Я вам, братцы мои, господа хорошие, уже как-то говорил, что в последнее время я очень много думаю... У меня бывают такие дни, когда я по два раза в день думаю... И поэтому я вообще очень люблю делиться своими мыслями... У меня такая привычка с детства — даже если у меня ничего нет, я все равно делюсь... Я вообще заметил, что чем меньше имеешь, тем легче делишься... В особенности это касается мыслей... Я вам откровенно скажу, меня прямо распирает от идей... У меня нюх появился на раскрытие нераскрытых преступлений, положенных в папку за давностью... Вот послушайте...
Взять хотя бы это дело, которое специалисты квалифицируют как “бытовуха”, из жизни творческой интеллигенции... Ну, вы все знаете, мне один мужик рассказывал... Ну, вот этот неприятный случай, скорее с Моцартом, чем с Сальери... Надо вам сказать, что Сальери был там у них, я не знаю точно где, заслуженный член чего-то, даже что-то имел за заслуги четвертой степени. И он все серьезно делал. Он, чуть что, сейчас же брал алгебру и проверял ею гармонию... А Моцарт был, по выражению одного из свидетелей, “гуляка праздный”, и он просто, без всякой алгебры, сочинял “попсу”, причем легко насвистывая... И конечно, у него водились бабки, и немалые... В принципе, он сейчас мог бы свободно устроить себе презентацию в киноконцертном зале “Россия” или даже в Кремлевском Дворце съездов и пригласить Михаила Шуфутинского, Леву Лещенко и даже, я думаю, самого Крутого Игоря... Ну и конечно же, это по-человечески немножко раздражало Сальери. В смысле, он ему так по-человечески, по-доброму завидовал... Черной завистью... И конечно, это можно понять, если поставить себя, по-человечески, на его место, то есть на место Сальери. Ты сидишь, кропаешь, с алгеброй, с гармонией, ночами напролет, и — ничего. А этот пришел, посвистел, и — шлягер! И сразу все этот шлягер поют и насвистывают. И Сальери чувствует, что если и дальше так пойдет, то Моцарт вообще может все заполонить своей музыкой и его могут за это сделать членом Совета по культуре при президенте... А это для Сальери было бы как нож острый. И тогда он, Сальери, решил сыграть на слабости Моцарта к спиртному. Он приходит к Моцарту и говорит ему: “Амадей...” Надо вам сказать, что Моцарта в шутку звали Амадей, потому что он был Вольфганг. Так вот, он и говорит в шутку:
— Амадей, слышь, Амадей... Давай стаканы. Я тут партитуру принес.
Вольфганг говорит:
— Какую еще партитуру?
— Для рояля... Чтоб все вокруг заблестело.
И надо вам сказать, что Сальери поначалу, когда они только сели, повел себя как честный мужик. Он разлил партитуру поровну, но после второй, перед третьей, когда Моцарт отвернулся, алгебра ударила ему в гармонию, и он уже не выдержал и сделал Моцарту “ерша”, по-нашему — коктейль. После чего Сальери встал с бокалом и говорит:
— Ну, — говорит, — Моцарт, давай чокнемся, или, грубо говоря, по жизни, как говорится, “откупорим шампанского бутылку иль перечтем “Женитьбу Фигаро”...
Они чокнулись... Моцарт взял бокал, или, попросту говоря, стакан “ерша” и чуть-чуть пригубил его до дна... И сломался. Собственно говоря, они втроем сломались: и Амадей, и Вольфганг, и Моцарт... И это естественно. Потому что Моцарт был не такой классик в этом смысле, как наши “пивцы”... Это сейчас... Один мой знакомый мужик... Тоже настройщик, но он никакого отношения к Моцарту не имеет. У него даже фамилия совершенно другая — Шопен... Семен Маркович... И живет он в Харькове. Так вот, он выпил литр разбавленного клея “Момент-супер”, и хоть бы что... Правда, голова немножко болела... В смысле, он ее три дня от подушки не мог оторвать. Он три дня на работу в наволочке ходил... Еле отклеили. Научились делать, потому что конкуренция...
* * *
А что касается Моцарта, то про таких, как он, потом, спустя много лет, один гусарский поручик, которого из зависти тоже убили на дуэли, написал:
Замолкли звуки чудных песен.
Не раздаваться им опять.
Приют певца угрюм и тесен
И на устах его печать.
* * *
А на прощанье случай из сегодняшней творческой жизни нашей российской творческой интеллигенции. Композитор Иванов обвинил композитора Сидорова, что Сидоров украл у него мелодию. В свою очередь композитор Сидоров обвинил композитора Иванова, что Иванов украл у него мелодию. Квалифицированная комиссия долго совещалась и на вопрос: кто обкраден? — ответила: композитор Петров!
* * *
Ну что ж, уважаемые, часы на цепочке, а время бежит... Я хочу, чтобы мы все прежде всего по нынешним временам благополучно дожили до следующего воскресенья и снова встретились на этой странице в КАБАЧКЕ “У ПАНА ЗЮЗИ”. Нельзя допустить, чтобы из нас выветрили наше самое главное и великое отличие от всех народов мира — умение смеяться над собой, над своей жизнью и над ВСЕМ, ВМЕСТЕ ВЗЯТЫМ.
Чтоб вы у меня все были здоровенькими!
Искренне ваш
