Если бы проводился конкурс на самую фантастическую страну, Россия, безусловно, вышла бы в лидеры, взяв призы сразу в нескольких номинациях.
Хотя, конечно, нельзя не принимать во внимание тот факт, что у нас очень сильные соперники. К примеру, Аргентина в последние месяцы явно вырвалась вперед. Шутка ли: за пять месяцев сменилось шесть премьеров, и ни один не смог внятно объяснить, куда подевались миллионные кредиты, которые государство получило от международных финансовых организаций.
У нас исчезнувшие кредиты уже не столь популярны, поэтому противопоставить Аргентине мы можем только дефолт, события четырехлетней давности, а там уж, конечно, ни новизны, ни свежести. Но зато у нас очень хорошие позиции по части законов и всяческих регулирований, при помощи которых в массовом порядке решаются совсем не те задачи, ради решения которых они создавались.
Невинная законодательная норма, безукоризненно работающая в европейских странах, у нас приносит самые неожиданные результаты. Причем никто не может заранее предугадать — какие. Если, скажем, принять закон о том, что в семье не должно быть более одного автомобиля, — вполне возможно, это приведет к тому, что граждане начнут воровать друг у друга холодильники или красить волосы в зеленый цвет. Никто не знает. Пути Господни неисповедимы.
Депутаты, принимая закон, обычно просчитывают массу вариантов, но пропускают ту дырку, через которую закон впоследствии будет вывернут наизнанку. Впрочем, сами они видят ситуацию иначе. “Дума приняла все законы, необходимые для того, чтобы бизнес мог нормально развиваться, — объяснил корреспонденту “МК” депутат СПС Коптев-Дворников. — Закон есть, но крошечная ведомственная поправка портит все дело. Вот и получается, что законы не работают”.
Ну да, наверное, ведомственные поправки иногда что-то портят. Но это не главная беда. Достаточно вспомнить Налоговый кодекс, первая часть которого была принята три года назад с превеликим трудом. К проекту предлагалось несметное количество поправок, и мало кто из депутатов смог их все осилить — прочитать, разобраться, понять, зачем та или иная поправка нужна. Тем не менее кодекс приняли.
Три года минуло. Что мы видим: к уже принятой части кодекса снова вносятся поправки, поскольку в законе открылись новые дыры. Хотя, казалось бы, уж сколько сил было потрачено, сколько времени, сколько экспертных оценок сделано лучшими специалистами, а все равно все лазейки для нарушения закона предусмотреть не смогли.
* * *
С Законом “О банкротстве” сложилась и вовсе уникальная ситуация.
Приняли его в 93-м году, когда стало ясно, что владельцы приватизированных предприятий далеко не всегда стремятся вкладывать в них деньги, развивать и наращивать производство или хотя бы поддерживать его на прежнем уровне. Большинство новоиспеченных собственников старалось, наоборот, “отсосать” по максимуму доставшуюся им социалистическую собственность — растащить по кускам, вывести активы за рубеж, — а потом продать пустую разоренную оболочку или просто бросить ее, как бросают на улице старый автомобиль, и уехать, начать новую жизнь.
Конечно, подобное варварство имело объективные причины. Налоговая политика, проводимая государством, делала бессмысленными любые попытки развития. У производителей получалось, что за рубль прибыли они должны платить рубль с лишним налогов, поэтому, как ни бейся, все равно не вырастешь и не разбогатеешь. Выгоднее всего вообще ничего не делать.
Но о том, чтоб снизить налоги, тогда и речи не могло быть, поэтому с недобросовестными собственниками решили бороться при помощи Закона “О банкротстве”. Суть в том, что, если предприятие не дает прибыли и живет в долг, его кредиторы могут подавать в суд и ставить вопрос о его банкротстве. Тогда на предприятии будет введено внешнее управление и назначен временный управляющий. Он попытается исправить положение, но если и у него ничего не выйдет и кредиторы не смогут получить свои деньги, тогда предприятие придется объявить банкротом, оценить и передать кредиторам в виде компенсации долга.
Закон вступил в силу и, как водится, тут же потерял первоначальный смысл. Сообразительные граждане мигом научились с его помощью отнимать друг у друга собственность, мастерски подводя желанное предприятие под фальсифицированное банкротство.
Схема чрезвычайно проста и отработана до мелочей. Положим, вам приглянулся свечной заводик, и вы хотите его заполучить. У заводика наверняка есть долги. Вы находите кредиторов и перекупаете у них хотя бы часть долгов. Все, теперь вы на коне. Обращаетесь в Арбитражный суд и, пуская слезу, просите помощи: “Деньги брали, а не отдают, говорят — нету, а сами свечу гонят днем и ночью...” Тогда суд начинает процедуру банкротства и вводит внешнее управление, а ваше дело в этот момент подсуетиться и пропихнуть своего управляющего. Впрочем, даже если и не ваш там окажется — не беда, договориться всегда можно.
