А ведь и я был молод, чего теперь и не заподозришь. Завтра, кстати, у меня день рождения. 44 года. А когда-то было, вы не поверите, меньше 20. И было это в 1982 году. Я тогда учился в топографическом техникуме. Ну, закончил 1 курс и угодил на практику.
Дело происходило в Тульской области. Жили в палатках, веселились. Дело-то молодое. А я, городской домашний ребенок, оказался предоставленным самому себе. И ловко этим обстоятельством воспользовался. Короче, за один календарный месяц меня выгоняли раз пять за пьянку. Но потом пять раз восстанавливали. Имел я дар убеждения, ничего не скажешь. Ловили меня нетрезвого, всю дрогу, на территории проживания. Несколько сот палаток, а попадаюсь все время я. Грустно. Но самое грустное - это то, что как выгонят, так путь в нашу столовку мне закрыт. И я на пруду рыбы наловлю и потом в лес уху варить. Хлопотно.
И вот проходит месяц. Я периодически выполняю практические работы - карту делаю (вы бы ее видели, то есть ничего общего с действительной местностью). И тут из Москвы на эту самую практику приезжает мой кореш Саня. Он хвосты досдавал. И Шура притащил с собою чуть ли не рюкзак портвейна. И одну утку (не больничную, а сырую). И я говорю ему:
- Слушай Санек! Меня достали мои меткие «попадания». Я уж тут как Вильгельм Телль. Может быть, вмажем где-нибудь на природе?
И Саня соглашается. Мы премся в лес, расположенный от места дислокации за пару километров. Между нами и начальством поле, посреди поля водоем, потом тот самый лес. В общем, далеко. Садимся поздним вечером, разводим костер, жарим утку и под это дело выдуваем весь боезапас. Похорошело. Но надо идти обратно.
А тут такое дело. Люди старшего поколения помнят, что между городскими и деревенскими в то время был некий антагонизм. Ну, драки случались. Кто-то из наших даже кого-то из местных убил. И поэтому мы с местными друг другу старались поодиночке и без дреколья не попадаться.
И мы с Шурой отыскиваем себе по дубине, благо лес кругом. Пошли. И тут моя дурная голова придумывает мысль. Я говорю:
- А давай, Саня, споем? Только я предлагаю репертуар подкорректировать. «Пинк Флойд» петь не будем, а исполним чего-то на музыку Александрова со словами Михалкова.
Ну, гимн СССР тогда нас насильно заставляли учить, не то, что сейчас. Меня даже теперь ночью разбуди - я его наизусть спою. Хотя не рекомендую ставить такие опыты. Сейчас объясню, почему.
И мы идем через поле, сквозь ночной туман и поем, размахивая колами: «Союз нерушимый республик свободных!» Хорошо поем, между прочим, громко. Прошли полдороги, и гляжу - вдали какие-то тени из тумана навстречу движутся. Ну, думаю, местные. А нам чего? Мы при оружии. И когда тени стали более контрастными, мы с Шурой двинули в атаку.
Как там у Суворова? Быстрота и натиск? Во-во. Со словами «Сплотила навеки великая Русь!», я обрушил на головы супостата карающий кол правосудия. Супостаты (а их было несколько), надо сказать, отбивались и уворачивались. Но и мы не сдавались. Но победило численное превосходство. Но что удивительно, враги нас повязали, а бьют как-то вяло. Я бы сказал, что они отлынивали. Что, в общем-то, нас расстраивало несильно.
Расстройство началось позже. Когда выяснилось, что я, обрушив дубину народного гнева на голову агрессора, попал по башке начальнику практики. А Санек отдубасил начальника военной кафедры. Там еще были какие-то представители администрации, но сильнее всего пострадали именно указанные персонажи. Тут еще надо пояснить, что наш техникум был чуть ли не единственным в Союзе средним учебным заведением с военной кафедрой. Поэтому, ну сами понимаете.
Так бы Шуру простили, но так как я уже многократно попадался, то вышибли нас уже следующим утром. Но не это главное. Главная подлянка заключалась в другом. В формулировке приказа об отчислении. Там черным по белому стояло: «За осквернение гимна СССР.» Вот это было западло. По тем временам отличная путевка на «химию» как минимум выходила. Но блин! Что грустно, мы ведь его не оскверняли! Мы его нормально спели. А козлы начальники услыхали это а капелла и двинулись разбираться. Вот им, блин, не сиделось на месте. Приперлись на свою и на нашу голову. Патриоты. Не оскверняли мы его. Как ЭТО можно осквернить?
