О подробностях своего ареста рассказывает сама Ольга Зеленина в эксклюзивном интервью «МК»:
— Вы даже представить себе не можете, какой это был страх и ужас в начале. Я всегда считала себя законопослушной гражданкой, которая делала все для своего государства. И вдруг оказываюсь в такой ситуации, когда в 6 часов утра врываются человек 20 людей в масках, с автоматами, мою маленькую квартиру заполняют огромные мужчины, какие-то женщины, понятые и говорят, что сейчас будет произведен обыск. Это был ужас для всей моей моей семьи, дочери, маленьких внуков, которые ничего не могли понять. Это было страшно. И было страшно, когда меня вывезли в Москву, непонятно зачем и почему.
— Под каким предогом вас увезли из квартиры?
— Сказали: «Вы должны дать показания. Когда вы ответите на несколько наших вопросов в Пензенском УФСКН, мы вас отпустим, поэтому никаких вещей брать не нужно». Я не взяла ни зубной щетки, ни полотенца, ни мыла, ни крема, ни трусов. Но когда допрос в пензенском УФСКН кончился, следователь позвонил в Москву своему руководителю и сказал, что «она не признается в том, что дала научно-необоснованные ответы». Тот сказал: «Вези в Москву». И меня посадили на самолет. Рядом со мной сидела дама-майор, которая меня охраняла, ходила со мной в туалет и не разрешала закрывать двери — ни дома, ни в аэропорту. Говорила, что боится — а вдруг я покончу жизнь самоубийством? Я ответила, что не считаю себя виновной, и моя задача — выжить, чтобы эту невиновность доказать.
В Москве меня доставили в ИВС-1 — изолятор временного содержания. Это было не то что неожиданно — это был ужас, кошмар. В ИВС меня не приняли, потому что я выглядела ужасно, плюс в моей сумке нашли таблетки нитроглицерина и еще сердечные лекарства, которые произвели впечатление на сотрудников ИВС. Вероятно, после дела Магнитского они всего боятся, и там сказали: «Мы ее не примем. Везите в больницу».
Это уже было после 11 вечера. Я не завтракала, не обедала и не ужинала. Я спросила следователя: «Это у вас так принято? Я еще даже не обвиняемая. Моя вина не доказана. Почему вы меня обрекаете на голодное существование?» А следователь Плиев сказал: «Я тоже еще не ел». Оказывается, у нас не предусмотрено кормление задержанных, это норма.
Дома не знали, что со мной, где я. Адвокат Филипп Шишов нашел меня в больнице только на следующий день. Он сказал мне «Лежите, настаивайте на госпитализации». Но я ответила: «Что вы! Мне же следователь сказал: если я чистосердечно, правдиво и в краткий срок отвечу на все поставленные им вопросы, они меня отпустят домой. А у меня же там больная мама, маленькие внуки — мне нужно домой! Я буду давать показания!». И отказалась от госпитализации. Я провела там ночь под конвоем, и дальше меня отправили на допрос.
— Он долго длился?
— До 3 часов ночи. После этого допроса везти в ИВС на три часа меня, якобы, не имело смысла, и я ночевала в ФСКН на диванчике, свернувшись калачиком, ничем не укрывшись. Но я и не хотела ехать в ИВС. Мне казалось, это такой ужас — оказаться в тюрьме, и если я туда не попаду, то дальше меня выпустят.
То есть, первую ночь я провела в больнице, вторую — на диванчике, но на третью меня уже поместили в ИВС-1. Я увидела, что такое — эти вонючие боксы, которые пахнут мочой и никотином и в которых содержат подозреваемых — даже не обвиняемых! Там нельзя дышать. Там человек чувствует себя не то что второсортным, гражданином не знаю какого сорта и какого государства. Там все сделано для того, чтобы унизить и принизить.
После бокса тебя обыскивают, вынимают косточки из лифчика, смотрят, чтобы в попе ничего не было — «Присядьте!» — а потом переводят в камеру. Там со мной сидела женщина по 158 статье, воровство... (В этом месте мне стало казаться, что я слушаю историю из
— Когда было предъявлено обвинение?
— Только 24 августа. До этого мне дважды продляли срок содержания под стражей по просьбе ФСКН, несмотря на вызов в суд «скорой помощи». Судья сказала, что с такими болячками под стражей содержать можно.
На суд
И
— А вы по-прежнему были, в чем вас забрали 15-го?
— Да, в легком платье и туфельках. В этой же одежде я поступила в следственный изолятор, где уже через три дня мне стало холодно. Я спала не раздеваясь, это было невозможно...
Потом меня перевели в СИЗО: посадили в автозак — это жуткая закрытая машина, — и возили несколько часов по каким-то тюрьмам, машину облаивали собаки, обыски, калитки, ворота, люди с оружием. Но когда я открыла глаза и посмотрела, куда меня привезли, оказалось, что меня опять вернули в этот ИВС −1. Я думала, отпустят. Но дальше меня посадили в другой автозак и опять повезли, это был уже СИЗО № 6. Там меня не хотели принимать, потому что у меня все тело было в синяках: в ИВС железные кровати, которые через тонкие матрасы дают такие синие кровоподтеки.
