Флориан в начале 90-х учился в Петербурге. Отсюда его неплохой русский язык. Услышав, как меня зовут, он тут же отреагировал: “Какое значимое имя для России. И с культурной стороны, и с политической”. А потом спросил:
— Какой теперь самый известный Никита в России — Хрущев или Михалков?
— Михалков. Он каждую неделю дает повод для того, чтобы о нем вспомнили.
— Какой самый последний?
— У нас много людей ездит с мигалками, хотя по статусу не положено. У Михалкова их целых две. Чисто русские заморочки.
— Ему это делать не разрешили?
— На бумаге не разрешили, на деле ничего не отобрали.
— Ну конечно, — Флориан обнаруживает крайнюю осведомленность местным порядком вещей. — Наверное, во всей России нет ни одного человека, который его не знает. Такой национальный герой. Его любят здесь или есть и враги?
— Теперь чаще смеются. Особенно после “Утомленных солнцем-2”, которые стоили 55 миллионов, а заработали пять-семь.
— Сколько у вас в среднем стоит билет? Десять долларов? Дороже, чем в Германии! Так, если пять миллионов разделить на десять долларов…
Полмиллиона зрителей? Очень мало… Я помню первые “Утомленные солнцем”, какое они произвели впечатление. Все-таки мир изменился, мы стали быстро забывать о таких вещах, как война. Думаю, это влияние Америки. Там есть только современность, нет будущего и прошлого. Один философ сказал, что “USA” означает не “Соединенные Штаты Америки”, а “Соединенные Штаты амнезии”. Они все забывают.
— Но не забыли поддержать ваш новый фильм. Вы себя чувствовали в Америке туристом?
— Ребенком я шесть лет жил в Нью-Йорке и всегда думал, что знаю Америку. Только потом я понял, что жил в Штатах как в немецком коконе. Мой отец работал в “Люфтганзе”, дома мы говорили на немецком. Мои друзья были немцы, и на каникулы мы ездили в Германию. Конечно, я учил язык, потому что ходил в Нью-Йорке в детсад и первые два года в школу, но когда сейчас работал в Америке, понял, что это совсем другая культура. И действительно чувствовал себя туристом, студентом, который пытался это понять.
— Но снимать поехали в Венецию.
— Американская студия сказала: “Когда мы снимаем в таких местах, у нас есть только три недели на натуру, а все, что внутри зданий, сделаем в студии. Так дешевле”. Но такие интерьеры невозможно построить в студии! Так что пришлось весь фильм снимать в Венеции.
— Депп и Джоли не капризничали?
— Они же не родились звездами. Они стали ими, потому что очень много работали. Так что проблем не было. Для сцены их поцелуя на балконе мы построили большой черный тент, который полностью закрывал фасад здания, чтобы никто не мог это подсмотреть и сфотографировать. Ведь рядом постоянно дежурили папарацци. Дублей я сделал много. Почему? Было приятно смотреть, как они целуются…
— Какой фильм вы бы сняли в России?
— Может быть, политический триллер?
— Про Путина?
— Мне предлагали сценарий об отравлении Литвиненко. Но это большая ответственность — браться за такие фильмы. Ты не можешь кого-то обвинить, не зная, правда это или нет. Так что все, что связано с Путиным, можно переносить на экран лет через 30—40, когда откроют архивы.
— Ничего, я подожду.
— (Смеется.) Вы еще очень молоды, но надеюсь, что и я через сорок лет смогу снять фильм.
