В этом году Александру Петрову исполнилось 55, и тот «Оскар», кажется, ничего не изменил в его жизни: он по-прежнему живет в Ярославле, много работает, крайне редко выбирается из дома и еще реже дает интервью.
— Александр Константинович, художественные способности у вас были заметными с детства — и, как я понимаю, вопрос выбора профессии у вас остро не стоял, верно?
— С ранних лет свое призвание я не чувствовал. А во ВГИК я поехал сдавать документы без особых надежд и даже в состоянии кризиса. После окончания художественного училища я не знал, куда идти дальше, и начал метаться. И тогда один из моих знакомых учителей в Ярославле посоветовал обратить внимание на специальность «художник игрового кино» и поехать поступать в столицу. Я прислушался, отправился в дорогу, но в институте мне сказали, что мои работы интересные, но кое-чего все равно не хватает. Я был, мягко говоря, изумлен, так как считал себя уже состоявшимся художником, и, приняв этот вызов, начал что-то придумывать, рисовать. Правильно они сделали. Кто знает: сказали бы мне, что все прекрасно, я бы успокоился, развернулся бы и ушел, а так втянулся. Хотя тоже ненадолго — на год всего. Да, у меня была замечательная учеба в мастерской у Пашкевича, который работал со многими легендарными советскими режиссерами, и мастер меня отмечал, но в какой-то момент, уже кое-что узнав о профессии, я подумал: мало того что художник-постановщик — всегда лишь третий человек на площадке, так еще при избытке архитектурно-чертежной работы у меня не будет возможности просто рисовать в свое удовольствие. А я ведь не представлял себя без этого живого воплощения образов на бумаге, картоне или холсте. И вполне органично пришел к выводу, что анимация — единственное, что мне по-настоящему интересно.
— Вы один среди своих коллег-соотечественников имеете «Оскара», награду Американской киноакадемии, за фильм по произведению Хемингуэя «Старик и море». Можете описать свои эмоции, когда поднимались за заветной статуэткой? Это как покорение Эвереста?
— Я шел «без снаряжения», специально не готовился. Смокинг мне сшили в родном городе, в Ярославском театре. Но поскольку это был мой уже третий приезд, даже не предполагал, что выиграю. Я ведь первый раз номинировался на «Оскар» с «Коровой», но ей ничего тогда не дали. По моему глубокому убеждению — зря. Вот тогда я был готов к награде на все сто процентов. Второй раз я отправился на эту церемонию уже с «Русалкой», и она тоже ничего не взяла, хотя я готовил речь, наряжался и пр. А вот третья попытка оказалась удачной, при том что я уже ни на что не рассчитывал. Помню, в первый миг испытал шок, дошел на автопилоте до сцены, выпалил на английском какие-то слова благодарности, которые выучил накануне, ориентируясь при этом на мигающий хронометр, строго отсчитывающий мне положенные сорок секунд. Вообще можно было зачитать их по бумажке, но я застеснялся вытаскивать лист, на котором предварительно написал речь, но не латинскими, а русскими буквами. Теперь эта статуэтка хранится у меня в студии, знакомые фотографируются на ее фоне… и я стараюсь надолго с ней не расставаться. На просьбы куда-то ее увезти, допустим, кататься с моей выставкой по стране, отказываю.
— Вы лауреат Государственной премии России, академик Академии художеств, член Международной ассоциации аниматоров, член Американской киноакадемии, обладатель «Оскара» — имея столько регалий, дойдя до вершины мирового признания, какие теперь цели перед собой ставите?
— Все, что вы перечисляете, — это цацки по большому счету. Да, к ним надо относиться серьезно, на какое-то время они дарят приятную эйфорию, но они ни в коем случае не должны останавливать поступательное развитие.
— Повышенное внимание Голливуда к вам теперь наблюдается?
— Какого-то масштабного предложения пока не было. Но я трудился по приглашению в Канаде. Мне предлагали даже остаться, продолжить сотрудничество, но я сразу сказал своим продюсерам, что мне здесь хорошо, но уже жду не дождусь, когда наконец закончится проект и мы вернемся домой. В Ярославле я организовал собственную небольшую студию, и на родине мне работается гораздо комфортнее. Убежден, что наиболее плодотворно можно существовать лишь там, где говорят на понятном тебе языке, на котором ты думаешь. Да, я вел переговоры со студией «Дисней», меня приглашали на разные завтраки, на которых нащупывались возможности совместной работы, но я особенно не горел энтузиазмом, не бросался в объятия, и они вскоре поняли, что, видимо, я не тот персонаж, который им годится.
— Сегодня все в один голос утверждают, что налицо страшный кризис в среде отечественных мультипликаторов и наши дети растут на заокеанской продукции. Вам виден свет в конце туннеля?