Это было 21-е. Целый день я тоже не ела и в камеру попала поздно вечером. Это была карантинная камера на 11 человек. На самом деле, есть совершенно не хочется в таких условиях. Но это тоже мера давления на подозреваемого.
— А вас просили «встать лицом к стене»?
— Конечно, в этом же для них особый кайф. «Встать лицом к стене, руки за спину, покажите грудь», при выводе из камеры тебя ощупывают руки дежурного по этажу. Ощупывают при каждой прогулке до и после. А что мы могли принести с прогулки в этих закрытых изолированных двориках?
И дамы, которые сидят в этой тюрьме, очень просили узнать: почему люди, которые только подозреваются в преступлении и чья вина не доказана, должны проходить всю эту степень унижений?
Потом был допрос 22-го августа, а 24 следователь счел, что он узнал достаточно и предъявил мне обвинение: пособничество в контрабанде. С которым я категорически не согласилась.
— Откуда вы силы брали, чтобы отставивать свою правоту после всех этих ужасов?
— А у меня есть муж и дочь. Мне было важно, чтобы мое имя было честным и незапятнанным. Я не занималась фальсификацией научных данных и стояла на этом.
— Что было самое ужасное в СИЗО?
— Осознание того, что то, что является очевидным для меня, моих друзей-химиков, то есть, объективность и правомерность моих ответов, все это было совершенно неочевидным для следователей ФСКН! И даже после 42 дней моего заключения, после того, как они разобрали все это дело, после того, как судьи Мосгорсуда отменили постановление Зюзинского суда о содержания меня под стражей, после того, как мои друзья-химики написали, что все в моем письме правильно и обосновано, они продолжают говорить, что «Зеленина сделала экспертизу, не имея на это разрешения»...
(Тут надо пояснить, какое «письмо» и какая «экспертиза» имеется в виду. В 2010 году на Брянской таможне было арестовано 42 тонны пищевого мака, принадлежащие Сергею Шилову. Сотрудники ФСКН Брянска провели экспертизу и обнаружили хитро скрытые в этом количестве 295 г морфина. То есть, они были там размазаны тонким слоем в одну молекулу. Наноколичество, по сути. Но с учетом того, что мака было 42 тонны, наркоборцы решили выставить это «наркотической смесью в особо крупном размере».
Шилов обратился в Пензенский НИИСХ с письмом, в котором попросил специалистов ответить на 16 вопросов: каковы ГОСТы, можно ли выделить это количество морфина и так далее. Институт занимался изучением наркосодержащих растений. И Ольга Зеленина по поручению директора ответила, а директор института Смирнов одобрил и завизировал ( письмо можно прочитать на сайте заззеты «Троицкий вариант-наука»).
Вопрос и ответ, к которым ФСКН имеет наибольшие претензии выглядят так - Шилов спрашивает: «Можно ли выделить из 42 405 294,1 граммов семян мака голубого пищевого 295,721 грамм морфина и 209,186 грамм кодеина?». Ответ: « ...Указанное Вами количество морфина и кодеина показывает, что их содержание в семенах мака пищевого составляет 0,00069 и 0,00049% соответственно. Такое низкое содержание опийных алкалоидов позволяет их выделить и идентифицировать только в очень хорошо оснащенных химикоаналитических лабораториях. … Практически выделить 295,721 грамм морфина и 209,186 грамм кодеина из данного объема семян мака пищевого нельзя». Письмо подписано директором ГНУ ПензНИИСХ доктором с.х. наук, проф. А.А.Смирновым.
То есть, это не была «экспертиза мака». Это были ответы специалиста на поставленные перед ним вопросы. Тем не менее, в обвинении сказано: «пособничество выражается в составлении письма, содержащего научно-необоснованные сведения». И по поводу этого же письма ФСКН возбудила второе уголовное дело: превышение должностных полномочий.
«Сегодня возбуждено уголовное дело и предъявлены обвинения Ольге Зелениной по превышению служебных полномочий, поскольку она, являясь заведующей кафедрой химических исследований Пензенского сельскохозяйственного института, не имея на то полномочий, представляла экспертные заключения, не производя экспертиз с самим предметом, который содержал наркотики», — сказал Виктор Иванов информагентству.
— Ольга Николаевна, что вы можете на это сказать?
- Так же, как я готовила ответы на вопросы, заданные институту, по поручению директора, так же Виктору Петровичу кто-то из его сотрудников, скорее всего, подготовил это выступление. Но в отличие от меня, он не был таким пунктуальным.
Я не заведующая кафедрой, я лабораторией. Я не являюсь экспертом. И письмо, которое мне инкриминируют, не является экспертным заключением. Я просто отвечала на вопросы по поручению директора института. И все эти ужасные 42 дня я надеялась, что директор — Смирнов Александр Алексеевич, который письмо подписывал, вспомнит события годовой давности и подтвердит, что текст письма был с ним согласован.
