“МАКБЕТ” ПРИДЕТ И ВСЕХ УБЬЕТ

Москва, трясясь от нетерпения, ждала гвоздь "Золотой маски" — спектакля "Макбет" Някрошюса. Дождалась и... в большинстве своем разочаровалась. Мегаметафорист из Литвы на сей раз предстал страшно утомительным. Все показы в столице этого художника, как правило, проходят по одному сценарию: толпа страждущих, битва за лишний билетик, переходящая временами в драку, заняты все стулья и места на полу в проходах. Разве что не висят на люстрах. "Макбет" не стал исключением. Хотя после второго акта "половые" зрители заняли опустевшие места в амфитеатре, а после третьего даже с комфортом устроились в партере. Историю про то, как люди хотят власти и сходят от нее с ума, давали четыре с лишним часа в трех актах и с двумя антрактами. Прибалты обожают все подвешивать, поэтому в "Макбете" на сцене висели два бруса, восемь разнокалиберных зеркал, четыре корыта, два из которых с камнями. Военачальник Макбет является на сцену в шапочке, увенчанной ветвистым деревцом, — ну вылитый северный олень, только не пушистый, а прокопченный дымом борьбы. Потом подросшее дерево с гроздьями коралловых ягод периодически будут таскать по сцене разные персонажи. К ним добавятся зеленые яблоки, девять топоров, разумеется, вода в чане и маленькие палочки, которые время от времени будут подпирать котелки и прочие предметы. А в финале вообще превратятся в небольшие поленца, которые перпендикулярно установят рядом с "трупами", усеявшими сцену. Вполне возможно, это можно трактовать как кресты. Конечно, чисто завхозный подход к символам мастера может показаться оскорбительным и недостойным его высокой театральной поэзии. В свою очередь поставим вопрос: а есть ли в "Макбете" поэзия, которая не картинкой, а сутью своей жжет и расчесывает в кровь? Бесспорно, есть профессиональный и эффектный, хотя не везде, видеоряд. Например, финал первого акта, когда Макбет с супругой простым пластическим решением превращаются в одно страшное существо, слитое тщеславием и предвкушением власти. Красиво, когда ночные ведьмы, представленные в виде трех легкомысленных девчонок, отражаясь в зеркалах, делают балетные па и одновременно, как волчок, крутят стулья. Если не биться по ходу дела над знаками литовца и не ломать голову над тем, зачем убиенные Дункан и Банко грызут зеленые яблоки и швыряют их в чан с водой, что означают деревянные столбики в руках ведьмак и Макбета, то можно наблюдать картину происходящего, как диковинных рыб в аквариуме. Знаки и символы. Символы и знаки... И скука, но не как заместитель динамичного развлечения, а символ безжизненности. Живая связь сцена—зал нарушена. Да, на грани веков что-то происходит с большими художниками: похоже, фактор времени и человека для них разрушен навсегда. Если бы Някрошюсу было позволено играть семь-восемь часов, двое суток, то фантазий его подсознания вполне хватило бы и на большее. Возникает ощущение, что не только зал, но и своих артистов он не любит. Даже кровавый "Макбет" без любви — холоден, как труп. Самое интересное, что в начале марта в Москве появился спектакль земляка Някрошюса — Римаса Туминаса. Снобы его "Марию Стюарт" окрестили "Някрошюс для бедных". Почувствуйте разницу: теперь ясно, что "Макбет" не для богатых. Для мертвых. Этому спектаклю уже присуждена "Золотая маска" в номинации "Лучший иностранный спектакль". Если эту оценку рассматривать как заявку на театр будущего, то такой театр мне страшен.