Под чутким руководством нового управляющего заводик проявит уже очевидную тенденцию к умиранию. Это просто: достаточно не платить рабочим зарплату и продолжать делать долги. Новые кредиты он должен брать, разумеется, у вас, чтоб вы в конце концов оказались крупным кредитором и при дележке имущества заводика могли претендовать на его львиную долю.
Вот, собственно, и все. Спустя год суд убедится, что заводик уже не поднять, надо его банкротить, и вожделенное свечепроизводство плавно перетечет к вам в руки. Теперь вы можете делать с ним что захотите. Можете погубить его окончательно, а можете вдохнуть новую жизнь: хозяин — барин.
Конечно, реализация этой схемы на практике не так проста, имеются подводные камни, но, чтобы обойти их, нужно заранее заручиться поддержкой всего в двух местах: в местной (региональной) администрации и в суде, который будет решать ваш вопрос.
Что значит “заручиться поддержкой” — ежу понятно. Всякая поддержка имеет свой эквивалент в дензнаках, и здесь скупиться не надо: инвестиции себя оправдают. Если на вашей стороне будут две эти силы — власти и суд, — победа вам обеспечена.
* * *
За последние годы тысячи предприятий были обанкрочены по фальсифицированным основаниям. По официальной оценке, на их долю приходится порядка тридцати процентов от всех банкротств, но на деле эта цифра, по всей видимости, гораздо выше.
Сторонние наблюдатели имеют возможность время от времени любоваться последствиями: они вспыхивают яростными столкновениями на предприятиях, и тогда мы их видим в теленовостях. В телевизионном сюжете показывается, как на предприятие посреди ночи приезжают омоновцы, а там уже дежурят рабочие, кричат: “Не пустим!” Начинается свалка, омоновцы пытаются занять ключевые позиции, рано утром приезжает новый директор, его не пропускают, он, красный и злой, размахивает постановлением суда, а рабочие — как они узнали, что этой ночью надо дежурить? — кричат, что завод прежде работал отлично, давал прибыль, мы получали зарплату без задержек, почему убрали старого директора, мы без него не будем работать, этот новый пришел нас погубить, развалить завод, ну и так далее.
Беспорядки на мебельной фабрике и на заводе “Кристалл”, конфликты на региональных телеканалах и уход команды Киселева с НТВ, множество других скандальных историй... В подавляющем большинстве случаев все это — результаты работы Закона “О банкротстве”, превратившегося в популярный инструмент захвата собственности с помощью коррумпированной судебной системы.
Последняя громкая история связана с газодобывающим предприятием “Роспан”, которое банкротили прямо-таки образцово-показательно, что, впрочем, немудрено, поскольку бились за него нефтяные гиганты — ЮКОС и ТНК.
“Роспан” — это месторождение в Ямало-Ненецком АО, где добываются газ и газовый конденсат. Ранее “Роспаном” владела компания “Итера”.
Разумеется, у “Роспана” были долги — у кого их нет?.. Этим решили воспользоваться “танкисты”. Они скупили долги и пошли в суд объявлять “Роспан” банкротом. И “Роспан” уже был почти в кармане у ТНК, когда “Итера”, поняв, что ее натурально грабят, обратилась за помощью к ЮКОСу.
ЮКОС заявил, что не будет заходить на предприятие с “черного хода” и добивать “Роспан”, поскольку времена черного бизнеса должны кануть в Лету.
ЮКОС выкупил у “Итеры” все акции и вступил в переговоры с ТНК: мол, давайте мы заплатим кредиторам сколько должны, но и вы, если хотите владеть предприятием, пожалуйста, входите в долю, только заплатите “Роспану” за это деньги, чтобы предприятие развивалось, а люди получали зарплату.
ТНК, однако, отказалась — и долги получать, и за акции платить. Мол, мы лучше подадим в суд на “Роспан”, и пусть его обанкротят. Понятно, что тогда “Роспан” достался бы ТНК совсем по дешевке.
Тем не менее ЮКОС решил, что все равно отдаст долги кредиторам, и перевел всю сумму долга — в три миллиарда сто миллионов рублей — на счет нотариуса, дабы недоверчивая ТНК могла их у него получить, подписав мировое соглашение: мол, долги получены, претензий не имею.
ТНК решительно отказалась и от такого варианта, продолжая стоять на своем: не нужны нам наши деньги, будем банкротить “Роспан”, — и обратилась в неподкупный суд. Неподкупный суд тут же запретил кредиторам брать деньги у ЮКОСа.
...Оказывается, судья может запретить вам возвращать долг кредитору, если кредитор этого не хочет. И вообще взять в долг, оказывается, легче, чем этот долг отдать. Поистине все смешалось в доме Облонских.
У “Роспана”, кстати, были и другие кредиторы, не связанные ни с ТНК, ни с ЮКОСом, и они с удовольствием взяли у нотариуса свои деньги. Были еще и миноритарные акционеры — они тоже с удовольствием продали свои акции ЮКОСу, так что у него получилось практически сто процентов акций. Но все это отнюдь не означало, что уже можно считать “Роспан” своим и браться за него всерьез, как планировалось: обновлять мощности, менять трубы, модернизировать производство, улучшать условия труда и поднимать зарплату... Нет, ТНК, как и обещала, инициировала процедуру банкротства, и “Роспан” оказался в подвешенном состоянии.
