Если он страдал, об этом знал только саксофон. Для всех он счастливый, удачливый человек. И чем невероятнее его концертный успех, тем больший счет музыкант предъявляет себе.
5 февраля в к/з “Россия” будет подлинный триумф джаза. Там выступят выдающиеся американские джазмены. Биг-бенд Игоря Бутмана будет много играть, аккомпанировать солистам. И, может быть, в джаз-клубе в здании Театра на Таганке сыграет один из самых выдающихся джазовых барабанщиков Элвин Джонс.
Игорь рассказывает про знаменитых гостей Москвы:
— Программа в России будет супер. Это — виброфонист Garu Burton и пианист Makoto Ozone, Toots Thielemans, выступавший с великими Оскаром Петерсоном, Диззи Гиллеспи. Будут выдающийся джазовый пианист Kenny Werner и бесподобный барабанщик Billy Cobham. Отдельно выступит и группа “Elvin Jones Jazz Machine”. Они все супермастера. А Элвин Джонс — это просто легенда! Выступит и первая труба американского джаза Randy Brecker. Приезжает певица Dee Dee Bridgewater. Она дважды бывала у нас. У нее есть альбом, посвященный Элле Фицджералд. Споет и “баронский баритон” Kevin Mahogony. Для музыкантов нашего биг-бенда встреча с ними — просто фантастическое везение. За эту возможность участвовать в таком концерте я очень благодарен Игорю Шабдурасулову: мы с ним познакомились на хоккее, и теперь нас связывает музыкально-спортивная дружба.
Бутман совсем лишен звездных амбиций — открыт, доступен, общителен. Вместе с пятилетним сыном Данилой он не мог оторваться от хоккейного матча — показывали игру “Нью-Йорк Айлендерс” и “Питтсбург Пингвинз”.
— Жду, чем закончится игра. Мой друг Алексей Ковалев с Алексеем Морозовым играют в “Питтсбурге”. А мой хороший товарищ Алексей Яшин — в “Айлендерсе”. Но я болею за Ковалева. Результатом сегодняшнего матча я не очень доволен. Но, поскольку забили Яшин и Морозов, их классом игры я доволен. Наши забили!
— Может, вы сами тоже хоккеист?
— В детстве я играл в ленинградском СКА. И в Америке, где я жил 9 лет, играл, не забывал про хоккей.
— В каком году вы отбыли в Штаты?
— Рванул в 87-м. Женился на американке. Наш с ней роман длился с 80-го года. Переписка. Приезды. Отъезды. Ожидания. И только женатым меня отпустили в Америку. Теперь имею два гражданства. Жили мы сначала в Бостоне, затем переехали в Нью-Йорк.
— С чего вы начали свою американскую жизнь?
— Поступил в джазовую школу “Беркли”. Два года штудии, а потом выступления. Я играл в разных оркестрах. Аккомпанировал певице Ребекке Пэрис. Играл с выдающимися музыкантами. Их имена можно найти в энциклопедии.
— Кого вы считаете свои учителем?
— Главным считаю Геннадия Гольштейна. Знаменитый ленинградский саксофонист — фантастический, потрясающий музыкант! У него множество учеников. В “Беркли” я счастлив был поучиться у Джо Виолы.
— Ваша американская жена увлекалась джазом?
— Айлин увлечена не столько джазом, сколько музыкой вообще, в частности ирландской. Мы снимали квартиру, бытом не обрастали. Каждый стремился к чему-то главному в своей жизни. Через три года в наших отношениях с Айлин не все стало получаться — и мы расстались. До сих пор иногда переписываемся — сохранили дружеское расположение.
— Когда вас потянуло в Россию постсоветскую?
— С 92-го года стал приезжать на родину... И однажды встретил свою Оксану.
— Где вас судьба свела?
— На мой первый гастрольный концерт в 92-м году мой приятель Сергей Мазаев пригласил Оксану. Я изумился: какая потрясающая девушка!
— Решили сразу — отобью?
— Не решал ничего: у друзей я не отбиваю. Их женщины и девушки не являются предметами моего вожделения. К моему счастью, у Оксаны с Сергеем была просто дружба. Ей нравилось, как поет Мазай и вся группа “Моральный кодекс”. Влюбились и решили пожениться. Я бы мог ее взять в собой в Америку, но она забеременела, и визу ей не давали — наверное, очень не хотели, чтобы мы остались навсегда эмигрантами. Данила родился в 96-м, и я вернулся.
