Белые Колодези

     Когда кончилась война, много пережившая матушка Ольга Троицкая приехала в Белые Колодези и не узнала ни храма, ни поселка. Некогда дивный Успенский храм, построенный в 1850 году на деньги купцов-мануфактурщиков, обветшал страшно, а местных мужиков выкосило войной. Избы, крытые соломой, почернели и обезлюдели, по дворам бегали бездомные собаки, и лишь кое-где в окнах горел свет. Добиралась матушка Ольга в поселок из Москвы до городка Озеры поездом, а оттуда 14 километров на телеге со знакомым возчиком. Приехала, остановилась у бывшего старосты, и только тогда люди узнали, что муж ее, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы отец Сергий Троицкий, был расстрелян заодно с другими священниками на подмосковном полигоне Бутово в 1938 году. Весть о смерти мужа ей передали через знакомого лишь семь лет спустя. До того момента матушка Ольга все надеялась на встречу... Последний раз те места, где она была счастлива с отцом Сергием, матушка посетила в начале 50-х, перекрестилась на обезглавленный храм, спустилась к Оке, вернулась, поклонилась людям и уехала. Умерла она, как говорят, в Москве, в коммуналке, в бедности и забвении...
     В конце 60-х — начале 70-х годов, когда СССР потряс бум краеведения и туризма, очередь докатилась и до Озерского района. Подмосковная глухомань попала в книги историков. Вместе с Озерами, крупным текстильным центром, стало известно и о Белых Колодезях. Краеведы писали: “Упоминание о селе имеется в разрядной книге 1475—1598 гг. при расстановке воевод с полками по обороне левого берега реки Оки от врагов...” Также упоминается в писцовой книге Московского государства за 1578 г. “село Белы Колодези на берегу Оки реки, а в нем церковь Успения Пречистыя Богородицы, да теплых храм Ильи Пророк, деревяны клецки...” Село входило в состав Акатьевской волости Коломенского уезда, имело к середине XIX века до тридцати мануфактур купцов братьев Гуляевых и Масоловых, которые сгорели страшным пожаром в 1879 году. К 1924 году, согласно статэкономическому очерку по Коломенскому уезду, в Белых Колодезях было 224 двора, 1111 жителей, сельсовет, больница, заразные бараки, школа 1-й ступени, каменная церковь и пожарная дружина”.
     С тех пор как священника из “каменной церкви” арестовали, утварь и иконы реквизировали, а двери заколотили — так вплоть до 90-х годов село Белые Колодези жило как бы вне истории.

     Волею судеб в середине 80-х я поселился на окраине Озер в деревне Болотово. Места редкой красоты — Ока, леса, степи... Захотелось поездить по окрестностям, поизучать их. Развалины барской усадьбы в Алешкове произвели на меня сильное впечатление, так же сильно я переживал, увидев то, что осталось от имения графа Келлера в Сеницах. Но крепче всего стукнули мне в сердце Белые Колодези — на высоком берегу с полуразрушенной церковью и кладбищем, где покоится неизвестный советский летчик, сбитый над Окой фашистским “мессером”. Рассказывали, что его, уже мертвого, прибило к берегу на льдине.
     По прошествии времени до меня дошел слух, что в Белые Колодези назначен священник. Несколько раз приезжал я в село, видел начало реставрационных работ в храме, но с батюшкой так и не пересекался. И вот однажды, уже совсем отчаявшись с ним познакомиться, я попал в храм на литургию. Хор бабушек на клиросе, человек пятнадцать народа и священник — отец Дмитрий Князев, по слухам, коренной москвич. “Что его сюда занесло?” — подумал я.
     Служил отец Дмитрий долго, вдохновенно, без принятых нынче сокращений. После проповеди, когда стали подходить к кресту, я попросил разрешения на интервью с ним. Отец Дмитрий строго посмотрел на меня: “Я, знаете ли, не готов, да и благословения нету, вот, может, матушка, она у меня рассказчица”.
     Ждать пришлось недолго, из храма вышла девушка в длинной юбке и платочке. Сначала подумалось — молоденькая прихожанка, но, когда она подошла и светло улыбнулась, я догадался — матушка. “Матушка Екатерина”, — представилась она. А я, глядя на нее, вдруг подумал: Слава Богу, ожила церковь!
     Дальнейшее наше общение перешло в форму диалога. Хотя периодически к нам подходили люди с суетными вопросами. А в храме тем временем шло венчание пары, девятнадцать лет состоявшей в браке. Сподобились... Матушка вспомнила свое венчание. Возрождающийся храм в деревне Дуброво под Наро-Фоминском — 19 октября, дверей нет, окна не застеклены, холод, ветер гуляет по ногам, старенький священник поет “Се гряди голубица...”. “Это была моя первая литургия, которую я отстояла полностью, — улыбнулась матушка, — но добрые люди помогли мне все выдержать. Непривычно, знаете ли, девушка 19 лет, из семьи военного, с детства переезды, гарнизоны, и вдруг — замуж за священника. Моим родителям сочувствовали, говорили, чтобы они попрощались с дочерью, что она уходит в чужой, незнакомый мир. Но я любила его очень и решила: пусть будет как будет”. Почему-то подумалось, что так могла бы сказать и матушка Ольга, повествуя о своем муже...
     — А как вы познакомились? — спросил я.

