Лениздат напечатал книгу о войне. Под одной из фотоиллюстраций значилось:
"Личный вещи партизана Боснюка. Пуля из его черепа, а также гвоздь, которым он ранил фашиста…"
Широко жил партизан Боснюк!
***
Михаила Светлова я видел единственный раз. А именно — в буфете Союза писателей на улице Воинова. Его окружала почтительная свита. Светлов заказывал. Он достал из кармана сотню. То есть дореформенную, внушительных размеров банкноту с изображением Кремля. Он разгладил ее, подмигнул кому-то и говорит:
— Ну, что, друзья, пропьем этот ландшафт?
***
Вольф говорил:
— Недавно прочел "Технологию секса". Плохая книга. Без юмора.
— Что значит — без юмора? При чем тут юмор?
— Сам посуди. Открываю первую страницу, написано — "Введение". Разве так можно?
***
Как-то мы сидели в бане. Вольф и я. Беседовали о литературе. Я все хвалил американскую прозу. В частности — Апдайка. Вольф долго слушал. Затем встал. Протянул мне таз с водой. Повернулся задом и говорит:
— Обдай-ка!
***
Звонит Найману приятельница:
— Толечка, приходите обедать. Возьмите по дороге сардин, таких импортных, марокканских…И еще варенья какого-нибудь. Если, конечно, вас не обеспокаят эти расходы.
— Совершенно не обеспокоят. Потому что я не куплю ни того ни другого.
***
Писателя Воскобойникова обидели американские туристы. Непунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в этом роде. Воскобойников надулся:
— Я напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что это за люди, даже не позвонили.
А Бродский ему и говорит:
— Ты напиши "до востребования". А то Кеннеди ежедневно бегает на почту и все жалуется: "Снова от Воскобойникова ни звука!..."
***
Художника Копеляна судили за неуплату алиментов. Дали ему последнее слово. Свое выступление он начал так:
— Граждане судьи, защитники…полузащитники и нападающие!...
***
У Иосифа Бродского есть такие строчки:
Ни страны, ни погоста,
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать…
Так вот, знакомый спросил у Грубина:
— Не знаешь, где живет Бродский?
— Где живет, не знаю. Но умирать ходит на Васильевский остров.
***
У моего отца был знакомый, некий Кузанов. Каждый раз при встрече он говорил:
— Здравствуйте, Константин Сергеевич!
Подразумевал Станиславского. Иронизируя над моим отцом, скромным эстрадным режиссером. И вот папаше это надоело. Кузанов в очередной раз произнес:
— Мое почтение, Константин Сергеевич!
В ответ прозвучало:
— Привет, Адольф!
***
Костя Беляков считался преуспевающим журналистом. Раз его послали на конференцию обкома партии. Костя появился в зале слегка навеселе. Он поискал глазами самого невзрачного участника конференции. Затем отозвал его в сторонку и говорит:
— Алле, мужик, есть дело. Я дыхну, а ты мне скажешь — пахнет или нет.
Невзрачный оказался вторым секретарем обкома. Костю уволили из редакции.
***
Наша маленькая дочка говорила:
— Поеду в Москву, зайду в Мавзолей. И увижу наконец-то живого Ленина!
***
Яша Фрухтман руководил хором старых большевиков. Говоил при этом:
— Сочиняю мемуары под заглавием: "Я видел тех, кто видел Ленина!".
***
Яша Фрухтман взял себе красивый псевдоним — Дубравин. Очень им гордился. Однако шутники на радио его фимилию в платежных документах указывали: "Дуб-раввин".
***
Юра Олеша подписывал договор с филармонией. Договор был составлении традиционно:
"Юрий Карлович Олеша, именуемый в дальнейшем "автор"… Московская государственная филармония, именуемая в дальнейшем "заказчик"… Заключают настоящий договор о том, что автор обязуется…" И так далее.
Олеша сказал:
— Меня такая форма не устраивает.
— Что именно вас не устраивает, Юрий Карлович?
— Меня не устраивает такая форма: "Юрий Карлович Олеша, именуемый в дальнейшем "автор".
— А как вы ходитет?
— Яхочу по-другому.
— Ну так как же?
— Я хочу так: "Юрий Карлович Олеша, именуемый в дальнейшем — "Юра".
