се мы — персонажи исторической и житейской трагикомедии “Заколдованная страна”. Сказочный эпитет нашей заторможенности вывел на обложку новой книги Вячеслав Пьецух, писатель неторопливый: он никогда не отправится в бега за сверхпопулярностью, предпочитает жанр повести, рассказа, эссе. По его убеждению, “новая литература еще тем отличается от тургеневской традиции, что на смену акварели пришло что-то вроде химической реакции, когда в реторту закладываешь одно, а в результате получаешь совсем другое”.
В столице Пьецух избегает литературной суеты. С весны до глубокой осени живет в деревне, лопатой и вилами копает и рыхлит грядки, по-крестьянски обеспечивает себя подножным кормом, а между тем писательское недреманное око изучает народ вблизи. Он умеет так расшевелить собеседника, что тот неожиданно становится в слове дерзок, хитер и сам себе актер.
Книга “Заколдованная страна” растормаживает ленивую беспробудность всеобщего сознания. Только полюбопытствуй, открой книгу, залезь в закрома исторической памяти, пройдись по замшелым залежам народной беды — и ты уже мыслитель! Русский люд к жизни, лохматой и полуголодной, притерпелся, тащит ее на своем горбу, спасаясь трудом, излечиваясь улыбкой и перцем острот, а то и водочкой да самогоном.
У Пьецуха народ не развращен матом. В общении с городским человеком он не унизит себя сквернословием. Ему важно форс держать. Его мужичок извлекает из памяти слова шустрые, цепкие, особым способом приправленные, прошивающие тебя насквозь.
Пьецух — терпеливый житель нашего плывущего в неизвестность ковчега. Давно не было в родной словесности такого натурального мужика, каким его увидел и изобразил этот талантливый писатель-философ. Мужик российский натерпелся от жизни, махнул рукой на судьбу до поры. Но коль отыщется повод, ударится в такую “центрально-ермолаевскую войну”, от которой может спасти нечто невероятное, вроде солнечного затмения.
Вячеслав Пьецух — превосходный собеседник. Бросит подзадоривающую фразу: “Христос относится к России с трогательной симпатией” — и получит немедленный отпор: “Ничего себе симпатия!.. Бедная, деградирующая страна”. А коль собеседница — женщина, то у него наготове лечащий душу комплимент: “В России самая высокая плотность прекрасных женщин на один квадратный километр”.
У героев Пьецуха привередливые, дотошные отношения с Богом. В коротеньком рассказе “Бог и солдат” фронтовик встречает косматого мужика несоветской внешности, назвавшего себя Богом. И в эти пять страниц текста уложился акт житейской драмы. Солдат в бою не убежал с позиции, стрелял до последнего патрона и попал в плен. А потом на родине ему влепили 8 лет лагерей. Что ни сделает солдат хорошего — все бедой для него оборачивалось. Свалила его не беда, а везение: “Выиграл в лотерею магнитофон, выпил на радостях 4 бутылки вина — и умер”.
Точнее психиатров писатель определил хроническую умалишенность наших политических деятелей... По причине душевного нездоровья “их все время подмывает залить кровью алтарь отечества во имя...” Во имя чего — всегда смогут отыскать.
“Центрополиграф” справедливо представляет Вячеслава Пьецуха одним из самых оригинальных современных писателей. В “Вестнике Европы” он опубликовал фрагменты большого исследования “От Кюстина до наших дней”. Вероятно, впервые сочинение маркиза Астольфа де Кюстина о России отнесено к жанру пассажей, нанизанных, “как бусинки на нитку, на нелюбовь к России”. Цитируя маркиза, Пьецух на ином уровне исследует российские проблемы — глубже, доказательнее, острее. Не закрывает глаза на всеобщую нелюбовь к России, ведь для любви нужны и широта, и понимание. “Девственная неосведомленность европейцев”, да и американцев общеизвестна. И не хотят они знать, что эти нелюбимые русские “два раза Европу освобождали от тирании полусумасшедших выскочек”.
Писатель, погружаясь в историю, обнаруживает причины внутренней приниженности русского человека: “Искони государство относилось к нему с величайшим презрением, ни во что не ставило его личность, и поэтому во взгляде русака нет самоуважения ни на грош...”
У нашего современника свои вопросы к русским классикам. Можно подивиться новому прочтению Гоголя. Тут много парадоксального. А все парадоксы автор отыскал в привычках, привязанностях, эпатажных поступках великого пересмешника. Весь цикл “Биографии” может шокировать любителя хрестоматийного чтения.
В одном не соглашусь с Вячеславом Алексеевичем Пьецухом — будто литература наша кончилась: “...в свободном обществе поэт молчит оттого, что он никому не нужен...” Литература жива и плодоносит. Поэтов издают, читают и награждают премиями. Метастазы вырождения охватили глянцевые сочинения. Пассажиры потребляют это пестрое чтиво. Но мы же не протестуем, что кто-то прилюдно лузгает семечки. Пьецух романов не пишет. Его вещи последних лет устремлены к разгадке феномена русской души. Они помогают нам стать “хоть на два пункта умнее зайца” в понимании истории страны и самих себя. Жаль, что меценаты, покровители отечественной литературы и искусства, не придумали премию за социально-философскую эссеистику, за книги, размышляющие над проблемами судьбоносными: кто мы? откуда? и куда мы идем?
