Да уж, как тут поспоришь?! Кто-кто, а он-то знает, что говорит. Зураб Гивиевич уже для третьего, если не для четвертого поколения футболистов — тот самый близкий человек. Врач сборной России. Глава Центра экспериментальной спортивной медицины, как теперь называется бывший 1-й физкультурный диспансер. Да еще и балагур записной — с таким и психолог никакой не нужен. Рассказал пару баек, взял гитару, спел (он, кстати, и стихи сочиняет — совершенно замечательные), и смурных в команде — как ветром сдуло...
С таким ни в какую Японию ехать не страшно. Потомственный доктор Орджоникидзе прекрасно знает, как поднять захворавшего футболиста на ноги, какие продукты брать на чемпионат мира, сколько можно съесть перед игрой, как решить проблему акклиматизации.
— Мой дед, кандидат медицинских наук, был биологом, — Зураб Гивиевич наливает нам по чашке душистого чаю, протягивает конфеты и рассказывает. — Недавно скончавшийся отец — хирург-академик. Мама — профессор, детский кардиолог, она, кстати, практикует до сих пор. Старший сын — тоже врач, младший — поступает в медицинский. Да и жена Ирина — гинеколог-эндокринолог. Так что других профессий в нашей фамилии нет...
“О некоторых болезнях не должен знать даже тренер!”
— Великий хоккейный тренер Анатолий Васильевич Тарасов говорил, что врач обязан знать обо всем, что происходит вокруг команды, в районе ста верст... Поспорите?
— Зачем же, спортивному доктору и вправду стоит быть в курсе всего, что творится в команде. Знать не только о состоянии игрока, но и о его личной жизни, о взаимоотношениях в семье, неурядицах... С врачом спортсмены, как правило, откровенны. Ведь болезни-то бывают разные, о некоторых не должен знать даже тренер.
— А бывало, что советуете что-то игроку по жизни, а он все равно по-своему поступает?
— Вот, помню, один футболист решил жениться, и так случилось, что я хорошо знал его невесту. Я человек опытный, видел, что это не та женщина, которая может обеспечить надежный тыл. Откровенно ему сказал об этом. Он не послушал. Прожили они всего два года. А потом шумно делили квартиру, распиливали пианино, кровать, торшер... Футболисты — это наши дети. Тренер — как отец, он должен быть строгим, а врач — мать, от него требуется предостеречь, предупредить...
“На примере Шалимова хотели устрашить всю футбольную элиту...”
— Возьмем три поколения футболистов: триумфаторы Олимпиады-88, 90-е годы и сегодняшние сборники. С кем легче работалось?
— Наверное, с командой 88-го года. Прежде всего потому, что мы выиграли “золото”. Вот эта радость победы — она на всю жизнь... Кстати, тогда я работал один. Сейчас — с доктором Васильковым, да и во многих наших клубах нынче по два врача... Помните, как раньше было? В иностранных командах — по паре-тройке массажистов, по два врача, сапожник, повар. У нас — только врач и массажист. Зато очень много было руководителей, их заместителей и вообще людей, непонятно чем занятых. Первый раз мы видели их в самолете по дороге туда, второй — когда улетали с турнира... Сегодня в сборной — все в высшей степени строго и профессионально организовано. В первую очередь, думаю, это заслуга тренера Михаила Гершковича, взвалившего на себя в том числе и этот груз.
— А с кем из тренеров вам как врачу было проще всего?
— Десять лет работал с Анатолием Бышовцем, шестой год — с Олегом Романцевым. Вот именно с этими тренерами, да еще с Сергеем Мосягиным и Борисом Игнатьевым не было никаких проблем. Конечно, они все очень требовательные, но при этом относятся к тебе с уважением, доверяют, никогда не отдают распоряжений типа: “Из мертвого ты должен сделать играющего!”
— Часто приходится стоять перед выбором: рискнуть, чтобы побыстрее восстановить травмированного футболиста, или дать ему возможность спокойно долечиться?
