Э.М.Ремарк
Самые восхитительные женщины одаривали его своей благосклонностью: Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Полетт Годар... Между тем сам Ремарк в “амурных делах” был весьма несчастен. Любовь он всегда воспринимал как трагедию, хотя считался одним из самых знаменитых донжуанов своего времени.
Все влюбленные в писателя женщины считали, что у него лицо “добродушной веселой лисицы”, как на иллюстрациях Гюстава Доре. У него даже уши слегка заострялись кверху и уголки глаз были приподняты, как у японцев, словно его бабушка согрешила с кем-нибудь из жителей Страны восходящего солнца.
Генеалогическое древо Ремарков, уходящее своими корнями в глубокую древность, было предметом его непреходящей гордости. Его предки сражались во время осады Ла-Рошели на стороне протестантов-гугенотов против войск Людовика XIII. Он ощущал на себе пристальный “взгляд поколений”. Может быть, поэтому ему была свойственна некая театральность.
В любовных драмах, которые Ремарк переживал перманентно то с одной, то с другой женщиной, он сам себя уподоблял второстепенному персонажу, стоящему за кулисами в ожидании обращенной к нему реплики. Он появлялся, точно мальчик по вызову, и ему ни разу не удавалось взять инициативу в свои руки.
В разных ситуациях Ремарк удивлял то одним, то другим замечательным свойством своего характера, но это никогда не производило впечатления идеальной завершенности. Ему всегда чего-то не хватало, чтобы стать победителем, может быть, потому что он был ранимым и чувствительным человеком.
Свою трудовую биографию он начал 20 лет от роду, с должности — хотя уместнее сказать с роли — продавца в цветочном магазине. Он как раз демобилизовался и мечтал сделать карьеру.
Уже в 1923 году Бони — так звали Ремарка друзья — устроился в пиар-отдел крупной каучуковой компании в Ганновере, где сочинял рекламные тексты и статейки.
В дружеском кругу он считался одним из лучших знатоков отборного берлинского сленга. Его соленые выражения, круто замешанные на солдатском жаргоне, часто шокировали приятелей. Немногие знали, что превосходному знанию мата Бони обязан своему сидению в окопах на передовой во время Первой мировой войны. Как заметно по его прозе, он питал особое пристрастие к слову “зад” и тому, что с ним связано, постоянно обыгрывая его свойства в самых прямых выражениях в повседневной речи. Однажды на научной конференции, посвященной его творчеству, он заявил, что “писатель — это только на 10 процентов талант и на 90 — задница”.
Его склонность награждать людей не совсем приличными прозвищами превосходила все мыслимые границы. Например, своих случайных любовниц он называл “клюнтихами” — на рубеже веков это словечко использовали в Берлине для грубого обозначения женских органов. Как бы то ни было, пребывание на войне оказало на него гораздо большее воздействие, нежели на большинство других мужчин.
У него были ярко выраженные мазохистские наклонности. Он знал об этом и часто на эту тему рассуждал, хотя никогда не произносил само слово. Бони терпеть не мог психоаналитиков. Когда однажды его подруга сказала, что решила обратиться к психиатру, Ремарк удивленно спросил: “Разве ты не можешь обсудить свою проблему с кем-нибудь из подруг?”
Ему было 24 года, когда он познакомился с женой начальника отдела Лео Богиса-Винкельхоффа. Ее звали Жанна, и она была скрипачкой. По воспоминаниям приятельницы Ремарка, Жанна “чем-то напоминала Марлен Дитрих — такая же стройная, со светлыми широко расставленными глазами”. Особый шарм ей придавала загадочная бледность — следствие туберкулеза. Жанна первая обратила внимание на молодого Эриха и каждый раз при встрече давала понять, что парень ей нравится. Рано или поздно это не могло не закончиться романом.
Однажды в разгар рабочего дня Бони отпросился у Лео с работы, сославшись на плохое самочувствие... Патрон его отпустил, и вскоре в квартире Жанны раздался звонок. Она отворила дверь — на пороге стоял Эрих Мария. Вместо приветствия он впился жгучим поцелуем в ее губы. Замужняя женщина с радостью ему ответила...
Они сидели на кухне и пили чай, когда раздался звонок и в квартиру неожиданно вошел муж Жанны. Он с удивлением уставился на своего подчиненного, будто тот был голый. Не дожидаясь, пока муж придет в себя, Жанна первой бросилась в атаку.
— Представь себе, дорогой, твой Эрих решил продать мне раритетную рукопись Шуберта, которую я так долго искала у букинистов и которая совершенно неожиданно нашлась у этого молодого человека. Мы договорились на тридцать тысяч марок, а теперь Эрих просит за нее 35. Я пригласила его к нам, чтобы завершить сделку, но он отказывается продавать рукопись.
— Да, патрон, ваша жена хочет обмануть меня на пять тысяч, а я не могу с этим согласиться, — обрел дар речи находчивый любовник.
Жанна открыла бюро и показала мужу рукопись, приобретенную ею накануне у букиниста.
