Михаил Сергеевич вздремнул. Устал, елки-палки: выборы, перевыборы, довыборы… Ну и муть зеленая!
— Господин президент! — в дверь настойчиво постучал начальник пресс-службы.
Подождав, приоткрыл дверь, увидел шефа, уронившего голову на руки, и, интимно приблизившись, добавил:
— Михаил Сергеевич! Просыпайтесь! Через полчаса у вас по графику — посол Гуама…
— Что? Какая дама? — не размежая веки переспросил президент.
— Это не дама, это мистер. Поздравить хочет, — тщательно маскируя раздражение, уточнил главный по прессе. — А дама потом — Света с Российского канала. Эксклюзивное интервью о проблемах развития спорта в стране и физическом оздоровлении нации. Тезисы я вам вот принес…
— Ага, молодец. — Михаил Сергеевич наконец-таки заставил себя открыть глаза. — Оставь. Вон там, на столе.
Удивительное дело: прошло всего три дня с тех пор, как в результате пересчета голосов его признали-таки новым президентом, а ему все это успело надоесть хуже горькой редьки. Интервью, блин, послы бесконечные. И откуда их столько?
Вот уже и до Гума добрались… Или до Гама… Или все же до Гуама? Черт ногу сломит!
Нет, все же раньше было веселее. Вышел на эстраду, засадил оттуда пару-тройку ядреных шуток — и ты король. И ведь получалось у него, все говорили. Даже в родной деревне признавали — хотя и не одобряли там никогда пустобрехов, со скепсисом, знаете, к таким артистам относились…
Тьфу, и что за слова-то в голове вертятся! Скепсис… Точно тут с ума сойдешь. Раньше, чем срок этот выйдет. И чего, спрашивается, он полез тогда в губернаторы? С этого ж все началось! Рональд Рейган, бубеныть! Терминатор хренов!
— Михаил Сергеевич, — опять показалась лысина начальника пресс-службы. — Извините, но уже через пятнадцать минут у вас — посол... Визажиста запускать можно?
— Да посол он… — ответил президент. Точнее, промолчал.
…Молодая еще женщина со строгим лицом учительницы английского языка и волевым подбородком, посмотрев телеинтервью с новым главой страны, в котором тот, начав с проблем физкультуры, спорта и оздоровления, закончил откровенно популистскими лозунгами типа “надо разобраться с тем, кто и как жирует на народные деньги!”, выудила ручку из дорогого чехольчика. Потом старательно разгладила лист и без того ровной бумаги.
“Дорогой Михаил Сергеевич… — заплясали мысли в голове. — Нет, лучше так: уважаемый господин президент! Пишу к вам в надежде, что если не сейчас, так через несколько лет, когда вы все ж разберетесь, как говорится, кто есть ху…”
— Танюш! — послышался голос из-за стенки. — Насчет закусочки сообразишь нам? Капустки, а?
В соседней комнате характерно звякнули фужеры. Ах, да, опять к отцу пожаловал старый друг Васильич, с которым они лет десять с гаком назад разругались, а теперь вот опять сблизились.
— Сейчас, пап! Только вот строчку допишу… — ответила Таня, которая всегда была любимой дочкой и теперь, конечно, не могла бросить отца, когда над ним, и так всеми почти покинутым, тучи сгущались столь явно.
“Это должно выглядеть как взволнованная импровизация… — продолжила размышлять она, попутно думая, осталась ли в холодильнике квашеная капуста. — Что-то из этой серии: очень я прошу вас, не надо отнимать дарованные Конституцией или какими еще законными актами последние блага у ваших предшественников. Ну, Владимир-то Владимирыч и так, поди, не пропадет — чай, молодой, а вот Бориса Николаича дюже жалко. У него и так осталась-то небольшая дачка в Кокошкино, в которой он и коротает дни с дочкой Таней... Вот… И подписаться лучше бы как-нибудь затейливо. Типа — простая русская доярка Клавдия Петровна Никишина… Стоит, кстати, уточнить, как зовут ту женщину, что с утра завозит нам молоко. Обязательно!”
— А кому там, Николаич, Танюша твоя пишет? — заинтересовался Васильич, разливая “Гжелку” (хуже стала, ох, хуже — подделывают, что ли, гады?).
— …Этому… — наморщил лоб Николаич. — Президенту нашему…
— А-а! Как его фамилия-то, дед, все забываю… Красномордый такой!
— Да я и сам не помню, — признался тот, которого назвали Дедом. — То ли Горбачев… То ли Евдокимычев… Да и какая, понимаешь, разница!
Николаич зажмурился и выпил по второй. Без закуски, смачно занюхав рукавом джемпера с застиранной иностранной надписью “Golf”.
А Танюша вздохнула и принялась строчить в блокноте, вспоминая уроки мужа — бывшего журналиста: “Господин президент! Нет, позвольте так к вам обратиться: дорогой наш Михаил Сергеевич! Извините, что отрываем вас от бремени неотложных государственных дел…”
