Выставка организована при поддержке Ahmad Tea и РосБанка.
Автор вспоминает 2001 год:
— В тот день я находился в шикарном отеле в Париже, погода была прекрасная, я лежал в постели с девушкой, и телевизор был выключен. А когда мы прерывались и включали его, попадали на «рекламу какого-то боевика». Потом мы гуляли по вечернему Парижу, и мир для нас просто не существовал. Только на следующий день я узнал, что мир-то, оказывается, изменился... Сначала был шок и ощущение, что все вокруг уже два дня клокочет, а я счастлив и все так же наслаждаюсь жизнью. Потом, когда вернулся, пришло осознание реальности.
— А как отреагировало современное искусство? Изменилось ли оно после теракта?
— Надо понимать, что многие перформансисты — это, по сути, микротеррористы. Они провоцируют визуальный шок, скандал, внедряются на новые территории, бьют посуду... От некоторых художников уже ждут такого рода действий! Недаром немецкий композитор Штокхаузен (ныне покойный. — А.Р.) заявил, насмотревшись телевизора 11 сентября: «Это же просто офигенное кино! Самое великое произведение из когда-либо созданных...» Из-за этого был жуткий скандал. Но, с другой стороны, действия террористов сродни Нерону, который сжег город, чтобы увидеть его пылающим. Все эти чудовищные акты — дело рук человеческого гения. Так и получается: один «поэт» спланировал, другой «прозаик» выполнил.
Получается, что терроризм в малых «искусственных» дозах приятен и полезен. Но когда неадекватные люди вроде Гитлера, Сталина и бен Ладена считают себя «большими художниками», случается «передозировка».
На тонких ниточках во всю высоту атриума висят прозрачные стеклянные сосуды-тельца, и где-то высоко под потолком звучат колокольчики. «По сути, это слезы», — заключает художник.