Он появился под вечер... Осторожно кашлянул с порога:
— Николай Михайлович вы будете? Выйдемте на минутку.
Директор можайского рыбхоза Николай Заря недоуменно приподнял бровь:
— А чем, собственно, могу...
— Пройдемте-пройдемте. Это в ваших же интересах.
Отойдя от крыльца, незнакомец приветливо улыбнулся:
— Ну, здесь нас никто не услышит... У вас проблемы, уважаемый. И очень большие. У нас есть документы и доказательства, что вы утаиваете доходы своего предприятия.
— Да кто вы такой, черт возьми?!
— Я из УБЭПа, но это не важно. Важно то, что мы можем вашу проблему решить. С вас тридцать тысяч. Зеленых, разумеется. Ну и каждый месяц по тысяче придется готовить. Дело больно серьезное. Если что — мы вас на три года упрячем, как здрасьте. А если договоримся — два года условно. Подумайте и...
Что именно “и”, незнакомец досказать не успел. У кубанского казачины Зари с подобными ходоками разговор короткий: ничего платить не буду, пошел вон. “Убэповец” ссутулился и затрусил прочь, а Николай Михайлович вернулся в кабинет и долго еще не мог успокоиться: это надо же — стражи законности и порядка занимаются самым настоящим рэкетом! Япона мать!
Обида и беспокойство вовсе не показались ему надуманными. Всем известно, что в нашей буче — боевой, кипучей — предпринимателям, руководителям хозяйств спокойная жизнь заказана. Но можайцы знают и другое — в районе под незримым прицелом находятся даже сотрудники органов, которые пытаются противостоять беззаконию и произволу. У начальника местной ГИБДД Базина сжигают машину, а его сотруднику подбрасывают патроны и пытаются уволить со службы — не будь слишком принципиальным. Также сожжен автомобиль сотрудника Можайского отдела ФСБ — не лезь не в свое дело. Пущен “красный петух” на дом бывшего начальника местного РУБОПа Чухрова. А это, как говорится, не последние люди в районе. И если уж некая сила, организация, не боясь последствий, бросает им вызов — значит, у поджигателей есть покровители. В этом “строптивому” директору рыбхоза пришлось убедиться очень скоро.
Весной 2000 года на рыбхоз был произведен первый налет. Добро бы бандитский, когда можно защищаться адекватными средствами. Но в рыбхозные магазин и контору высадился десант из 11 автоматчиков в камуфляжах и шесть оперов в штатском. Участники “маски-шоу” нагоняли изжоги по полной программе — лающие команды, стремительные передвижения, открывание шкафов и сейфов на скорость. Когда “налетчики” маленько подустали, ошарашенный директор умудрился вставить словечко:
— Что вы хоть ищете? Может, помогу?
Вместо ответа старший зондеркоманды из областной налоговой полиции дернул своего сотрудника:
— Все осмотрел? Есть что-нибудь?
— Ничего нету.
— Нда-а-а... — Старшой колупнул ногтем краску на оконной раме, — получается, мы сюда приехали подышать свежим воздухом...
Так и не понял никто тогда, что же было целью поиска — тугие пачки утаенных банкнот, толстые тома “черной” бухгалтерии, еще какие атрибуты и реквизиты нерасколотого “Корейко”? Но одно Заря уразумел однозначно: этот визит не последний. И точно. Конец 2000-го и практически весь 2001 год прошли под знаком не Тигра, не Лошади или еще какой занятной животины, а тотальной проверки. Декадами, месяцами над водной гладью рыбхоза раздавался скрип пера и щелканье калькулятора усидчивых проверяющих. Сначала контрольно-ревизионного управления с масштабными плановыми и внеплановыми проверками. Лето сменяло весну, осень — лето, и с неизбежностью смены времен года комиссии КРУ меняли налоговые инспекции, и так далее. Даже Счетная палата России побывала тут. Степашинский клерк Николай Павлович Копытин, начиная в сентябре прошлого года очередную проверку, изволил выразить недоумение:
— А что же это ваш директор со мной рядом не сидит? Обычно руководители вокруг нашего брата проверяющего юлой вьются.
— С вашим братом нам еще работать не доводилось, — ответствовал бухгалтер, — а директору недосуг в конторе сидеть. Пора горячая — рыбу к зимовке готовим.
