В пятницу в Самаре пройдет саммит Россия—ЕС. Проблем накопилась масса. России и Евросоюзу не удастся начать переговоры по новому соглашению о партнерстве и сотрудничестве: Польша так и не сняла свое вето, наложенное на переговоры еще полгода назад. Теперь к нему грозит примкнуть Литва. Наконец, не забыт и недавний конфликт с Эстонией.
О перспективах саммита мы поговорили со спецпредставителем президента по вопросам развития отношений с Евросоюзом Сергеем ЯСТРЖЕМБСКИМ.
— Не секрет, что на саммите наш президент собирается поднять вопрос о ситуации с памятником Воину-освободителю. Сенатор Лихачев предположил, что после саммита будут говорить: “Таким Путина европейцы еще не видели, даже в Мюнхене”. Ваш прогноз относительно выступления президента столь же суров?
— При всем моем уважении к сенатору хочу сказать, что он не вовлечен в подготовку к саммиту. Поэтому я не знаю, откуда у него такие прогнозы. А что касается наших намерений, то среди вопросов, которые будут обсуждаться, возникнут и так называемые неудобные — как для Евросоюза, так и для России. Один из вопросов касается действий эстонских властей по перемещению памятника из центра Таллина. Но поскольку тема уже находится в центре нашего диалога с ЕС начиная с самого острого периода кризиса и по сей день, то постановка вопроса не будет неожиданной для европейцев.
— Чего именно хочет добиться Россия — принятия, например, документа, который бы осуждал действия эстонских властей? Или же это будет просто нелицеприятный разговор в верхах?
— Никаких документов Евросоюз принимать не будет. Мы добиваемся того, чтобы нас услышали и поняли глубинные причины беспокойства в связи с действиями эстонских властей, которые ложатся в тенденцию по героизации нацизма. А самое главное — они исподволь подталкивают европейские страны к глобальному пересмотру итогов Второй мировой войны. Действия эстонских властей являются вызовом устоявшимся в Европе послевоенным политическим традициям, ценностям, одной из которых было отрицание нацизма. И мы не хотим, чтобы так называемые неофиты ЕС, люди зачастую с преувеличенным самомнением и глубокими историческими комплексами, привнесли перелом в европейское общественное мнение.
— У Евросоюза тоже есть упреки в адрес России. Например, разгон “Марша несогласных” в Москве. Ангела Меркель собирается поднять вопрос об этом на саммите. Что ответит ей наша сторона?
— Если вопрос будет поднят, то госпоже Меркель объяснят реальную ситуацию происходившего в Москве. Ей скажут, что оппозиционеры получили возможность высказать свою точку зрения, и им предоставили для этого место. Но люди, явно желая спровоцировать представителей правопорядка, начали шествие. Оппозиция нарывалась на соответствующие действия силовиков, с тем чтобы попасть на передовицы европейских газет. Что, кстати, и произошло.
* * *
— Поскольку Польша так и не сняла вето на переговоры по новому соглашению между Россией и ЕС, саммит грозит оказаться пустым. В какой степени этим озабочены в Кремле?— Нас это мало смущает, потому что ни один саммит не был пустым. Ни европейцы, ни мы не можем позволить себе роскошь тратить полтора дня на пустые встречи. Вспомните время, когда в активной фазе находилась контртеррористическая операция в Чечне. Позиция России тогда наталкивалась на глухое непонимание Евросоюза, и “чеченская” тема достаточно остро присутствовала на саммитах. Но ни один из них нельзя было отнести к напрасным! Почти сутки плотного общения позволяют обсудить действительно много вопросов. За первым рядом проблем, которые на слуху у общественности, скрывается огромный пласт работы по наращиванию взаимодействия. Скажем, существенно выросло число совместных проектов приграничного сотрудничества. На реализацию соответствующих программ европейской стороной выделяется 307 млн. евро. С российской стороны — еще примерно 122 млн. евро. Или за последние четыре года более трехсот российских ученых и научных коллективов приняли участие в двухстах совместных проектах с ЕС. Однако об этом ничего не пишут! Нет, я не против того, чтобы обсуждать острые проблемы. Но в то же время считаю, что пресса должна помнить: наши отношения с ЕС живут не только проблемами.
— Однако их накопилось слишком много. Хавьер Солана, например, назвал наши взаимоотношения “наихудшими за последний период”. А еврокомиссар по торговле Мандельсон и вовсе заявил, что недоверие между Россией и ЕС достигло “невиданного после холодной войны уровня”.
— В этих заявлениях есть доля правды, хотя гораздо больше эмоций. На данный момент сложилась редкая за последнее время концентрация проблемных узлов в отношениях России и ЕС. Но мы считаем, что эти трения между двумя глобальными игроками не являются проявлением некоего кризиса. Такие трения естественны и, более того, неизбежны для крупных игроков.
— Почему же тогда представители ЕС так критически оценивают нынешний уровень “трений”?
— Они не обязаны видеть ситуацию нашими глазами. А мы не обязаны видеть ситуацию их глазами.
— Как-то слишком по-разному вы с европейскими коллегами смотрите на мир…
— А это вполне нормально. Проблемы всегда были, есть и будут. Меняется только их содержание. Тем не менее локомотив сотрудничества неизменно движется вперед. В то же время мы не можем двигаться быстрее, чем поезд Евросоюза. Как и любой поезд, он зависит от последнего вагона, и от тех, кто в нем сидит. И не просто сидит, а еще и выбрасывает ноги, цепляясь за шпалы и пытаясь тормозить.
* * *
— Насколько, по-вашему, вероятно, что к “тормозу” в лице Польши присоединятся и другие страны, которые тоже попытаются решить свои проблемы с Россией за счет всего ЕС? Например, Литва уже заявила, что, возможно, также наложит вето на ведение переговоров, если Москва не возобновит поставки нефти по трубопроводу “Дружба”…— Предположение оправданное. Пример Литвы, которая пробрасывает возможность присоединения к польскому вето, показывает нашу правоту, когда мы предупредили ЕС, что подобным путем решать проблемы с Россией невозможно. Что язык шантажа, который был избран Варшавой, не имеет будущего в наших отношениях с Евросоюзом. Пусть ЕС лучше разберется с этими проблемами до их выноса на уровень Россия—Евросоюз.
— Вы видите способ предотвратить цепную реакцию по наложению вето?
— Ее можно предотвратить одним способом: не поддаваться шантажу и спокойно добиваться удовлетворения своих требований. Как бы громко ни надрывал кое-кто голосовые связки, не будет здесь мясной продукции из Польши, пока ее ветеринарные и таможенные службы не наведут порядка на своих границах!
Если говорить о новом соглашении между Россией и ЕС, то мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы начались переговоры. Но даже если нового документа не будет, жизнь не остановится. У нас есть ныне действующее соглашение, которое можно продлевать до бесконечности.
— Но ведь бесконечное продление старого соглашения будет означать, что в отношениях России и ЕС грянул уже полномасштабный кризис…
— Никакого кризиса! Ведь это не ухудшит наши отношения, а просто не позволит в юридическом плане сделать следующий шаг вперед. Так какой же это кризис?! Поэтому будем ждать, когда партнер созреет. В данном случае для начала переговоров по новому соглашению созрели еще не все члены ЕС.
МЕЖДУ ТЕМ
Вчера Польша решила выдвинуть еще одно условие для снятия вето на начало переговоров по новому соглашению. На сей раз поляки требуют от ЕС принять декларацию о солидарности членов союза в области энергетических поставок.
