Маленькая девочка сидит на коленях у мамы. Карие глазки с удивлением наблюдают за окружающими. Она еще не знает, что означает ее национальность в столице ее страны. Лишь через несколько лет взрослые объяснят ей, почему милиция постоянно требует документы, а люди шипят вслед: “Понаехали черные...”
В общественную благотворительную организацию помощи беженцам и вынужденным переселенцам “Гражданское содействие” приходят в основном женщины с детьми. Война отняла у них дом, мужей, родных, друзей. А государство лишило права жить и работать. То, что происходит в Москве с гражданами России чеченской национальности, сотрудники “Гражданского содействия” называют прямо: геноцид.
— Я пока не попал сюда, в Центр гемофилии, даже не верил, что можно не то что вылечить мою болезнь, а даже сделать так, чтобы мне все время не было больно, — говорит Сухраб. — А врачи не верили, что мы дожили до такого возраста с гемофилией. А сейчас говорят: нужно срочно оперировать. Или придется отнимать руку...
Через несколько дней Сухраб Бешиев ложится в больницу на очередную операцию. Он и его брат Магомед с рождения больны гемофилией — несвертываемостью крови. В Москве они вместе с отцом Адамом и матерью Маликой живут в одной из окраинных гостиниц. Директор — русская женщина — пожалела больных чеченских ребят и поселила семью бесплатно. Директор очень просила не называть ее фамилию и название гостиницы. Иначе за свою доброту она расплатится милицейским наездом.
Сухраба и Магомеда наблюдают в Центре гемофилии при Гематологическом научном центре РАМН. Делают регулярные переливания крови, дают лекарства.
Сухрабу 22 года, Магомеду — 21. Они чеченцы. У семьи Бешиевых, как и у подавляющего большинства чеченских беженцев, в Москве нет временной регистрации. Сотрудники “Гражданского содействия” уверены: в Москве введено негласное правило: чеченцев не регистрировать. Поэтому Адама Бешиева — отца Сухраба и Магомеда — не берут на работу даже грузчиком. Поэтому денег в семье практически нет. Бешиевым помогают только благотворительные организации. Но им нужно другое: возможность легально жить и работать. Потому что братья должны постоянно находиться под наблюдением специалистов. А специалисты есть только в Москве.
Большую часть своей столичной жизни ребята проводят в гостиничном номере. Отцу страшно представить, что будет с мальчиками, если милиционеры, проверяющие документы, “превысят полномочия”. Сухраба уже задерживали несколько раз. Ссылались на некий указ, требующий забирать всех чеченцев. У братьев есть специальные паспорта гемофиликов с печатью Гематологического центра РАМН. Но сотрудников милиции подобные мелочи не смущают. На днях у Магомеда, ехавшего на переливание крови, они отобрали деньги...
Дом Бешиевых разбомбили еще в 1996-м. У Адама и Малики не осталось ничего, только сыновья. И с каждым днем мальчикам становилось все хуже. Бешиевы бегут из Грозного, регистрируются в миграционной службе Моздока и едут в Назрань. В местной больнице Сухрабу и Магомеду помочь не могут. Врачи боятся, что мальчики умрут у них на руках. “Только в Москве вас вылечат, езжайте в Москву”, — говорят медики, выписывая ребят из больницы. И Бешиевы везут детей в столицу. Здесь ребят принимают, сразу же делают переливание крови. Первые несколько суток родители ночуют в больничном холле. Потом устраиваются у знакомых: 12 человек в одной квартире.
Потом Магомеда и Сухраба выписывают, и Бешиевы больше не могут оставаться в Москве — жить им не на что и негде. Семья возвращается в Грозный, но через несколько месяцев Адам и Малика вынуждены снова ехать в Москву — состояние сыновей резко ухудшилось. Шесть лет продолжается хождение по мукам, шесть лет Бешиевы мотаются из Грозного в Москву. Для того чтобы жить в Москве, им нужен статус вынужденных переселенцев.
В городской миграционной службе Бешиевым отказывают в статусе. Чиновники заявляют, что вынужденными переселенцами из Чечни могут быть признаны только “лица русской национальности”. А нет статуса — значит, нет и права на компенсацию, жилье, нет никакого будущего. Значит, их вообще как бы нет. Единственное, что они получают, — совет вернуться с больными детьми назад. Чтобы там через год-другой похоронить сыновей.
Бешиевы обращаются в Минздрав Чечни, Минздрав России, к Аслаханову, Гантамирову, Кадырову, Ильясову. Пишут письма во все инстанции, умоляют дать статус, помочь с жильем, но не получают ответов. А врачи советуют: ищите спонсора, вам обязательно нужна квартира в Москве...
— Мы согласны на любой угол, на окраине, где угодно, — говорит Сухраб. — Я готов до конца жизни работать на того человека, который поможет нам с квартирой, потому что иначе мы с братом умрем. А государство все равно ничего для нас делать не станет...
— Я бы перенесла любую беду, — говорит Малика, — только бы не слышать, как они плачут.
До сентября 1999-го статус вынужденных переселенцев получили 147 тысяч жителей Чечни. После второй “антитеррористической операции” — только 12,5 тысячи. Это в основном “лица некоренной национальности” — не чеченцы. При этом в результате боевых действий Чечню покинуло более полумиллиона человек.