От себя добавим: за год с лишком для небольшого даже по районным меркам предприятия это была уже седьмая масштабная проверка. Ни одна ничего существенного не накопала.
— Николай Михайлович, — спрашиваю Зарю,— но ведь должны же быть хотя бы формальные зацепки для шантажа. Бумажка, квитанция, справочка, что не попала в отчеты...
— Да, были бумажечки, — соглашается он, — мне, например, показали накладную, по которой я отпустил в реализацию продукции на 4590 рублей. Моя “вина” заключалась в том, что при этом в кассу было сдано всего 1900 рублей. Вот, дескать, и злоупотребление. Я тут же достаю другую бумагу — нереализованная рыба возвращена на склад, можете ее хоть понюхать, хоть потрогать. Но это уже никого не интересовало.
— А откуда у них взялась эта накладная?
— Раньше у нас работали кладовщица Светлана Мицкевич и бухгалтер Надежда Мушинская. Их, как бы это выразиться, завербовали... Вот они и выносили тайком служебные документы.
Согласитесь, оригинальный прием: размахиваешь перед носом одной-единственной настоящей бумажкой, подмигиваешь — дескать, нам все известно, просто не хотим показывать других убийственных документов! А за душой больше ничего нет. Пшик один. И расчет на почти генетический страх перед органами, который подталкивает к “простому” выводу: не откупиться ли от греха подальше...
— За несколько дней до Нового года ко мне в контору пришел сотрудник можайской службы экономической безопасности Сергей Громов, — рассказывает Заря, — снова пошли разговоры о “долге”, что нужно платить. Опять какие-то мифические тысячи всплывают. Короче говоря, я ему — от ворот поворот, а он мне: денег-то хоть дай! Не дашь? Ну тогда держись. Возьмутся за тебя всерьез.
И уже нынешней весной, 4 марта, в кабинет Зари вошли двое в штатском — сотрудники 18-го отдела УБОПа подполковник милиции Геннадий Головин и капитан милиции Петр Тодоров из Одинцова. Они основательно шерстили всю бухгалтерию, документацию, а ближе к вечеру объявили:
— Документацию изымаем.
— На каком основании?
— Так надо.
И почему-то показали пальцем наверх, в потолок. А там, на чердаке, лежали только латаные снасти и старые ходики. Им-то зачем разрушение хозяйства?
Шутки, как говорится, шутками, но документы, изъятые немногословными рубоповцами Головиным и Тодоровым, вернулись в контору аж в мае, только частью и в весьма непрезентабельном виде. Нету актов облова нагульного пруда и зарыбления зимовальных прудов, отчетов о кормлении рыб и расходовании кормов, удобрений и многих других важных отчетных документов. По закону изъятые в кавалерийской атаке документы можно изучать от трех до десяти дней. Если там нет ничего криминального — верни и извинись. Здесь их держат чуть не три месяца, возвращают не все и снова, снова, снова продолжают планомерную наглую осаду.
Так кто же стоит за организацией многочисленных проверок можайского рыбхоза? Отправляюсь в мэрию, беседую с заместителем главы администрации по экономике Александром Усовым. Тот о бедах хозяйства знает и убежден, что многочисленные проверки парализуют работу предприятия. Пока Николай Заря не взял хозяйство в свои руки, там царили разор и запустение. Прежний директор Миронов годами держал рабочих без зарплаты, оставил миллионные долги и каким-то удивительным образом “потерял” 70 тонн рыбы — а это более двух миллионов рублей. Но усушка-утруска этих миллионов почему-то не заинтересовала ни налоговиков, ни борцов с экономическими преступлениями. Заря же расширяет производство, расплатился со старыми долгами, зарабатывает за год 11 миллионов, у него уже работают не четверо рабочих, а с полсотни.
— Никакой пользы в таких проверках нет, — считает Александр Усов, — ведь ни одна проверка серьезных упущений не выявила. А хозяйство это нужное, налоги платит исправно.
Так. Местные власти ни при чем. Идем дальше. Зная, что на днях в рыбхозе начинается очередная внеплановая проверка контрольно-ревизионного управления, звоню можайской его представительнице Надежде Байкиной.
— Надежда Ивановна, но ведь КРУ проверяет только бюджетные организации, а в рыбхозе бюджетных средств — практически нет.