— Да, среди своих коллег я встречаю очень много талантливых, и они давно и активно трудятся. А вот с финансированием российских художников действительно большие проблемы. Одно дело — дать денег на производство фильма, а совсем другое — дальше контролировать его судьбу. Увы, у нас о втором этапе никто не беспокоится. Чаще всего готовые картины попадают лишь на фестивали, а вот в кинозалы и на телеэкраны — к сожалению, нет. Вот это беда. Кризис не у художников, а в отношении государства к ним. Если не выйти из этого ступора, то художники либо прекратят творить, переключаясь на что-то более примитивное, либо уедут за рубеж. Да, за границей тоже не все так уж гладко — есть свои негативные нюансы, например, в США государство, в общем, не поддерживает кино, там создают что-то значительное в основном на грантах или на каких-то частных вложениях. А вот французская и канадская практика, когда государство участвует в жизни национального кино, всячески лоббирует его интересы, защищает, мне нравится.
— Чтобы решать эти вопросы, вы и вошли в президентский совет?
— Когда мне позвонили и предложили там поработать, это было большой неожиданностью. Я сначала отказывался, но затем решил попробовать. Пока приглядываюсь, смотрю, что можно сделать. Недавно участвовал в заседании, где говорили о глобальных проблемах культуры, о том, что можно изменить… Я все это слушал, размышлял... У меня есть какие-то взгляды относительно своей области применения, и в дальнейшем, разумеется, я буду их озвучивать.
— Создается впечатление, что вы всегда работаете с удовольствием. Это так и есть?
— Скорее это видимость. У меня же профессия, которая достаточно тебя изнашивает. Она требует колоссальной концентрации, дисциплины, определенной даже силы воли, если хотите. Я существую в некоем графике: с утра сплю, а когда после обеда просыпается сознание, еду на работу. Возвращаюсь уже ночью. Так что я выбрал такой смещенный ритм жизни, но он для меня наиболее удобен. И я работаю по мере сил, в зависимости от того, рождаются ли у меня те или иные сцены или нет. Но если уже начал снимать конкретную сцену, обязан ее закончить, так как краска на стекле высыхает, и нет возможности ее законсервировать и позже к этому вернуться. Как понимаете, тут без усердия не обойтись. Но если чувствую, что выдыхаюсь, даю себе паузу на несколько недель — и, уже обретя энергию, делаю другие сцены. Хотя нередко просто заставляю себя работать, поскольку все эти рассказы про вдохновение — полная ерунда.
— Что для вас означает понятие «личный успех»?
— Зрительская благодарность. Когда люди сидят в зале и ждут мое кино, для меня главный подарок.
— Известно, что ваша супруга Наталья — девочка из параллельного класса, в которую вы влюбились еще в юности, и с тех пор вы вместе, и она является вашей музой и ангелом-хранителем одновременно…
— Да, жена — мой мотор. Я во многом держусь за нее. Она мне помогает где-то выстоять, в чем-то укрепиться… Наталья умеет меня превосходно реанимировать, когда видит, что я закисаю. Так что она пахарь, многое тащит на себе: семью, художника, его студию… И все прозаические, земные заботы решает легко. Так что дай Бог ей здоровья.
— Ваш сын Дмитрий пошел по вашим стопам?
— Совершенно верно. По диплому он «живописец-станковист». Ему сейчас 33 года, и он работает вместе со мной, помогает во всех проектах. Мы создали такой семейный бизнес, который нас кормит: помимо кино еще делаем рекламу, и я еще иногда иллюстрирую книги. Да, эти занятия отвлекают подчас от важнейших замыслов, но я не отказываюсь от них. Пока идеи созревают, не зазорно и подзаработать. Так что я вполне себе материальный человек. Кстати, Дмитрий не только помогает мне, но и сочиняет многое самостоятельно. Как раз недавно он взялся за индивидуальный проект, и я надеюсь, у него все получится. И если даже я остановлюсь, знаю, что сын продолжит мое дело.
— Возможно и внучки…
— Быть может... Пока они совсем маленькие: Саше всего четыре с небольшим, а Соне — два с половиной года.
— И какие мультфильмы им показываете?
— Канадского режиссера-аниматора Фредерика Бака, обладателя двух «Оскаров» и очень большого моего друга. Потом — Ивана Иванова-Вано со своими сказками, Федора Хитрука с моими любимыми шедеврами: «Каникулы Бонифация», «Винни-Пух»…
— При вашей звездности вы не изменяете Ярославлю. Почему же в столицу не переезжаете?
— Я живу в своем доме, на земле, с садом, огородом. Я с большим удовольствием в свободное время копаю грядки, ставлю теплицы, сажаю плодовые деревья, собираю урожай. Груш и яблок так много в этом году уродилось, что мы до сих пор не можем их все съесть. Так что все это я люблю и умею. А особенная моя страсть — выращивание цветов. Видимо, для взгляда художника это наслаждение. Каждое утро я любуюсь на своих разноцветных любимчиков…
