Государственная Дума предложила новацию - установить самостоятельную уголовную ответственность за хищение бюджетных средств со значительным увеличением санкции за это преступление. До 15 лет лишения свободы для казнокрадов. Основной аргумент - ответственность за хищения из бюджета имеет большое значение для обеспечения государственных и общественных интересов. С тем, что значение большое, нельзя не согласиться, это действительно так. Оно большое, но не большее (с ударением на первом слоге), чем хищение у простого человека.
Потому что Конституция.
Действительно, до принятия в 1993 году Конституции Российской Федерации, юбилей которой мы будем отмечать совсем скоро, в уголовном законодательстве СССР и РСФСР уголовная ответственность за преступления в отношении государственной собственности и собственности граждан различалась по мере общественной опасности и, соответственно, по мере ответственности, в том числе и размером санкций. Как следствие этого, даже составы преступлений находились в разных главах кодекса.
По сравнению с законодательством раннего СССР, например, с печально знаменитым законом 1932 года, получившем в народе прозвище "О колосках", законодательство позднего Союза ушло далеко с точки зрения буквы закона, но не с точки зрения законодательного духа.
Новая конституция двадцать лет назад провозгласила равную защиту для всех форм собственности, следствием чего стало объединение соответствующих глав уголовного кодекса в одну, и уголовно-правовая охрана всех форм собственности стала равной. Это было одним из демократических достижений или завоеваний того периода, потому что именно с этого момента собственность и государства, и гражданина, и иные формы собственности получили юридически равную конституционную защиту.
Для наглядности, например, в УК РСФСР Первая глава особенной части содержала составы государственных преступлений, в нынешнем же УК Первой главой предусматриваются преступления против личности, а преступления против основ конституционного строя, бывшие государственные, благополучно переехали в главу двадцать девятую.
Фактически в новом уголовном кодексе был закреплен приоритет личности над государством.
Поэтому одной статьей уголовного кодекса невозможно отменить Конституционный принцип - принцип равной защиты всех форм собственности, и осуществлять контроль за преступлениями в отношении собственности граждан по остаточному принципу.
С конституционной теорией разобрались. Теперь приступим к теории уголовного права, ее незыблемым основам, и вспомним про объект преступления.
У коллег из нижней палаты объект преступления, элементом которого является предмет преступления, почему-то изначально сужен - это бюджетные средства, а равно финансовые активы, то есть только денежные средства. Получается без государева внимания остаются все иные виды государственной собственности: недвижимое и движимое имущество, земля, энергоресурсы и прочее.
Что не логично, так как, если уж заботиться, то обо всей собственности целиком, а не об отдельно взятом виде.
В этом случае во всех составах, образующих хищения, необходимо предусматривать ответственность за хищение всех видов государственной собственности. Что странно, так как все составы хищений в нашем уголовном кодексе были сформулированы универсальным образом, то есть они уже сейчас предусматривают ответственность как за посягательство на государственную казну, так и на частную.
И чтобы не юристам было понятен весь юридический смысл, то шутливая аналогия на примере преступлений против личности могла бы быть такой: убийство неженатого мужчины при квалификации с точки зрения повышенной опасности признается более общественно-опасным, чем убийство женатого, и за это убийство устанавливается повышенная мера ответственности.
Потому что неженатый мужчина свободен, соответственно, более доступен для всех женщин (иногда и некоторых мужчин), что значительно увеличивает их право выбора потенциального мужа, и его убийство тем самым существенно эти права ограничивает и более общественно опасно.
Выглядит, конечно, оригинально, но бредово. А если без шуток, то эта инициатива также доктринально необычна, как и, допустим, введение наряду со статьей 105 Уголовного Кодекса, предусматривающей ответственность убийство, статью 105.1 Убийство человека определенной национальности с повышенной мерой ответственности за это.
Действительно, с точки зрения обычного гражданина, хищения государственных средств многомиллионны и ужасны, но размер хищения, как известно из науки уголовного права, далеко не единственный критерий оценки его опасности. Есть понятие причинения значительного ущерба, например. И нельзя говорить, что хищение 20-30 миллионов рублей более общественно опасно, чем обнесенный под ноль домик в садоводстве, где проводят все время пенсионеры, или же в деревне в Якутии, или в Архангельской области, где люди живут поколениями.
Если взглянуть на проблему казнокрадства реально, то она носит правоприменительный характер и ее бессмысленно решать увеличением законодательного текста, к тому же, противоречащего Конституции.
А если мы все же хотим действовать законодательно и корректно, то для начала необходимо провести скрупулезную ревизию санкций составов преступлений, предусматривающих ответственность за хищения. Причем, не предопределяя заранее вывод, ведь он может быть неожиданным. И только затем, исходя из результатов, заниматься нормотворчеством.
Не дожидаясь результатов ревизии можно сделать очень простое, но показавшее свою эффективность действие с точки зрения правоприменения: воссоздать в системе МВД подразделения, специализирующиеся в расследовании преступлений в сфере отношений с государственной собственностью, так как вопрос успешного расследования разного вида хищений это, в первую очередь, вопрос специализации, профессионализма и опыта правоприменителя. И возродить несколько подзабытый советский бренд под названием УБХСС. Только немного изменив название на управление по борьбе с хищениями государственной, а не социалистической собственности.
Это и Конституции противоречить не будет, и теории уголовного права, да и основам экономической системы государства. Ведь государственное создается из частного, а не наоборот.
Константин ДОБРЫНИН, член Совета Федерации
