Битва под Москвой закончилась 65 лет назад, но ее следами до сих пор полно Подмосковье. Нарваться на боеприпасы может почти каждый москвич, не отходя от дачи. Чтобы убедиться в этом, далеко ехать не надо. Корреспонденты “МК” обнаружили неразорвавшееся “эхо войны” всего в 50 км от столицы — в окрестностях Наро-Фоминска. А найдя, решили обезвредить с помощью специальных служб.
Недалеко от деревни Атапцево (более точных координат не даем, чтобы не наводить желающих “покопаться”) дети нашли, как они сказали, “предмет, похожий на снаряд”. И так случилось, что мы узнали об этом первыми. Вместе с фотокором Кириллом Искольдским выдвигаемся в лес.
И правда — метрах в 200—300 от сельских домов и дач прислонена к дереву немецкая 76-миллиметровая минометная мина (мы опознали ее по маркировке). Скорее всего ее нашел кто-то из “черных копателей”, но побоялся связываться и оставил на месте. Мы же по незнанию и глупости ее даже подняли, перевернули и обнаружили, что мина “стрелянная” — то есть ею выстрелили из миномета, но по какой-то причине она не взорвалась. А значит, так и осталась на боевом взводе. И такой снарядец при взрыве в радиусе десятков метров никого в живых оставить не должен. Кстати, стоит отметить, что весь лес вокруг испещрен следами деятельности этих самых копателей. На каждом шагу встречаются ямки: кто-то шел с металлодетектором и копал все подряд.
Нет никаких гарантий, что какие-нибудь “находчивые” пацаны не положат снаряд в костер. Посему мы набираем по мобильному “001” (телефон единой спасательной службы МЧС) и ждем. Время 14.30. Так как телефон зарегистрирован в Москве, нас и соединяют со столичной экстренной службой. Оттуда переадресовывают в службу подмосковную. Там записывают мои паспортные данные, спрашивают дорогу и велят ждать. Не обманули: минут через 20 перезвонили из областного центра кризисных ситуаций и еще раз уточнили дорогу. Затем позвонили из наро-фоминской милиции и, в свою очередь, спросили путь в лес. В последующие полчаса постоянно звонили из МЧС, милиции и военкомата: молодцы, свое дело знают.
Первыми появились милиционеры. Ругают у нас милицию, а все-таки первой приезжает она. Приехали двое сотрудников в камуфляже из группы немедленного реагирования. Даже автомат с собой прихватили. Мы ведем их к месту находки. Милиционеры смотрят на мину и звонят своим: мол, тревога не ложная. Тут и эмчеэсовцы подтянулись. Вместе с ними приехал и полковник из местного военкомата. Военный сурово смотрит на боеприпас и говорит, что запал на месте, а значит, достаточно даже несильного удара по нему — и можно вызывать труповозку. Только тут мы по-настоящему испугались, ведь только что эту штуковину вертели в руках.
Спасатели тем временем натягивают вокруг места находки ограждающую ленту и напутствуют теплыми словами милиционеров:
— Никого не пускать. Саперы в лучшем случае только завтра приедут. К обеду.
Тут мы удивились: как это к обеду? Опасно же. Нам отвечают, что в Подмосковье сейчас всего одна часть занимается “утилизацией” отходов Великой Отечественной. И расположена она в Подольске. Пока в штабе округа дадут команду, пока команда дойдет, пока саперы соберутся и приедут — уже и наступит завтра. Особенно это “радует” милиционеров: мы-то гражданский долг исполнили и уедем, а им здесь сутки дежурить. Напоследок спасатели рисуют на листе бумаги ручкой надпись “Мины” и прикрепляют ее к дереву.
Через несколько часов, когда мы уезжали в Москву, милиционеры уже сменились. Жарили на костре шашлык, отмахиваясь от комаров. Такая боевая романтика.
На следующий день на место событий приехали саперы. И началось самое занятное. Милиционеры к тому времени сменились уже несколько раз, постепенно переместили место дежурства из комариного леса на опушку и… потеряли мину. Милиционеры предпринимали отчаянные усилия, чтобы найти утерянный боеприпас. В противном случае им пришлось бы дежурить вообще непонятно сколько. Наконец мину отыскали вновь.
С разными нехорошими словами саперы закинули многострадальную мину-фашистку в кузов машины и увезли уничтожать. В Наро-Фоминском военкомате, когда мы вчера туда позвонили и удивились медлительности действий в отношении опасной находки, нам ответили так: “Медленно? Да это еще быстро — на второй день приехали! По инструкции о снарядах сначала сообщают нам, мы даем знать в облвоенкомат, оттуда звонят в штаб округа, а уж потом команда идет на уничтожение. По регламенту, неразорвавшиеся боеприпасы должны убрать в течение трех дней. Так что вам повезло”.
Что же касается общего количества боеприпасов времен войны, найденных в этом районе за прошлый год, то такой информации в военкомате не было. И то правда — эка невидаль, чего мины считать?
СПРАВКА "МК"
Уничтожением неразорвавшихся боеприпасов времен ВОВ занимается группа разминирования отдельного комендантского полка. В среднем за год группа обезвреживает около 2 тысяч боеприпасов. Наибольшее количество выездов саперы совершают в Химки, Одинцово, Балашиху, Зеленоград, Мытищи и Люберецкий район. Иногда опасные находки насчитывают до нескольких десятков единиц боеприпасов.
