Несколько лет назад Сергей Астахов купил участок земли в Ленинградской области близ Синявинских болот, где в годы Великой Отечественной войны шли страшные бои. Стал разрабатывать участок и обнаружил останки 15 бойцов, пролежавших в земле 70 лет. Решил поставить там часовню. Но другие события помешали этому. Только теперь решил довести до конца задуманное. Участок покрыт воронками от бомб, которые могли быть использованы как могилы для погибших.
- Отважный вы человек! Как не побоялись такую землю брать?
- Покупая землю, я многое о ней знал, понимал, что там шла война. А когда пять лет назад начал ее разрабатывать, чтобы построить кроличью ферму, обнаружил кости и мины. Не предполагал, что это будет в таких масштабах. Правда меня никто не подгоняет, не говорит, что на следующий год здесь должен сад цвести. Потихоньку построю конюшни, теплицы, ферму, пруды. Все нормально. Не вижу здесь ничего необычного.
- И как вы действовали в экстремальной ситуации?
- Никакая она не экстремальная. Пригласил поисковиков, занимающихся этим всю жизнь. Они забрали и захоронили неопознанные останки. А мины мы отнесли в болота.
- Саперов вызывали?
- Да, но они ответили: «Вы к дороге все положите, а мы позже приедем». Мы ждать не стали, потому что неизвестно приедут или нет.
- Но рядом с вами живут и другие люди?
- Целое садоводство. Дети бегают. Много людей. И они делали как мы. Но государство эта проблема сильно не волнует. Как в Аллепо, чтобы шли с миноискателями, у нас вряд ли будет. А земля звенит. Она наполнена осколками, надо с щупами проходить. Землю буду разрабатывать, поскольку налоги за нее плачу. Насколько это опасно - не знаю. Бульдозером по ней не хочется идти. Если появятся останки, будем их захоранивать.
- Читала, что в Синявинских болотах много ила, поэтому человеческие останки сохранились прекрасно. Но когда их извлекают, они моментально превращаются в прах.
- На моей территории таких останков и не могло быть, они только в болотах, и я слышал о них не раз. Вот там консервируются органические вещества. А мины в песке ржавеют и разлагаются, а в болотистой воде выглядят так, будто из магазина - зелененькие, с надписями.
- Поставите часовню на своем участке, организуете музей?
- Часовня, по моему мнению, ближе к понятию кенотаф и предполагает службу в памятные дни. И я ее построю. Напротив установлю расколотый снарядом камень, на сколе которого будут символы всех религий - христианские, буддийские, иудейские, мусульманские, даже в виде католического креста, поскольку здесь погибли и немцы. Даже звездочка красноармейская будет присутствовать. Для меня она тоже некий символ веры. Это будет комплекс, предполагающий свободный доступ. Хочу на стенах часовни увековечить имена тех, кто поможет мне все это построить. Сам буду содержать ее, пока жив. А на сайте размещу всю информацию, которую смогу собрать, касающуюся не только войны, но и довоенного периода. В этих местах располагались поселки, в которых работали раскулаченные. По возможности хочу все это визуализировать. Много документов сохранилось. Надо все собрать и рассказать людям.
- Найденные вами предметы времен войны тоже станут частью комплекса?
- Вы даже представить себе не можете, сколько их здесь. Вся земля усеяна, все соседние участки, не только мой. Люди гибли в этих болотах — и наши, и немцы. Немцы много фотографировали, и благодаря этому я могу показать, как выглядел быт их солдат.
- Какого рода поддержка вам нужна? Обращались ли вы в государственные инстанции?
- Мне трудно все это осилить самому. Но в государственные организации принципиально не хочу обращаться. Не потому, что будут попрекать каждой копейкой. Просто мне кажется, что инициатива должно исходить от людей. У них есть шанс не на словах, а на деле подтвердить то, что они не лишены памяти. Еще я попытаюсь бороться с лжепатриотизмом. Надо патриотом быть на деле, сделать что-то конкретное, а не просто устраивать в метро флешмобы без штанов и юбок. Лучше огород старушке вскопать. Тем, что мы делаем, сможем гораздо больше пользы принести не только себе, но и Родине, и наша жизнь станет лучше.
- Наверняка, кто-то из ваших родственников воевал?
- Дед. Его контузило под Москвой. А отец был слишком мал, чтобы идти на фронт, он болел и умер еще не старым. Я прекрасно помню послевоенное поколение, толпы инвалидов. Это теперь ветераны наперечет, а тогда их были тысячи, и они были обычными людьми. Ну, руку кому-то оторвало, а кто-то лишился ноги - все это казалось привычным.
- Чем вы еще занимаетесь?
- Сейчас сидим с режиссером и компьютерщиками, заканчиваем картину «Салют-7». Параллельно строю дом, придумываю светодиодные приборы. Работаю головой и руками. Здоровьем пытаюсь заниматься, чтобы раньше времени не умереть. За последние пять лет много всего произошло. Я инсульт перенес. На этом участке у меня сгорел дом. Но стараюсь не делать из этого проблему. Он мне доставлял много неудобств, а перестраивать его было сложно. А теперь можно поставить новый и более удобный дом.
- Редкое качество - находить хорошее в плохом.
- Пытаюсь извлекать опыт и энергию из неудач, использовать их как движение вперед. Так как в восточных единоборствах.
- Если бы я на своем участке обнаружила то, что вы, у меня бы волосы дыбом встали.
- Думаю, что у некоторых и встают. Да и у меня на душе неспокойно, поэтому хочу как-то обезопасить себя. Рядом люди - в таком же положении. Главное, чтобы благодаря знаниям об этом периоде истории, мои внуки, наша молодежь серьезнее относились к прошлому. Я не то, что бы призываю: «Люди не воюйте!» У меня таких лозунгов нет. А хочу показать, насколько это страшно. Память кристаллизуется в памятных знаках. И если она без пафоса, то работает в нужном направлении. Это одно из качеств, отличающее нас от животных.