— 5-летний Данила обнаруживает музыкальные склонности?
— Нет. Скорее к математике. Ведь Оксана училась в физико-математической школе при МГУ. Окончила МАИ. Ее отец — прекрасный математик. Сын в маму пошел, хотя и у меня с математикой было неплохо.
До Игоря Оксана Панарина была топ-моделью в агентстве “Ред Старз”, выходила на подиум в Москве, Лондоне, Париже.
— В вашем биг-бенде кого вы можете назвать зазывной фигурой, на кого идет публика?
— Не могу кого-то выделить. В нашем оркестре все музыканты импровизируют. У нас нет проблем с заменой. Второй саксофонист может вести первую партию. Без меня — у нас еще четыре. Двум молодым музыкантам всего по 17—18 лет.
— Вы не ревнуете Мазаева, что он и у вас, и в “Моральном кодексе”? Это же разная музыка...
— Сергей у нас с момента создания оркестра. И один из вдохновителей биг-бенда. Он с нами пел, а сейчас у него много собственных проектов, он снимается в кино. Хотя и джаз поет, любит песни Фрэнка Синатры.
— А голос позволяет?
— У него приятный тембр, красивый голос. У нас вообще замечательные музыканты. Играем больше инструментальную музыку.
— Однажды мне пришлось оспорить упрямо высказанное суждение: “Бутман не пропагандирует джаз”. Что бы вы ответили на эту реплику?
— Ну, это большая, большая чушь. Если я что и делаю, так это пропагандирую джаз. Играю его везде. Меня показывают много, может быть, слишком много, и это кому-то не нравится. Я же не становлюсь политическим деятелем, хотя когда-то я думал, что могу спасти мир. Но вовремя понял, что лично никого спасти не сумею. Единственная моя возможность — содействовать тому, чтобы наши музыканты играли лучше. Чтобы люди получили удовольствие. Идеально, когда все занимаются своим делом. Даже когда меня приглашают на передачу, я беру инструмент и приезжаю как минимум со своим квартетом. Бывают у нас случаи, когда мы играем и не джаз: мне не нравится авангардный бред, но если это художественно не совсем плохо, то даже такой авангард надо показывать.
— Слышала, что к вам в “Le Club” захаживают политики. Кому из них вы особенно были рады?
— К нам очень часто приходит Борис Немцов. Ему очень нравится джаз.
— Радостно это слышать. Немцов — открытый, честный и прямой человек.
— Мы с Борисом общаемся. Однажды после концерта выпили за хорошую музыку, потом начали спасать мир, Россию...
Скромно и незаметно у нас в клубе побывала Ирина Хакамада. Нам приятно ее было видеть на хорошем концерте. Несколько раз приходила в клуб жена премьер-министра Нина Борисовна Касьянова. Она любит джаз, особенно ей нравится “Чатанога Чуча” Глена Миллера. Я звоню ей, приглашаю на концерты. Когда она может, то приезжает.
— Кто-то из поэтов проявляет свое поклонение джазу?
— Несколько раз был Андрей Вознесенский и даже посвятил мне поэму про сакс.
— Однажды я услышала упрек Игорю Бутману, будто он никогда не говорит про талантливого саксофониста Николаева, уехавшего за рубеж, который якобы превосходит Бутмана.
— Алексей Николаев живет в Сиэтле. Превзошел, не превзошел — не мне судить. Мне очень нравится, как он играет. У него есть не по годам развитая солидность. Он очень хорошо высказывает все свои фразы, тонко чувствует и понимает. Можно много эпитетов приложить к его искусству.
— В своих импровизациях вы улетаете в такие дали, где парите только вы. Кто вас ведет? Вы, не теряя идеи композитора, становитесь автором импровизации. Это так?
— Сам не знаю, кто меня ведет и куда заведет. Тут такое таинство. Ему предшествуют занятия: играю гаммы, секвенции, стараюсь что-то придумать, разрабатываю пассажи, какие-то ходы, но, когда мы играем, непонятно, откуда что появляется. Кое-что есть под пальцами. Ты уверен, что на определенный такт, на этот аккорд у тебя есть отработанные заготовки. Но иногда тебя уводит туда, про что ты не знаешь. И это в джазе мне нравится больше всего. Часто даже трудно повторить все эти нюансы, тонкие микросекунды в ритме, в темпе, в интонации, в вибрации, в подаче. Фантастически интересный процесс! Ты не уверен перед концертом, получится у тебя сегодня или нет.