     Она училась на втором курсе физмата Коломенского пединститута. Была на хорошем счету и потому часто прогуливала первую пару. Так было и в тот день. Первую пару она проспала и спешила на вторую. Села в электричку, не успев взять билет, и, как всегда бывает в таких случаях, налетела на контролеров. Контролеры оказались настойчивыми, и ей пришлось спасаться бегством. Так она пробежала семь вагонов и вернулась в шестой. Что-то заставило вернуться. Он сидел у окна и смотрел на нее. Она села напротив. Солнце падало на его светлые волосы, на серые глаза... Так от Фаустова до Коломны они молча смотрели друг на друга. И только когда оказались на перроне, он подошел к ней и предложил встретиться через неделю в парке Горького. Тогда же она узнала, что его зовут Дмитрий и что учится он на втором курсе Коломенской духовной семинарии. Эта новость насторожила ее.
     И все же они встретились, и оба оказались разочарованы. Каждый ждал друг от друга чего-то большего. Однако решили не унывать и договорились о новой встрече. А на седьмой встрече Дмитрий сделал ей предложение. “Так скоро?” — удивился я, слушая матушкин рассказ. Матушка Екатерина потупилась: “Да как-то так получилось — сделал мне предложение, а я его приняла. Только сначала спросила, на что мы будем жить? А он лишь головой тряхнул, чтоб не приставала, и сказал: “И-и-и все!”
     Потом она стала ездить к нему на свидания в семинарию. Незнакомый чудной мир, мужчины в черных подрясниках, бледные лица, бороды, особый разговор. Иногда, встречаясь с ним, она плакала, а он не утешал, молчал. Он был на девять лет старше, позади осталась служба в роте спецназа ВДВ, участие в “событиях” в Закавказье, геодезический техникум, экспедиции в Баренцево море, “дорога к храму”. Он понимал, утешать бесполезно: или любовь все превозможет, или... “Я просто его полюбила, — сказала матушка, — просто поверила ему, а когда любишь и веришь, что может быть больше? Я ведь и сейчас по прошествии пяти лет замужества все еще стою на пороге церкви, все еще познаю азы”.
     Бог одарил их двумя детьми — сыном Серафимом и дочкой Варварой. Серафимом — потому что батюшка долго вымаливал первенца, ездил в Саров к преподобному Серафиму и обещал: родится мальчик, назову в честь святого. Так и произошло, затем появилась девочка, любимица семьи. Понятно, что с таким багажом учеба в институте отходила на второй план, но матушка учебу не бросала, брала академический и так дотянула до пятого курса. Вот что пришлось бросить окончательно — это джинсы, короткие юбки, яркую косметику и, конечно же, танцы. А она так любила танцевать, ни одной дискотеки не пропускала! Даже на своей свадьбе плясала ламбаду. “Надеюсь, с батюшкой?” — полюбопытствовал я. “Да нет, — улыбнулась матушка Екатерина, — в том-то и дело, что не с ним, а он растерялся и потом скоро-скоро увез меня в деревню”.

     Пока мы так беседовали, свадьба из храма перекочевала на церковный двор. Накрыли стол под старым тополем, хлопнули бутылки с шампанским. Отец Дмитрий поздравил молодых и пригласил нас с матушкой поучаствовать в празднике. Мы спели дружно “Отче наш” и пригубили из бокалов. Все хотели чокнуться с батюшкой, видно было, что он нашел дорожку к сердцам людей...
     Когда праздник был в разгаре, мы улучили момент для беседы.
     — Батюшка, как вы стали священником?
     — Господь вел. Но только я не сразу понял свой истинный путь, пришлось пожить, повоевать, поучиться. А в 1999 году, по окончании третьего курса семинарии, меня рукоположили и отправили сюда, на этот приход. Было трудно, общинка маленькая, средств никаких, но мы молились и потихоньку стали строиться. Вот четверик подняли! А все наши бабушки — стучатся во все двери, где мраморной плитки выпросят, где кубометр-другой леса. Врата вот справила женщина-озерчанка, двери сделал местный умелец Алексей. К сожалению, у нас нет домика при храме, нет где голову приклонить, где гостей разместить, где бабушек наших певчих отогреть, особенно зимой...
     Мы сидели в пустом храме перед Царскими вратами, солнце светило нам в лица, выбеливало свежепокрашенные стены, в открытую дверь дул горячий душистый ветер. Батюшка рассказывал, как Бог послал ему разбойников алтарь штукатурить.
     — Пришел один молодой человек, очень растерянный, обритый наголо, попросил разрешения остаться при храме. Был он немного восторженный, но очень искренний в своем восторге, рассказал, что сидел за грабеж и что теперь раскаялся. Мы приняли его, а он привел своего друга, тоже бывшего зэка. Так они вдвоем и работали не покладая рук. До них же нанимали рабочих — два дня работают, три пьют, а эти — ни капли! Честно работали, с верою в душе. Побольше бы таких “разбойников”, глядишь, и храм бы заиграл. А так непросто приходится, да что говорить, трудно! Но даже при всех этих трудностях домой в Москву не тянет.
     — Честно? — изумился я.
     — Ни-и Боже мой! — серьезно сказал батюшка. — Здесь мы свои, к нам привыкли, нас знают, любят. Я даже когда в семинарии учился, всегда мечтал служить в каком-нибудь глухом месте...
     — Ну с такой матушкой, как у вас, батюшка, никакая глухомань не страшна.
     Отец Дмитрий сверкнул глазами: “Матушка у меня прекрасный человек, самый прекрасный человек, которого я... Нет, она самый прекрасный человек в мире. И я готов даже поспорить с царем Соломоном, который говорил: “Одного мужчину из тысячи я нашел, а женщину так и не нашел”. Я хочу сказать Соломону: “Я нашел эту женщину”.
     Расставаясь, батюшка протянул мне старинную фотографию. На ней бывший настоятель Успенского храма отец Сергий Троицкий рядом с матушкой Ольгой. Молодые, счастливые. Не повезло им, в такое страшное время довелось Богу служить. Будем надеяться, что к новому настоятелю судьба окажется более благосклонна. Во всяком случае, очень хочется так верить. Ведь молния два раза в одно и тоже дерево не ударяет.