность. В том числе и на федеральном уровне. Если человека можно селить в клуб, то почему его нельзя там и зарегистрировать? Если человек может платить бешеную квартплату, то почему место, за которое он платит, не считается жильем? Если человек может пахать в Подмосковье на самых трудных работах, почему он не имеет права считаться жителем?
Когда-то родителей нынешних “крепостных” по комсомольским путевкам посылали поднимать казахстанскую целину, строить плотины в Таджикистане. Знали бы они, какая “благодарность” ждет их детей и внуков...
