Старинный московский район Кунцево. Когда-то эта местность была охотничьими угодьями Ивана Грозного, позже — дачным пригородом московского дворянства и интеллигенции, потом рабочей окраиной, а ныне — это элитный район столицы.
Мое детство прошло в старом Кунцеве — трехэтажные домики, построенные пленными немцами после войны, да пятиэтажные "хрущевки", куда активно переселяли народ из центра, из коммуналок и бараков, в изобилии теснившихся внутри Садового кольца.
Поженившись, мама и папа были вынуждены жить в полуподвальной квартирке с родителями, бабушками и тетушками, да еще и младенец появился. Теснота, извечные проблемы отцов и детей. Два года папа добровольно, каждый выходной, да и после основной работы, вкалывал на стройке в тогда далеком и чужом Кунцеве, чтобы побыстрее получить квартиру. И вот мечта сбылась!
На старой черно-белой фотографии, сделанной дедом, мама, переполняемая неземным счастьем, танцует в пустой комнате — в своей отдельной квартире! Я мало что понимал. Все проблемы, которые достались моим родителям (а именно — переезд из старого, привычного и родного центра на окраину без метро, дорог и магазинов) меня не касались, и осознавать свой район родным я стал с начала школьных лет.
Нас тогда мало интересовали проблемы жилья, быта, благоустройства, богатства и роскоши. Есть дом, есть мама, которая вкусно накормит и приласкает, есть папа, который строго проверят дневник, есть кинотеатр недалеко от дома, палатка с мороженым, двор, где можно играть. Что еще нужно для счастливой жизни?
Район рос вместе с нами, застраивали его в основном пятиэтажными домами, ныне пренебрежительно именуемыми "хрущевками". А скольким семьям эти неказистые постройки дали чувство своего дома! Скольким людям отдельная квартира помогла создать семью, сколько детей появилось на свет у этих счастливых молодоженов, переехавших в квартиру со всеми удобствами из бараков, общежитий и убогих домишек довоенной постройки с туалетом во дворе?
Пятиэтажка наша была одной из четырех, стоящих квадратом, образуя внутри замечательное пространство — двор. Качели, песочница, в которой никогда не было песка, штанги для сушки белья, которыми никто не пользовался, турник, столик со скамейками, сколоченный любителями "забить козла".
Около каждого подъезда стояла лавочка с неизменно восседающими на ней всезнающими старушками в серых козьих платках и ботиках "прощай, молодость". Бабули следили за порядком, детьми, играющими во дворе, наблюдали за взрослыми, зная все про всех и каждого. Это была своеобразная "полиция нравов", защищавшая и охранявшая молодежь, да и взрослых от наглой вседозволенности хамства, разврата, цинизма и пошлости.
Пролетело счастливое детство, пронеслась юность — бурная, полная надежд и разочарований, побед и поражений. И вот уже моя дочка гуляет в старом кунцевском дворе. Район тоже растет, меняется, появляется много новостроек, кои либо удачно вписываются в окружающую среду, либо кичливо выпячивают свои псевдоархитектурные изыски, резко выделяясь среди построек 60-70 годов.
В один прекрасный — или не очень? — день мы узнали, что наши пятиэтажки скоро пойдут под снос. Ох, не случайно народная молва гласит, что один переезд равен трем пожарам. И вот она — новая квартира в безликой типовой современной многоэтажке, недалеко от старого места жительства. Мама уже не танцует от радости, а устало ворчит, что, мол, сменили старую "хрущевку" на новую холодную безликую и неотремонтированную квартиру.
Как трудно расстаться со старым домом и двором! В темных окнах выселенных квартир роятся тени прошлого, каждый гвоздь в стене согрет теплом твоих рук. Невыносимо больно наблюдать, как твой дом превращают в труп, стирают в пепелище. Еще до сноса рабочие бьют стекла, гогоча при каждом ударе. Кажется, из покорно открытых черных окон доносится тихий стон. По стенам, как слезы, стекают капли воды, и тихо шепчутся березы, навсегда прощаясь с домом и с жизнью — за углом уже жужжит пила.
В день, когда к нашему дому подогнали тяжелую технику, и первые куски бетона, бывшие когда-то родными стенами, полетели на землю, многие жильцы, не сговариваясь, пришли во двор.
Долго стояли бывшие соседи в бывшем родном дворе. Разговаривали, вспоминали, просто молчали. Кто-то фотографировал, кто-то просто смотрел. Кое-кто плакал, иные сдерживались, сжав зубы и украдкой смахивая случайную слезу. Постепенно разошлись, вздыхая и оглядываясь на кучу строительного мусора, которая когда-то была их домом, их судьбой, их жизнью.
Люди уходили в новые квартиры, в новый период жизни, и только в еще сохранившемся окне позабытая тюлевая занавеска, зацепившись за край сломанной рамы, развевалась на ветру, как будто старый дом навсегда прощался со своими жильцами…
