Те, кто в девяностые зажигал в сквоте у Петлюры (вот и он, Петлюра, пришел в ЦДХ — нынче тихий и благообразный, что твой Лука из «На дне»), кто шаманил на перформансах Гарика Виноградова (вот и он, Гарик — нынче в идеально отглаженном льняном комплекте и с беременной спутницей) и кто бывал на съемной квартире у неизвестного еще Кулика, где двери в туалет не имелось, а под полом шуршали крысы, — на выставке помянули времена, когда Россия была местом Силы. Разрушительной или созидательной — ученые спорят.
Видео с ранних перформансов: давно снесенные дома, давно сношенные китайские куртки, давно проржавевшие «Жигули». Ельцин — наш президент, Кулик — наш Человек-Собака.
Теперь иных уж нет, а те — далече. Кулик ездит за Силой в Гоби и собирается на Тибет. Его двадцать лет в искусстве сброшюрованы в роскошный каталог (серебряная печать по золотому, немецкая типография, 3 210 руб.)
А у Дома художника к открытию выставки паркуются «Мазератти» да «Феррари», и чья-то охрана шуршит по рации: «Одиннадцатый, справа тридцать три, внимание на вход».
Это не плохо и не хорошо, связку «революция-стагнация» еще никто не отменял. Но вот что удивительно: сам Кулик — не серебряный, не золотой, а главное — не бронзовый.
Он больше не лает, не кусается и на прохожих не бросается («Мне кажется, сам Олег мог что-нибудь изобразить на открытии, к примеру, пробежаться по залам голым», — посетовал один ЖЖист), но за все по-прежнему платит собственным мясом и кровью.
Если у него личная трагедия — отправится переживать ее в пустыню и снимать там фильм. Если едет зимой в Монголию, то реально морозит там задницу при минус сорока на ветру. Если взялся за проект «Верю!» — притащит из Монголии юрту и будет думать о вечном так, что и все вокруг задумаются.
«От каждого — по способностям, каждому — по труду», — вот, по-моему, механизм актуального искусства. Трудами Кулик и преуспел.
На просторах выставки происходили странности, объяснимые лишь энергетикой юбиляра. Смотрим на инсталляцию «Толстой и куры» (писатель из воска, весь в гуано, которое падает сверху из клетки). И за углом встречаем живого Толстого, один в один. Лицо покрыто корявыми наростами плоти: что падало, приросло. Гневен. Ругается матом. Мелькнул — и растворился в лабиринте.
Смотрим фильм про Человека-Собаку. 90-е годы. На экране, в толпе — мужик с обтерханной сумкой через плечо, очочки в изоленте. Не из тусовки. Остановился поглазеть.
Кто-то дышит мне в ухо. Оборачиваюсь: та же сумка, изолента, одежда, тот же мужик. Загадочно так ухмыляется и шепчет: «Я понял художника, я понял!» И растворился в лабиринте.
Мамочки, что это было?
Идите в ЦДХ сами, смотрите — и что-нибудь наверняка обрящете. Проще всего сказать: «Голый мужик на четвереньках — гы!» Но культурный бульон без мяса не сваришь. Без мяса Кулика.
Автор благодарит Людмилу Бредихину за помощь в подготовке Кулика.