— Как же! Им выделяют деньги на мелиорацию.
— А чем вызваны такие интенсивные проверки?
— Задание спущено из Москвы, туда и звоните.
На следующий день звоню в контрольно-ревизионное управление Минфина по Московской области, столичному начальнику Байкиной — Виктору Кузьмичу Матчину. Приветливая секретарша загадочным голосом уточняет:
— Кто? Ах “Московский комсомолец”? Виктор Кузьмич будет только после обеда.
Надо ли говорить, что после обеда разговора с Матчиным у нас не получилось. А если бы и случился разговор, что бы вразумительного сказал Виктор Кузьмич? Вот акт Счетной палаты РФ от 16 сентября 2001 года. “Средства федерального бюджета, перечисленные... в объеме 182,01 тыс. рублей на мелиоративные работы... воспроизводство рыбных запасов... использованы в соответствии с бюджетными назначениями...” Это выводы федеральной структуры. Чего же областные ревизоры хотят найти? Непонятно.
Но непонятки кончились, когда довелось поближе познакомиться с невидимой жизнью Можайского района. Оказалось, что чуть ли не каждое мало-мальски живое можайское предприятие подверглось точно такому же прессингу, что и можайский рыбхоз. Руководители хозяйств и бизнесмены, шепотом и озираясь, рассказывали, как на 12 тысяч долларов “нахлобучили” здешний хлебозавод — директор дал слабину. Как сунулись было в местный полиграфкомбинат, и его спасло только то, что все печатное хозяйство вместе с метранпажем и строкомерами давно купили крепкие московские “быки”. “Те как дали можайским по ушам...” Много еще чего поведали перепуганные можайцы. Правда, все эти рассказки сопровождались врезанной типовой фразой: “Только, пожалуйста, без имен — не для прессы”. Понятно, что такие анонимные заявления никакого интереса для газетной публикации не представляют — без железных фактов, имен и дат это только слухи. Но нашелся человек, который не побоялся назвать свое имя, а также прочие имена и факты. Это генеральный директор можайского комбината безалкогольных напитков ЗАО “Бородино” Виктор Лапкин.
— Сколько-сколько они у рыбхоза вымогали? — переспросил он. — Тридцать тысяч? Ну тогда Заре еще “повезло”. Потому что с меня требовали уже триста тысяч долларов.
— А кто требовал, вы, конечно, сказать не можете...
— Почему же? Как раз могу. Мне теперь терять нечего.
То, что рассказал Виктор Алексеевич Лапкин, поверьте, переварить трудно. Но его еще никто не опроверг. А было так.
Как и в случае с директором рыбхоза Зарей, все началось с многочисленных проверок. Например, внеплановая проверка КРУ Минфина по Московской области шла на предприятии целых два месяца. Нужных результатов, разумеется, ноль.
— Тогда ко мне пришел некий Валерий Бакунин, — говорит Лапкин, — личность занятная — значится безработным, дети учатся в Англии, а сам возглавляет совет областной организации движения “Яблоко”. Так вот этот Бакунин мне и говорит: мол, прокурор Можайска Сергей Котенко предлагает мировую. За все про все — 50 тысяч долларов. Конечно, я его послал.
И тогда прокурор дает команду возбудить в отношении лимонадного директора уголовное дело — дескать, на складе обнаружена неучтенная продукция. Забегая вперед, скажем: дело это развалилось и было в результате закрыто. Но ведь это произойдет позже! А пока с Лапкина берут подписку о невыезде и намекают: прокурор работает в связке с начальником можайской милиции Валентином Косоруковым — так что деваться тебе некуда. А 26 октября прошлого года на безалкогольное предприятие высаживается очередной десант. На личных (!) джипах и “Мерседесах” в кабинеты и цеха вваливаются сотрудники местного ОВД в штатском. При них суетятся и привезенные с собой понятые — владелец “блатной” штрафстоянки Журавлев и некий Кудрявцев, ранее судимый за вымогательство. Производится выемка отчетной и финансовой документации, копирование компьютерных файлов. Даже сейф заместителя директора с собой увезли вместе с содержимым.
— Ну а сами вы пробовали объясниться с прокурором? — спрашиваю у Лапкина. — Может быть, вымогатели только прикрываются его именем?