— Эта рукопись не стоит больше того, что я за нее даю, — заявила она, потрясая фолиантом.
— Но так нельзя, — неожиданно вмешался в разговор Лео, которому ужасно не понравилась ссора между его женой и подчиненным. — Если вы не можете договориться полюбовно, то тебе лучше вернуть рукопись Эриху и разойтись. Сделай это немедленно и дай возможность молодому человеку уйти.
Жанна, не ожидавшая такого поворота событий, с выражением крайнего неудовольствия на лице отдала драгоценную рукопись Эриху, добавив: “Никто вам не даст за нее больше, чем давала я”.
Эрих, который уже стоял на пороге, тут же парировал: “Клянусь, вы ни у кого не найдете рукописи — больше и толще, чем у меня”.
На этом они расстались. Ремарк больше не осмеливался встречаться с женой своего патрона, по которой он тем не менее сох. А буквально на следующей неделе в их отношения вмешалась судьба. Эриху предложили работу в Берлине — возглавить отдел иллюстраций в журнале “Шпорт им Бильд”. Исполнилась заветная мечта Ремарка — он стал столичным жителем... Эрих с головой погрузился в пучину светской жизни...
Но вот однажды в его квартире раздался звонок, он открыл дверь — на пороге стояла Жанна. Его бывшая любовница бросила своего богатого мужа и последовала за Ремарком в Берлин. Они поженились в 1925 году. Эрих был счастлив. Самообман относительно простого человеческого счастья переполнял его. Простое “сотрясение воздуха”, выдох, фраза “я люблю тебя” казались ему самым надежным гарантом семейного благополучия.
Он мечтал о мировой славе. Однажды под влиянием минуты решил написать роман, который бы потряс мир. Так появились первые строки будущего шедевра — “На Западном фронте без перемен”, рассказывающего о его окопной жизни во время Первой мировой.
Жанна ночами просиживала рядом, наблюдая за тем, как он сочиняет. Она буквально молилась на Ремарка, потакала его малейшим прихотям, сама не подозревая, что тем самым сильно напрягает Эриха.
В 1928 году Ремарк продал рукопись издателю. Неожиданно для самого автора книга принесла ему успех. Известность Ремарка ширилась, как круги от брошенного в воду камня. Его финансовое положение резко изменилось в лучшую сторону, так что Бони смог оставить работу в журнале. Но чем почтительнее становилось отношение жены к мужу, тем раздраженнее становился сам Ремарк.
В 1932 году они развелись. Всю вину Жанна взяла на себя, объявив, что влюбилась в одного известного берлинского “сердцедера” — продюсера кинокомпании УФА. Однако истинная причина развода открылась намного позже и стала шокирующей.
Бони, больше других понимавший движения человеческой души, был раздавлен. Невозможность близости с любимой женщиной уничтожающе подействовала на его психику. Возможно, этим объяснялось то, что, оставшись один, среди “ледяного поля одиночества”, он тут же угодил в следующую ловушку.
Как утонченная натура, склонная к мазохизму, Ремарк нуждался в руководстве, но как мужчина мог принять его только от более слабого существа — от женщины. И такая “руководительница” нашлась. Это была Рут Альба — будущая любовница Геббельса. Если Жанну называли “холодной и скрытной”, то Рут все без исключения считали “воплощением жизнерадостности”. Она была брюнеткой с карими глазами — воплощение красоты и богатства. Ее отец и дядя владели крупнейшими в Южной Африке золотыми приисками. Рут научила Ремарка чувству стиля. Благодаря ей Эрих приобрел страсть к коллекционированию.
Она стала его постоянной спутницей на великосветских раутах, у них была бурная переписка — это все факт, но настоящей страсти между ними не было. Эрих сам не заметил того, что полюбил ее больше как друг, нежели как мужчина. В итоге Рут его оставила. И опять истинная причина разрыва осталась для всех загадкой.
А по Берлину о нем поползли слухи как о неотразимом обольстителе. Самым эротичным в его донжуанском арсенале женщины считали голос. “В нем была та самая глубина и намек на обладание тайной, которые позволяли думать, что с этим человеком вы испытаете немыслимые наслаждения, но это будут наслаждения обреченного на смерть узника, которому в последний раз позволят выпить вина и выкурить сигарету”.
Его третья возлюбленная походила на Жанну. Про нее можно сказать кратко: она отдаленно напоминала статую и ее звали Марлен Дитрих. С Ремарком она познакомилась в конце тридцатых. Суть их взаимоотношений заключалась в том, что Марлен была именно той женщиной, которая могла удерживать Ремарка в своей власти — холодная и властная. Ее эмоции были строго просчитаны и выверены. Она точно знала, что надо сделать, чтобы поймать в свои сети мужчину, однако она ничего не сделала для того, чтобы поймать Ремарка. Он сам попался на ее крючок. Я думаю, не стоит много ломать голову над тем, чем именно пленила писателя Марлен... Она была Госпожой. Ее низкий завораживающий голос волновал Ремарка. Это “волнение” продолжалось три года. Однако в самом начале “романа” произошла история, которая открыла истинную причину разрыва Ремарка с Жанной и Рут Альба.
