Человек вышел из дому на полчаса, а оказалось — навсегда.
Он не был боевиком, штурмовиком, милиционером, разведчиком — он был одним из нас. Он шел по улице, а из-за угла уже выезжала его смерть.
Он погиб не на поле брани — он погиб потому, что всем все равно.
Андрей Ивашкин часто повторял, что мечтает выйти на пенсию, как почтальон из Простоквашина. Он так любил жизнь и был таким сильным, что просто не успел узнать, что есть на свете люди, которым это на роду не написано. Он любил березы и яблони, которые сам посадил на даче, то и дело проверял, на сколько они выросли, и смешил жену рассказами о том, как они уйдут с работы, поселятся на даче и будут воспитывать внуков.
Ему был сорок один год.
Он закончил МАДИ, потом пошел учиться во Внешторгакадемию, и его маленькая дочка всем говорила, что ее папа — академик. Но академиком он не был, а был директором московского представительства норвежской фирмы, которая поставляла в Россию продукты.
12 февраля прошлого года в седьмом часу вечера он приехал домой, они с женой поужинали, и она сказала ему, что пора бы сфотографироваться на новый паспорт. Вот сейчас он пойдет в магазин, купить прихворнувшей дочке каких-нибудь лакомств, а заодно и сфотографируется.
И Андрей ушел.
Но Оксана знала, что неспроста он так быстро согласился на скучный поход в фотоателье и за покупками: в гастрономе должны были появиться свежемороженые ягоды его фирмы, и он хотел поскорей купить коробку в новой упаковке, чтобы показать жене.
Минут через сорок в квартире зазвонил телефон. Незнакомая женщина прокричала в трубку, что звонит с мобильного телефона ее мужа и что случилось несчастье: мужа сбила машина. Через несколько минут Оксана с 16-летним сыном была на месте происшествия. Оно произошло в нескольких шагах от дома.
Уже приехала машина ДПС, рядом с которой стоял “Фольксваген-Пассат”, сбивший Андрея. В машине на переднем сиденье лежал ее муж, а водитель “Фольксвагена” и свидетельница Светлана, позвонившая Оксане, стояли рядом, на тротуаре.
“Скорая помощь” приехала на место спустя сорок минут. Она проводила мужа до машины “скорой помощи”, на которой он был доставлен в 67-ю больницу”. На следующий день ей сообщили, что состояние мужа стремительно ухудшается, а 14 февраля муж скончался”.
Так получилось, что фельдшер 44-й подстанции “Скорой помощи” Любовь Александровна Старичкова всю жизнь Оксаны Ивашкиной будет — в памяти — находиться рядом с ее умирающим мужем. И это страшное воспоминание. И пусть позже выяснится, что врачи уже ничего не могли сделать, травма оказалась несовместимой с жизнью, все равно ничем не объяснить и никак не исправить тех долгих мгновений, когда Андрей трясся на носилках без подушки, а Любовь Александровна отчитывала Оксану, сидевшую рядом, за то, что ее муж пьян. Да, Андрей просил отвезти его домой, да, от него пахло так, как пахнет от нетрезвых людей, но фельдшер Старичкова обязана знать, как пахнет от человека, которого стошнило. Черепно-мозговая травма пахнет кровью и смертью, а не дорогой парфюмерией. И вся наша жизнь зависит от таких вот помощников, ассистентов, вторых лиц, для которых мы грязь, никто, движущееся, пусть даже и едва движущееся, — но препятствие.
“Причиной смерти Ивашкина А.В. явилась тупая сочетанная травма головы, туловища и конечностей, сопровождающаяся переломами костей свода и основания черепа, тяжелым ушибом и размозжением головного мозга, кровоизлиянием в вещество и под мягкую оболочку, осложнившаяся отеком головного мозга. Между полученными Ивашкиным повреждениями и его смертью имеется прямая причинная связь”. Это из официального документа, который, к сожалению, еще придется цитировать.
Что же случилось 12 февраля 2002 года в Олимпийской деревне, на перекрестке возле дома №8 по Мичуринскому проспекту?
Андрей Ивашкин находился на пешеходном переходе, когда на дороге появился “Фольксваген-Пассат”, за рулем которого находился водитель войсковой части 28178 В.М.Рыжов.
