Это, однако, не означает, что балетмейстер прекращает сотрудничество с одной из ведущих балетных трупп России – здесь он остается в качестве любимого «домашнего» хореографа и обещает выпускать одну-две постановки в год.
- Мой «русский период» очень важен для меня. Опыт, который я получил и продолжаю приобретать в России абсолютно бесценный – сказал МК Начо Дуато.
О том, что это действительно так, свидетельствует и новый балет хореографа на музыку польского неоклассика Анджея Пануфника, который думается он не смог бы создать ни в каком другом городе, кроме Санкт-Петербурга. Лучшие балеты Дуато напоминают прекрасные лирические стихотворения. А ещё они похожи на сновидения. С их сюрреалистичностью, где одно событие несвязанно с другим, парадоксальную формулу Максимилиана Волошина о «театре – как сновидении» хореограф делает вполне осязаемой и понятной.
Отрывки из своих снов, по-видимому, и пересказывает Дуато в «Невидимом», причем как всегда не хочет ничего разъяснять. Спрашивать его, о чем этот балет бесполезно. В лучшем случае получишь что-то размытое и неопределенное, что он и сформулировал в буклете перед премьерой… Специально для российских зрителей, которым всегда необходимо знать «что, зачем и почему»: «Этот балет о том труднообъяснимом волнении, которое зарождается в человеке, окруженном природой. Я вспоминаю поэтические работы Пикассо «голубого периода», когда, по его словам он «погрузился в синий цвет». Через синий художник перешел от традиционного искусства к абстракции, сумел выразить нематериальное – мне бы хотелось добиться того же».
Тем не менее, новая балетная абстракция Дуато на «голубого» Пикассо нисколько не похожа. В «Невидимом» испанский балетмейстер как всегда использует прихотливые и изменчивые импрессионистские краски. Стремление же выразить нематериальное, вполне объяснимо для человека поселившегося в этом прекрасном городе с присущей ему мистикой и чертовщиной.
В роли всего необъяснимого, неопознанного, нематериального – вполне материальная танцовщица, и даже кормящая мать – прима Михайловского театра Ирина Перрен. Несколько месяцев назад родив дочку, она вышла из декрета и сразу же погрузилась в работу. Помочь войти в форму с помощью своего балета одной из лучших балерин театра, Дуато видимо и решил, тем более что специально на эту танцовщицу балетов ещё не ставил. Ей он и приписал мистические функции, несколько отдающие определенной долей «чертовщинки». Затянутая в трико, громко топающая, с распущенными, закрывающими лицо длинными волосами, она похожа то ли на фурию, то ли на какого-то «неблагополучного» природного «духа», и всегда танцует на фоне придуманной Дуато (он автор и костюмов, и декораций) космической «черной», а точнее «синей дыры», возникающей в «намалеванном» синим же мареве задника. Причем когда балерина не танцует, а возникают мастерски придуманные хореографом дуэты и ансамбли (лучший из них «мужской дуэт» Леонида Сарафанова и Николая Корыпаева), «черно-синяя» дыра трансформируется в светло-желтоватое, напоминающее солнце, пятно – словно туча внезапно рассеялась, и унылая предгрозовая атмосфера разрядилась в легкий грибной дождик.
Роль альтер-эго автора среди десяти других участников балета как всегда воплощает один из лучших современных танцовщиков Леонид Сарафанов, который настолько растворяется в дуатовской хореографии, словно и рожден как раз для того, чтоб её танцевать. Другой премьерой для Михайловского театра стал хорошо известный у нас «Na floresta» («В лесу») – в Москве он украшает репертуар «Стасика», в Питере его танцуют в Вагановской академии. Причем уровень исполнения всех трех дуатовских одноактовок (в программу также включили ранее созданный Дуато специально для этой труппы балет «Прелюдия») говорит сам за себя. В частности о том высоком качестве, который удалось достичь танцовщикам Михайловского театра в области современного танца за два с половиной года работы со знаменитым испанским хореографом.
(Санкт-Петербург)