Поведала ее дочь Марлен Дитрих — Мария. В первую же ночь знакомства, когда Марлен и Бони, проговорив почти до утра, собирались ложиться в постель, Ремарк повернулся к диве и сказал ей простую фразу: “Мадам, должен предупредить вас, я — импотент”... Марлен посмотрела на него своим длинным пронзительным взглядом, томно вздохнула и с облегчением произнесла: “О-о, как это чудесно! Если бы вы знали, как я не люблю заниматься “этим”.
Возникает вопрос, что именно заставило интеллигентную дочь Марлен разнести на весь мир столь шокирующую подробность? Причина оказалась самой банальной. Однажды Ремарк за глаза назвал Марию “шалавой”, и той об этом донесли. В отместку за это она стала повсюду рассказывать о “проблемах” писателя...
Самое смешное, что неподдельный восторг Марлен по поводу того, что великий писатель несостоятелен как мужчина, привел к тому, что Бони успокоился, и тогда — редкий случай — импотенция отступила. И Марлен пришлось заняться “этим”...
Связь с Марлен была одной из самых изнуряющих. Естественно, что довольно скоро Бони обнаружил, что ему отведена роль статиста. Это произошло после того, как Марлен увлеклась послом Кеннеди — отцом будущего президента, и стала совмещать более или менее платонический роман с Бони со страстным романом с дипломатом. Когда ей хотелось возбудить в американце ревность, она вызывала Бони и прилюдно изображала, как пылает к писателю страстью. Это помогало — и дипломат тут же возвращался к ней, а Ремарку делали “атанде”.
Это приводило писателя в бешенство, но еще сильнее привязывало к “предмету” его страсти. Отказ женщины унижал его, и из чувства самозащиты он был вынужден продолжать любовную игру настолько долго, насколько это было возможно. Как я уже сказал, Бони хватило на три года. Когда он узнал, что после дипломата Кеннеди ему предпочли Габена, он покинул Марлен навсегда.
Если брак с Жанной спровоцировал создание шедевра “На Западном фронте без перемен”, то роман с Дитрих привел к созданию великого романа “Триумфальная арка”. Главную героиню романа — Жоан Маду — он списал с Марлен Дитрих. Доктора Равика — с самого себя. Через тридцать лет эту роль сыграл сэр Энтони Хопкинс...
Как это ни удивительно, но болезненные романы не охлаждали страсти Ремарка к сочинительству. Большую часть жизни проведя во Франции и США, прекрасно владея французским и английским, он тем не менее всегда писал только по-немецки в желтых блокнотах в линейку, и всегда карандашом, чтобы потом можно было легко стирать написанное. Где бы он ни находился, большая коробка с тщательно отточенными карандашами всегда была у него под рукой — на тот случай, если его “вдруг посетит муза”.
После Марлен Дитрих Ремарк ненадолго очутился в объятиях прославленной мексиканской актрисы Лупе Велес. Она была как две капли воды похожа на жгучую брюнетку Рут Альба. Но в ее страсти не хватало “холода мрамора”, так неотразимо действовавшего на Ремарка, и они расстались, не продержавшись в объятиях друг друга и трех месяцев.
Писатель осел в Нью-Йорке. Познакомился с Гретой Гарбо. Оба клялись в нежных чувствах, но когда “дело доходило до дела”, то начинались отговорки типа: “Не сегодня, милый, в другой раз”. Обычно женщины так говорят, когда дружат с мужчиной, но не любят его. Сведущие люди объяснили Бони, что Гарбо устраивают только платонические отношения с мужчинами. Напрасно он бился за ее сердце.
Его последней избранницей стала бывшая жена Чаплина — Полетт Годар. Роман в жизни послужил основой для литературного романа “Черный обелиск”.
К тому времени, когда Ремарк встретил ее, у него уже выработался устойчивый иммунитет к собственному одиночеству — он свыкся с мыслью умереть без спутницы жизни и спокойно жил в своей крошечной квартирке на 57-й улице в Нью-Йорке.
Больше всего его удивило, что Полетт ничего от него не требует: ни денег, ни славы, ни “шумного света”. Она довольствовалась тем, что сидит рядом с ним и наблюдает за тем, как он пишет свои книги. В точности, как его первая жена Жанна. Но если в первый раз его это раздражало, то теперь — совершенно не трогало. Он вдруг понял, что нашел то, что искал всю жизнь. Роман — без огня. Любовь — без страсти.
Умер он 25 сентября 1970 года в швейцарском госпитале на руках своей верной Полетт. Последние его слова были обращены к Полетт: “С тобой не страшно умирать!”
Газеты всего мира передали сообщение о его смерти. Откликнулись даже “Правда” и “Известия” — Ремарка всегда считали большим другом Советского Союза, а он сам даже не подозревал, насколько популярен в России.