— Скажите, Игорь, вы не заметили: когда вы влюбились в Оксану, не с этого ли момента пошла ваша полетная, почти неуправляемая импровизация? Не любовь ли освобождает таинственные музыкальные способности души?
— (Смущенно улыбается.) Музыка связана со всем — и с любовью, и со страстями. Но любовь, даже счастливая, на самом деле может мешать. Как говорит главный герой в пьесе Стринберга: “Счастливый брак — это тоже несчастье”. (Хохочет.) Мне, вообще-то, тяжело это связывать. Я действительно люблю Оксану. Она очень-очень много дала и дает мне для вдохновения. Иные говорят: “муза”. По-моему, понятие “музы” — абстрактное.
— Сейчас слово “муза” воспринимается как возвышенная риторика. Но вы не можете отрицать, что от жены кое-что зависит в вашем искусстве?
— Когда Оксана сидит в зале, то я играю для нее. Мне хочется ее удивить, чтобы она понимала — именно она мое вдохновение. Ведь все мои вещи для нее не новы. Вчера, например, после концерта с певицей Оксана мне сказала: “Ты играл лучше, меньше, красивее”. Ее точные замечания для меня — самый ценный комплимент. Тут как с фокусником: все поражаются результатами, а для посвященного в секреты подготовки — все это неинтересно. Концертам предшествуют долгие часы трудной работы.
Игорь предложил послушать запись. Зазвучали первые такты великого произведения. Это был “Вокализ” Рахманинова. Но солировал не голос — пел саксофон! Он начал робко, но постепенно напор жалоб, чувств и признаний обрел мощь. Бутман играл с оркестром Башмета. Смелая интерпретация и прекрасный союз.
— Игорь, вы здесь очень сдержанны в импровизации.
— Башмет просил меня не джазовать сразу: “начни, как классический музыкант”, — сказал он мне. Для меня это было непросто. Само произведение Рахманинова настолько прекрасно! Раздираемый эмоциями, я старался их сдерживать, не уходить в голую технику и показывать джазовые приемы. Главное — соответствовать настроению этого произведения. Когда мы с оркестром репетировали, Юра ушел подкрепиться чаем с бутербродами. Пришел, услышал запись, внес свою волшебную корректировку — и вот его камерный оркестр зазвучал мощно, как большой симфонический. Для меня эта работа с великим Башметом незабываема.
В вазах у семьи Бутман — свежие пурпурные розы и розовые гвоздики. Я спросила Игоря, откуда такая роскошь.
— Я мог бы соврать, что сам купил. На самом деле я получил их вчера. Мне их подарили в Еврейском культурном центре, на концерте с Мишей Козаковым. Мы играли концерт, посвященный Иосифу Бродскому. Михаил Михайлович читал его стихи, я играл произведения Рахманинова.
— Приятно, что вы увлечены классической музыкой и серьезной поэзией. Вот вижу у вас книгу Солженицына “Двести лет вместе”, о русско-еврейских отношениях до революции. Я писала о ней — Солженицын собрал богатейший фактический материал по этой проблеме.
— Я только-только начал читать ее. Меня очень затягивает в историю. Тем более эта тема меня лично интересует. Мама у меня — русская, а папа — еврей. Мое мнение: все люди одинаковы. Есть хорошие среди русских. Это я. Есть хорошие среди евреев. Это тоже я. (Хохочет.)
— У ваших родителей случались русско-еврейские конфликты?
— У мамы были совсем иные проблемы с папой: он ночью поздно возвращался с работы. Инженер, он оставался с работягами в ночную смену, чтобы заработать средства для содержания семьи, где росли два сына. У меня есть брат. Он живет в Америке. Мой папа, еврей, живет в Москве. Мама, русская, живет с братом в Америке. Поди разберись. Меня раздражает: начался XXI век, а люди еще оценивают друг друга по национальному признаку. Без того ужас сколько проблем! Я общаюсь с разными людьми, наблюдаю их в разном состоянии и вижу: пьют люди от безысходки. Есть дешевая водка — можно напиться, забыться и похаять всех. Самое легкое — вечно жаловаться на судьбу. Но знаю я и других, сумевших справиться с собой. Раньше они пили как безумные. А теперь перестали. Появилось в их жизни что-то более важное, более интересное. Им больше не хочется жаловаться, подобно тем, кто вечно твердит: “Обворовали те, присвоили народную собственность другие... Березовский своровал...” А до них кто своровал? Давайте спокойно заниматься делом! Может быть, у кого-то не будет сразу получаться...