— Конечно, пробовал. А тот мне в ответ: мол, хлопот с тобой было много, так что теперь уже триста тысяч долларов нужно. И еще оправдание под это дело подвел: дескать, “сверху давят, надо наверху уладить”. У меня, кстати, и доказательство этого разговора имеется.
Итак, что мы имеем? Во-первых, отменную методу, когда на предприятии вербуется сотрудник — будущий похититель документов. Так было у Зари в рыбхозе, так было и у Лапкина на фабрике. Во-вторых, у нас есть мощный инструмент давления из числа сотрудников милиции, УБЭПа, РУБОПа, налоговой службы, контрольно-ревизионного управления, которые, кто осознанно, а кто и неосознанно, но обкладывали флажками выбранное в качестве очередной жертвы предприятие. И, наконец, в-третьих, мы имеем плотную связку районного прокурора Котенко, начальника милиции Косорукова и “политического деятеля” Бакунина, которые силой данной им власти пытаются выдавливать из предпринимателей десятки и сотни тысяч долларов. В свою, разумеется, пользу.
— Я бы добавил сюда и бывшего начальника можайского торга Игоря Гурьева, — говорит Виктор Лапкин. — Полагаю, все эти схемы придуманы им, а здешняя милиция, прокуратура в этом деле — крепкое орудие, дубина.
И если это не мафия, то что тогда?
И еще одно чрезвычайно важное обстоятельство, без которого наш рассказ был бы неполным. Тот же Лапкин искал правду и “наверху”, в столице. Он, представьте, до областного прокурора дошел — умудрился попасть на прием. А чем дело кончилось? По словам Виктора Лапкина, областной прокурор Денисов внимательно выслушал подробный рассказ о том, как его коллеги вымогают деньги, как организовывают незаконные налеты на хозяйства с изъятием документации, а потом сказал:
— А вот у меня есть информация, что группа можайских бизнесменов пытается свалить прокурора Котенко. Так вот знайте: мы его в обиду не дадим.
— Но ведь он деньги вымогает!
— А вот это вы никогда не докажете.
Обратите внимание — областной прокурор даже речи не ведет о том, что Лапкин лжет, наводит поклеп на “честного служителя Фемиды”. Областной прокурор не говорит: да как вы смеете! Прокурор Московии отсекает возможные разбирательства простой фразой: “не докажете”.
Конечно, мы у себя в редакции просто убеждены, что уважаемого областного прокурора просто-напросто ввели в заблуждение, неправильно информировали, подставили. Но, с другой стороны, вдруг найдется какой-нибудь читатель-скептик и скажет: а ну как эти самые “верхи”, о которых талдычит можайский Котенко, и сидят в областной прокуратуре? А ну как именно они не только не дают в обиду проштрафившегося коллегу, но и прекрасно знают об их неблаговидных делишках? И если хотя бы на секунду (ну только на одну секундочку) представить себе, что в словах скептического читателя есть резон, то получается, что в Московской области образовалось некое сообщество из судейских и прокурорских работников самого различного ранга, которые без особых хлопот ставят на уши лопоухих предпринимателей.
Примечательно и другое. Когда Заря и Лапкин принялись биться против откровенного рэкета и шантажа, начали говорить об этом публично и даже писать об этом в газеты, никто из правоохранительных героев нашей публикации даже не пытался опровергнуть их обвинений в этом вымогательстве. Никто — ни прокурор Котенко, ни начальник можайской милиции Косоруков, ни “правозащитник” Бакунин, ни прочие их сотоварищи. Хотя, казалось бы, если некие злоумышленники пытаются кого-то опорочить и “свалить” — тому и карты в руки. С таким-то административно-правовым ресурсом этот вопрос решается легко. Ан нет!
А что же наш можайский рыбхоз? На днях закончилась очередная проверка. Из акта проверки следует, что самым страшным проступком предприятия стал перерасход бензина аж на... 37 рублей.
А еще у директора есть две новости: одна хорошая, а одна плохая. Хорошая заключается в том, что к еще не остывшим документам и отчетам уже спешит очередная команда проверяющих. А плохая... На днях в кабинет Николая Михайловича Зари позвонили.
— Видим, что слов ты не понимаешь. Тебя предупредили — ты не понял. Теперь пеняй на себя...