— Нет, тут я не стал бы говорить о риске. Конечно, здоровье молодого человека важнее!.. Другое дело, врач всегда рискует, когда речь идет о жизни или смерти. Вот Игорь Шалимов, играя еще в Италии, приехал в Москву и попал в военный госпиталь. Желудочное кровотечение. Направили в реанимацию. И там, не задумываясь, ввели препарат с содержанием нондралона, а это в футболе — запрещенное средство. Когда затем в Италии проводили допинг-контроль, у него, конечно, оказался положительный результат... Дисквалифицировали на два года. Думаю, еще и потому, что на его примере хотели устрашить всю футбольную элиту: вот, мол, если бы оперировались в Италии, проблем бы не было...
— Бывает ли, что вы все делаете правильно, но не получается, не идет больной на поправку?
— Ситуация: Игорь Колыванов повредил крестообразную связку — играли со сборной Люксембурга, и травму спровоцировало скверное поле. Был уверен, что его вылечу. Мы жили с Игорем рядом, и я даже ночью заходил к нему, чтобы осмотреть ногу. Добился того, что опухоль спала. Но вот боли не проходили. Потребовалась операция. И он прооперировался в Америке... А вот Омари Тетрадзе резали в Италии. Конечно, как профессионал не имею права на критику, но, мягко говоря, операция прошла не очень удачно, поэтому он так долго потом восстанавливался, чуть вообще с футболом не закончил.
— Иностранные специалисты выше наших по мастерству?
— Ни в коем случае! Наши выше — и по уровню мышления, и в том, что касается планирования операции, но за бугром оборудование на высочайшем уровне — компьютеры и так далее... Но мы начинаем и здесь подтягиваться.
— Если наши врачи не уступают зарубежным, то почему же футболисты едут оперироваться в Германию, Испанию?
— Ну, во-первых, это стало модным. Во-вторых, там восстановительный процесс организован намного лучше.
“На тренировках травмы случаются чаще, чем в игре”
— Увы, иногда футбол становится просто опасным для жизни...
— Гибель вратаря ЦСКА Сергея Перхуна — трагическая случайность. Но были времена, когда матчи заканчивались смертельными исходами и очень сильными увечьями. Именно поэтому английские короли Эдвард III и Эдвард IV издавали указы, запрещающие футбол... Сегодня действуют жесткие правила судейства, есть щитки, перчатки — все это предохраняет от травм. Но вот парадокс — на тренировках неприятностей со здоровьем случается больше, чем в игре.
— Отчего же?
— Так ведь футболист менее сконцентрирован. К тому же многие выходят на тренировку без щитков. А зря. Азарт порой бьет через край... Хотя те, кто уже научен жизнью, как правило, осторожнее. Я не помню случая, чтобы Сергей Юран вышел на тренировку без щитков. Более того, его ноги с обеих сторон были защищены — и спереди, и сзади!
— А в приказном порядке нельзя заставить игроков надевать щитки? Скажем, в контракте штрафы за подобное разгильдяйство не предусмотрены?
— Нет, ни в клубах, ни в сборной. Я же считаю, что штрафные санкции за то, что не подготовился к тренировке, нужно вводить. Вот недавно ко мне пришел футболист, 18 лет от роду. Сбивчиво рассказал: где-то что-то у него болит, где-то его пытались лечить — и ничего конкретного... Оказывается, его до сих пор не научили следить за своим здоровьем! Вот я ему и говорю: милый, тебя кормит эта профессия, значит, ты должен не только знать, где болит, но и как это случилось, через сколько минут ты смог побежать, когда восстановился после травмы, какого характера у тебя боли. Вот что такое образованный спортсмен...
— Это был часом не Марат Измайлов?
— Ни в коем случае! Измайлов как раз настоящий профессионал, помнит и знает все досконально. Дотошно выспрашивает у врача, что ему было сделано и почему именно это...
— Кстати, что за операцию ему делали зимой?
— У Марата еще с детства была искривлена носовая перегородка. Из-за этого ему тяжело дышалось даже в спокойном состоянии, а ведь когда ты бегаешь, то потребность в кислороде увеличивается... Сейчас все хорошо, операция прошла успешно.
“Упор делаем на макароны”
— Вот скоро чемпионат мира в Японии и Корее. В связи с этим у нас тоже много вопросов. Но для начала, Зураб Гивиевич, объясните нам, темным, что такое акклиматизация?
