Со времен Сталина необычайно дружественное отношение России к Грузии формировалось специально и последовательно. Редко встретишь предвоенный фильм, где бы не было героя второго плана грузина — человека легкого, веселого, бесшабашного, преданного. Пропаганда плюс уже вековая укорененность грузинской элиты в общеимперских делах принесли всходы. В целом грузин в России любили и любят. И вряд ли это можно изменить. Со стереотипами нельзя бороться, их можно только использовать.
Сейчас отношения России и Грузии — очень плохие. Хуже, может быть, были только в XVIII веке, когда в Тифлисе убили русских послов. Привкус возможной войны ощущается вполне явно. И попытки изменить советскую традицию ощутимы. И опасны.
В последнем обострении есть и объективные, и субъективные составляющие. Все последние двести лет, набираясь сил в составе Российской империи и СССР, Грузия мечтала о независимости. Поэтому антироссийские настроения помогли в свое время прийти к власти Гамсахурдиа, потом с ними пришлось считаться Шеварднадзе. Саакашвили, по сути реинкарнация Гамсахурдиа на нынешнем этапе, сумел сделать из этих настроений важнейший инструмент внутренней политики. Жизнь нелегка, успехов не так много. Но внешний враг своим существованием отпускает тбилисскому режиму многие грехи.
Вначале, сразу взяв курс на особые отношения в США, Саакашвили еще находился в зоне приличия. Но в последние месяцы он уверенно и последовательно, шаг за шагом, обострил ситуацию до предела. При этом грузинское руководство, очевидно, специально пытается выйти на эмоциональный уровень, чтобы лично зацепить своих российских визави. Говоря честно, Саакашвили ведет себя не просто несолидно, а вообще как экстремист.
В России антигрузинская истерия не достигла таких высот, как антирусская в Тбилиси. В целом очень трудно разогреть россиян против грузин. И это очень-очень хорошо. Россия — огромное, сложное, многонациональное государство. И оно не может позволить себе те эскапады, которые смертельно опасны и для соседа, и уж совсем губительны в нашем случае.
И до последнего месяца выглядело все так, как будто Москва не желает уступать Тбилиси и готова проводить очень жесткую политику, но при этом не будет опускаться до провокаций. Но за прошлые недели стало казаться, что и в российском руководстве есть силы, которые хотят сломя голову кинуться в очередную кавказскую авантюру. Более того, хотят спровоцировать грузин не меньше, чем Саакашвили хочет спровоцировать нас.
Резоны грузинского президента предельно понятны. Саакашвили желает продемонстрировать всему миру, что наша страна — недобросовестный миротворец, почти агрессор. Это сможет помочь ему еще сильнее объединить грузинский народ под своим руководством. А с другой стороны, это дает шанс заставить Запад открыто вмешаться в процесс объединения Грузии.
Казалось бы, нашим политикам в этих условиях не надо терять хладнокровия, крепости нервов и осторожности. Но демонстративные маневры нашей армии при личном присутствии министра обороны, публичная перепалка вокруг вывода миротворцев, в которой тот зачем-то принял участие, последовавшая переброска бронетехники, мощная “информартподготовка” по поводу похода грузинских войск для усмирения Сванетии как-то продемонстрировали: в Москве, похоже, есть силы, которые хотят спровоцировать грузин, заставить их сделать непоправимый шаг — начать войну в Южной Осетии.
Даже если России удастся быстро и сравнительно безболезненно “уйти” грузинские войска с территории непризнанной республики, никаких дивидендов ей это не принесет. Власть Саакашвили еще больше укрепится, в Грузии антироссийские настроения еще сильнее вырастут и станут решающим фактором на долгие годы. Россия также обострит отношения с мировым сообществом. Ее статус третейского судьи в Абхазии и Осетии будет окончательно подорван.
В общем, даже самая успешная война в Южной Осетии (а она может быть чревата разными неожиданностями и плохо просчитанными последствиями) России не нужна. В ее национальных интересах не дать себя спровоцировать, избежать открытого конфликта (не бросая, разумеется, осетин на произвол судьбы).
Другое дело, что кто-то из российских лидеров свои личные интересы может оценивать по-другому. Очевидно, что в целом за грузинское направление сейчас отвечает министр обороны Сергей Иванов. Всякому военному министру (министру войны, как его до сих пор называют в Великобритании) нужна маленькая победоносная война. Иванов не просто министр — он один из возможных преемников президента Путина. Для него победа над Грузией может стать не только отчетом о проделанной работе, но и зеркальным повторением путинского военного подвига 99-го года. Тогда только что назначенный премьер Путин, отразив басаевскую агрессию на Дагестан и раздавив террористическо-фундаменталистскую гадину уже в самой Чечне, сразу доказал законность своих президентских претензий.
Но Южная Осетия не Чечня. Это не наша территория. Даже если грузины возьмут ее под контроль, то вряд ли это также оскорбит национальную гордость россиян, как чеченское поражение и потеря Дагестана. Но давно привыкшие делать жизнь с президента, его ближайшие помощники, возможно, не видят других возможностей для быстрой и успешной избирательной кампании. Поэтому, несмотря на всю несхожесть второй чеченской и нынешнего противостояния с Саакашвили, они могут пойти на авантюру.
В подобных ситуациях грань между честным и жестким отстаиванием интересов родины и желанием лично набрать очки, добившись успеха вроде и для себя, и для страны, всегда очень зыбка. Ясной черты не проведешь. Но в то же время и сам политик должен разбираться в мотивах, да и публике так или иначе быстро становится ясно: чего в действиях претендента больше — личного интереса или общественного. То, что Путин болел за дело, было понятно хотя бы по бездействию его предшественника Степашина, который некоторое время как бы не замечал событий в Дагестане.
Вполне вероятно, мотивы Иванова чисты. Но пока непоправимого еще не произошло, надо дать себе отчет: что для России является лучшим вариантом и как проще его добиться.