Дорога, на которую выезжал Рыжов, имеет обозначенный пешеходный переход с разметкой, которую принято называть “зеброй”. Остановилась машина, отъехав от перехода шесть метров.
Как следует из заключения судебно-медицинской экспертизы, у Ивашкина зафиксированы следы удара на правой ноге в области голени, на ягодицах и на затылке. В “Фольксвагене” повреждено только лобовое стекло со стороны водителя. Водитель же, как следует из материалов уголовного дела, проезжал перекресток со скоростью 10 километров в час, пешехода не видел и останавливаться начал только после того, как совершил наезд. Выходит, что Рыжов двигался практически со скоростью пешехода, а Ивашкин выскочил ему под колеса. Ну что тут поделаешь?
27 апреля следователь военной прокуратуры А.А.Бойко прекратил уголовное дело ввиду отсутствия у В.М.Рыжова технической возможности остановиться перед неожиданно возникшим перед ним пешеходом.
Спустя три недели это постановление было отменено.
Спустя месяц постановлением следователя московской городской военной прокуратуры Калачева дело вновь прекратили.
Адвокат Оксаны Ивашкиной обратился в военный суд Московского гарнизона, и суд отменил постановление о прекращении дела, сочтя его необоснованным.
Провели доследование. И 15 декабря 2002 года Московская городская военная прокуратура вновь прекратила уголовное дело в отношении В.М.Рыжова.
То ли он наехал, то ли на него наехали...
Загадочно, правда?
По делу провели четыре автотехнических экспертизы.
Это очень много и очень дорого. Такое количество экспертиз сопровождает сложные, запутанные дела — и когда действительно сложные и запутанные, тогда о деньгах и говорить совестно. Но к этой категории, даже потеряв сознание, никак нельзя отнести дело, о котором идет речь.
Что же хотели узнать следователи?
С какой скоростью ехал В.М.Рыжов и где произошел наезд на пешехода Андрея Ивашкина.
Итак, “Фольксваген”, за рулем которого сидит В.Рыжов, подъезжает к перекрестку. По словам Рыжова, он остановился, чтобы убедиться в том, что можно повернуть налево. Убедился. И затем на скорости 10 километров в час он проехал перекресток и сбил пешехода, которого не видел ни с места остановки, ни во время движения после поворота.
Как известно, иномарки отличаются от отечественных машин. В том числе и тем, что водитель “Запорожца”, к примеру, без труда может двигаться на скорости 10 километров в час, а вот водитель иномарки для этого должен постоянно притормаживать.
Когда Рыжов подъехал к перекрестку, справа двигалась машина.
Что должен сделать водитель в такой ситуации? Совершая поворот налево, он обязан уступить дорогу любому транспортному средству и пешеходу, переходящему дорогу, на которую водитель поворачивает, — так написано в Правилах дорожного движения.
Рыжов объясняет следователю: машина была далеко, и я успевал завершить маневр.
Очень хорошо. Но ясно же, что в такой ситуации, когда справа надвигается машина, он выезжал не притормаживая, как того требует скорость 10 км в час, а с максимально возможной скоростью. Которая позволяла проскочить перед машиной, шедшей справа.
Как же выяснить, на какой скорости Рыжов выполнил маневр?
Эксперт Мукимов, проводивший третью экспертизу, в заключении написал, что для ответа на этот вопрос необходимо провести следственный эксперимент.
Провели.
Рыжов сам сел за руль “Фольксвагена”, и в момент, когда он повернул и доехал до “зебры”, замерили скорость.
Замеряли трижды.
В первый раз получилось 18, а во второй и третий — 20 километров в час. При такой скорости полный остановочный путь машины будет приблизительно 7—9 метров, а это значит, что наезд на Андрея Ивашкина был совершен на пешеходном переходе. Это соответствует положению машины Рыжова, зафиксированному инспектором ГИБДД, и заявлению Рыжова о том, что до момента наезда он не предпринимал никаких действий для остановки машины.
Вроде бы все ясно.
Кроме одного: почему следователь Тришкин, который проводил следственный эксперимент, упорно продолжает использовать в своих расчетах скорость 25—30 километров в час, взятую, как говорится, с потолка?