— Грубо говоря — ситуация, при которой организм вынужден адаптироваться к иному климату и иному часовому поясу. Самые тяжелые дни на новом месте — третий и пятый... У каждой сборной тут свои методики. У нас тоже есть отработанная система, как быстрее и эффективнее адаптироваться в Японии.
Вот вспомним, как сборная Венгрии в Мексике, команда сильная, мобильная, проиграла нам первую встречу — 0:6. Венгерские врачи тогда не отрицали, что напортачили со сроками акклиматизации...
— А нельзя ли таблеточку скушать — и все в порядке?
— Мы полностью не отказываемся от этого метода. Но употребляем только разрешенные препараты, ведь допинг-контроль никто не отменял... Вообще акклиматизация — проблема сложная. Известно, например, что только третье поколение людей, приехавших на постоянное место жительства в Новую Зеландию, начинает чувствовать себя нормально.
— За сколько дней до чемпионата сборная вылетит в Японию?
— За двенадцать.
— А как с питанием?
— На этот чемпионат наша сборная поедет со своим поваром. У нас разработан индивидуальный подход к питанию каждого футболиста. Обязательно в паек входит строго определенное количество калорий, которые способствуют работоспособности, стараемся давать побольше углеводов. Если раньше в рацион чаще включали рис, потому что он быстро переваривается, то теперь упор делаем на макароны.
— От макарон толстеют...
— Это те, кто с кресла пересаживается на диван и обратно, упершись в телевизор. А люди, постоянно работающие физически, от макарон никогда не потолстеют. Вспоминаю такой случай. Прилетели в Новую Зеландию. Это, к слову, как раз та потрясающая страна, про которую можно без всякой иронии спеть, что “другой такой страны не знаю”. Нас пригласили на обед. Все как положено: салаты, закуски, первое, второе. Собираемся уходить, но нас останавливают, открывается широкая дверь, и команду проводят в огромный зал, где по периметру расположен шведский стол. Ну все есть — от мясных и рыбных блюд до сладостей. Был даже выставлен вкуснейший торт под названием “Павловский” (его рецепт завезли туда во времена Павла I). И ребята с готовностью приступили ко второму обеду. Я в ужасе: завтра — игра. И тут ко мне подходит защитник Виктор Лосев: “Гивиевич, не беспокойся, все, как в топке, сгорит”.
— Футболист, выходя на поле, должен быть сыт или чуть голоден?
— Наши игроки обычно едят за 5—6 часов до игры — за это время как раз переваривается пища, но в организме остается достаточно энергии... Хотя тут все зависит от национальных традиций. Скажем, в Испании или в Италии есть такая практика, когда за 2—3 часа до игры футболисты пьют кофе, съедают пару бутербродов с ветчиной или сыром...
— А футболисты, например, что выберут — кефир или йогурт?
— Знаете, мы им йогурт не рекомендуем. Дело в том, что в нем большое количество консервантов, а значит, это продукт неполноценный. В нем ничего вредного, ешь, если нравится, но, увы, нет ничего и полезного.
— Какие-либо продукты с собой сборная повезет?
— Обычно возим с собой наш хлеб — уж очень он вкусный. Плюс берем большие банки с селедкой, чтобы устроить такой чисто русский стол. Икру берем обязательно, но ее употребляем, конечно же, не ложками, как принято почему-то считать, а намазываем на бутерброды в разумном количестве.
“Схватил мою гитару и врезал по башке...”
— Слышали, вы еще и поэт?
— Сочинять стихи я начал с детства. В студенческие годы перешел уже к более “серьезной литературе” — эпиграммам на преподавателей и друзей, четверостишьям. Сейчас сам пишу песни. В основном на футбольную тему.
Гитара у меня одна, она дома, авторская, изготовлена известным мастером. С ней тоже связана любопытная история. Много лет назад на работе отмечали какой-то праздник, а в отделении у нас лечился цыганский барон. Его опекали человек двадцать. И тут с кем-то он повздорил. Схватил мою гитару и врезал по башке оппоненту. Жалко было, ну, думаю, ладно... Прошло два года. Пять часов утра. Звонок. Открываю дверь, стоит цыган с новеньким инструментом: “Извините, доктор, я искал вас два года, чтобы вручить эту гитару...”