Борьба между тем продолжается. В конце марта Московский арбитражный суд принял решение: остановить процедуру банкротства “Роспана”. Раз деньги есть и он готов вернуть долги, зачем его банкротить? Казалось бы, человеческий разум победил.
Но нет: ТНК подала кассационную жалобу, и кассационная инстанция Московского арбитражного суда приняла прямо противоположное решение: возобновить банкротство, то есть продолжать гнобить предприятие.
Между тем то ли правота позиции ЮКОСа смутила ТНК, то ли не захотели они свою репутацию перед иностранцами подмочить, но только ТНК приняла условия ЮКОСа и решила стать акционером “Роспана” по-честному: купила акции за нормальную цену. Это значит, что на “Роспан” пойдут инвестиции, что предприятие будет подниматься и наращивать обороты. Для ЮКОСа делом принципа останется только добиться правды в неподкупном суде.
* * *
Битва за “Роспан” закончена, бывшие противники по идее должны стать партнерами в бизнесе. Но ясно, что на примере “Роспана” мы наблюдали столкновение двух философий бизнеса, которые сосуществуют сейчас в России.
Наиболее широко распространена агрессивная философия, направленная на максимальное извлечение прибыли в короткие сроки. Корнями она уходит в середину 80-х годов. В принципе это то, с чего начинался капитализм в любой стране: деловые споры решаются силой, давлением, обманом и шантажом, повсюду царит вопиющая несправедливость, и удачливый бизнесмен непременно имеет хищное лицо (вернее, морду), которое не стесняется показывать при каждом удобном случае.
Агрессивной философии противостоит философия России XXI века — более вестернизированная и ответственная. Извлечение мгновенной прибыли варварскими методами по принципу “после нас хоть потоп” уже не ставится во главу угла. “Новый” бизнес настроен на долговременное развитие производства и, соответственно, бережное к нему отношение.
Потопа не будет — будем мы.
Эта философия предполагает цивилизованное, компромиссное разрешение любых проблемных ситуаций. К примеру, руководство ЮКОСа, принимая решение на конфликт с “Роспаном”, постаралось все сделать так, чтоб не было обиженных. У “Итеры” и миноритарных акционеров купили акции — не выманили шантажом и вымогательством, не отняли по решению суда, хотя и так тоже можно было сделать, — а купили за деньги. Всем кредиторам отдали долги. И даже перед ТНК, не желавшей получать долги, выполнили обязательства: предложили совместно владеть “Роспаном”, купить 44% его акций по той же цене, по какой сам ЮКОС покупал их у “Итеры”.
Агрессивная философия приводит к тому, что в обществе складывается негативное отношение к бизнесу вообще и к бизнесменам в частности. У людей создается впечатление, что это просто какие-то бандиты, наезжающие друг на друга при помощи судебных приставов и ОМОНа.
Ясно, что будущее — за новой философией. Только долговременные вложения и стратегическое планирование частного бизнеса дадут возможность реально развиваться экономике всей страны.
Однако для того, чтоб строить стратегические планы, надо твердо знать, что твою собственность у тебя никто не отнимет.
А если человек сознает, что в любой момент на его свечной заводик может положить глаз конкурент и захватить его при помощи Закона “О банкротстве” и неподкупного суда, — тогда чего же стараться? Тогда, конечно, разумнее плюнуть на всякую стратегию и просто доить свою корову без передышки, пока она не отбросит копыта.
* * *
Новый Закон “О банкротстве” сейчас лежит в Государственной думе и ждет второго чтения. Ждет давно. К нему пришло рекордное число поправок, лоббисты всех мастей стараются вовсю, проталкивая свои варианты.
Несколько раз закон пытались поставить на обсуждение, однако он таинственным образом снова уплывал, тонул в пучинах думских интриг. Это понятно. Множество людей сейчас связывает свои “деловые” перспективы с Законом “О банкротстве”. Кому-то интересно оттягивать его изменение, кому-то, наоборот, ускорять.
Однако помимо сегодняшних интересов отдельных собственников на кону стоит и нечто большее: решается вопрос о собственности. Можно ли, владея собственностью в России, быть уверенным в том, что у тебя ее никто не отнимет? Или нельзя?..
От ответа на этот вопрос зависит все наше будущее. Если собственность получит “статус неприкосновенности”, то агрессивной философии бизнеса придет конец, в России сформируется цивилизованная бизнес-среда, и тогда экономика действительно сможет начать развиваться. А если собственность сохранится в ее нынешнем состоянии некой эфемерной сущности — вот она есть, а вот ее нет, — тогда что же... Тогда мы остаемся в обойме фантастических государств, и Аргентине, пожалуй, скоро придется потесниться на пьедестале почета.