Эксперт Темников, сделав вычисления по цифрам, указанным следователем, пишет: при таком значении скорости полный остановочный путь машины при экстренном торможении будет почти в два раза больше расстояния, которое проехала машина Рыжова от поворота до места остановки. Увы, это противоречит не только здравому смыслу, но и законам физики.
Так что же следователь...
А очень просто.
Мы-то думали, что он хотел выяснить, с какой скоростью ехал Рыжов, а на самом деле его интересовало другое: как сделать, чтобы водитель военной машины оказался не виноват.
Военные ведь не бывают виноваты.
Воплощая в жизнь свой замысел, следователь и использовал в расчетах цифры, о происхождении которых мы с вами так долго рассуждали.
Осталась лишь одна загвоздка: Рыжов говорит, что не видел Ивашкина. Но, оказавшись на злополучном перекрестке, любой человек может удостовериться: ничто не мешает водителю видеть пешехода. Если только он не смотрит в другую сторону, направо, откуда движется машина. Но следователь так и не выяснил, почему же Рыжов никого не увидел...
Как же быть?
Версию о прыжке на дорогу с парашютом следователь С.В.Тришкин не пустил в дело потому, что у него была замечательная справка.
В деле имеется протокол выемки результатов анализа крови Андрея Ивашкина на алкоголь. На бланке значится: “Больница 67, лаборатория, анализ крови №622, отделение спецтравма. Содержание алкоголя в крови 1,6%”.
Выемка произведена 3 июля 2002 года, и анализ крови выполнен тоже 3 июля 2002 года. А Андрей Ивашкин умер 14 февраля 2002 года.
То есть анализ крови выполнен спустя четыре месяца после смерти человека.
Вас, может быть, изумит такой цинизм — меня он тоже изумил. Но еще больше изумило меня спокойствие, с которым старший следователь Московской городской военной прокуратуры старший лейтенант юстиции С.В.Тришкин подшил эту “липу” в дело. Ведь мог же, зайдя в отделение спецтравмы, сделать спецзаказ, и на бланке анализа значилось бы другое число, скажем, 12 февраля, когда Андрея сбила машина.
Но старший лейтенант Тришкин и этого не сделал. И не потому, что он такой совестливый, а потому что точно знал — ничто не слишком. И “липа” вполне сойдет за документ, потому что дело по обвинению В.М.Рыжова все равно будет прекращено — военные, мы же помним, никого не насилуют, не убивают и не сбивают на дорогах.
И что вы думаете? Дело по обвинению Рыжова прекращено 15 декабря 2002 года. Из постановления о прекращении уголовного дела: “Своими действиями Ивашкин А.В., будучи в состоянии алкогольного опьянения, создал опасность для движения водителя Рыжова В.М. и лишил его возможности избежать наезда. Таким образом, уголовное дело в отношении Рыжова В.М. подлежит прекращению... за отсутствием в его деянии состава преступления”.
Маленькая дочь Андрея Ивашкина все повторяла: “Почему вы все время плачете? Папа не может умереть”. А он умер, потому что перейти в Москве дорогу — все равно что пересечь линию фронта. Только на войне вооруженное противостояние, а здесь вооруженное нападение. А Андрей мечтал потанцевать с дочкой на выпускном балу.
Мне говорят: бороться бесполезно. Один человек не может остановить нашу судебно-правовую гильотину. Один следователь не подпишет, другого заставят. Система, говорят, против нее не попрешь.
А кто ее обслуживает, забыли?
Обслуживают ее люди. И все, как это было испокон веку, зависит от них. И вот один не подпишет, другой не подпишет, третий — и система рухнет. Это точно. Ведь нам же объяснили в школе, что вечных двигателей не существует.
Прошу считать эту публикацию обращением к главному военному прокурору России генерал-лейтенанту юстиции Савинкову А.Н.
И кстати, уважаемый господин прокурор!
Где-то в ваших бумагах затерялись жалобы адвоката по делу о ДТП, в результате которого стал инвалидом II группы 11-летний Денис Козлов. Два с половиной года военный прокурор Коломенского гарнизона не может выяснить место наезда на ребенка военнослужащим войсковой части 49345 М.И.Семеренко. ДТП произошло в деревне Ганькино.
Ребенка допросили два года спустя после аварии. Раньше в прокуратуре Коломенского гарнизона времени не нашлось. А ходить и напоминать о себе он не может — он теперь инвалид.