— Но, кажется, новое поколение учится мыслить.
— Молодые успешнее умеют зарабатывать деньги. Надо нам помогать родителям, не отгораживаться от них. В Советском Союзе привыкли, что о нас должно заботиться правительство. Это оно решало за нас, что нам читать, что слушать, что смотреть. Но оно нас худо-бедно содержало. Сейчас нам разрешено все. И если я успешный человек, то должен, обязан поддерживать не только своих родителей, но и свою школу, всех, кому я обязан. Я сейчас думаю над тем, что мне надо сделать, чтобы поддержать музыкальную школу, где я учился. Хочется отдать дань и джазовому училищу. Наступает момент, когда я смогу это сделать.
— Замечательно!
— Да это же традиция успешных людей во всем мире. Люди завещают целые состояния университетам или каким-то фондам. И к нам это придет. Учителей своих надо поддерживать. Деньги, которые ты зарабатываешь, только грузом висят на тебе. Их надо отдать. Хотя бы чуть-чуть. Ведь чтобы стариков поддержать, достаточно дать хотя бы 100 или 50 долларов. Им же много не надо. И тогда они перестанут голосовать за коммунистов.
Игорь угощает меня какой-то тоненькой колбаской, закрученной в змейку. Очень вкусной. Он ее сам еще не успел отведать.
— Когда мы с Оксаной по какому-нибудь поводу ломаем копья, потом начинаем устанавливать мирный процесс. Жена покупает разные вкусные вещи. Признаюсь: даже если бы они не были так вкусны, я все равно бы их съел.
Оксана рассказала мне, что Игорь дома не гурманствует: “Ест что подаю. Но в ресторане любит экзотические вещи — сырое мясо, устрицы — что-нибудь редкое”.
— Говорят, путь к сердцу мужа лежит через желудок. Но, думаю, у вас все-таки по-другому...
— Хотя, действительно, у нас по-другому, но иногда и этот путь приятен. Жена может быть замечательной и без всяких проблем, но тем не менее ты с ней очень быстро разведешься. Но она может оказаться сверхнастойчивой, чем-то возмущающейся, и у тебя словно бы нет мочи с этим примириться. Но все это чушь! На самом деле — вот ведь парадокс — именно этот человек тебе только и нужен. Ее тебе послали свыше.
— Музыкант у всех на виду. Слушатели часто придумывают несуществующие конфликты между ними. Вам, Игорь, приятно, что в жюри премии “Триумф” входит Алексей Козлов?
— Алексей Козлов — тоже легендарная фигура в джазе. Он сделал свои замечательные ансамбли, поднял общий интерес к джазу. Я ходил на его концерты и наслаждался. Он живет музыкой. Прекрасно играет, приглашает к себе молодых музыкантов. Некоторые люди думают, что у нас с ним какой-то антагонизм. Да у нас же здоровая конкуренция! Каждый музыкант хочет кого-то переиграть, сыграть лучше. Мне хочется переиграть такого музыканта, как Michael Brecker, найти свою изюминку.
— У вас в передней я видела новые олимпийские костюмы. Собираетесь в Солт-Лейк-Сити?
— Я буду недалеко от олимпийского центра, на фестивале “Москва, штат Айдахо”. По времени эти события совпадают. И меня пригласил генеральный спонсор нашей олимпийской команды Боско ди Чильеджи. Наши спортсмены уже получили олимпийскую форму. Досталось и мне. Все изготовлено в Италии по высшему стандарту. Президент нашего комитета — очень интересный человек Михаил Кушнирович — поддерживает оркестр Павла Когана. Они сделали с ним прекрасный фестиваль “Черешневый лес”. Не только с музыкой, но и с посадкой деревьев. Он поддерживает и наш оркестр, и клуб — подарил 20 смокингов для музыкантов.
— Что вы не терпите в людях?
— Меня раздражают в человеке лень, безответственность. И неблагодарность. За добро надо платить добром. Безответную любовь не люблю! Если я проявляю к кому-то хорошее отношение, то хочу, чтобы это было взаимно.
