Как это ни странно, Норштейн к такому вниманию не привык. И никого не обделил вниманием, со всеми поговорил, сфотографировался. А завершил вечер показом своего выдающегося кинопроизведения «Сказка сказок». Уникальный случай — показ на большом экране, да еще с пленки, когда видна любая крупинка, все живет и дышит, чего нет и близко в цифровом воспроизведении.
А началось все с фляжки. Другой бы не посмел, но Норштейну сам черт не страшен, тем более начальство. Юрий Борисович для бодрости пригубил. Фляжка — его группа поддержки, как он сам говорит. Никакого дресс-кода. Простая рубашка, повседневная одежда. Но не босиком, как мы привыкли. Норштейн в любую погоду может ходить босой.
Сколько раз мы уже слышали его удивительные истории не про себя любимого, нет. О себе всегда по минимуму. А в основном про родню. Мама была педагогом домашнего воспитания, отец — наладчиком деревообрабатывающих станков. Папу без книги сын не видел. Он носил их в больших карманах. В 1952-м отца уволили с работы — не согласился писать доносы. На старой фотографии — 86-летний дед Норштейна: выкладывал печки, был медоваром. Его натруженными руками любуемся все вместе. Родился Юрий Норштейн в Пензенской губернии в эвакуации в годы войны, а потом семья вернулась в Москву.
Рассказы о Марьиной Роще, где он рос, — это совсем уж волшебные истории. «Территорию двора я считаю своим образованием. Двор помещался между двумя домами, но там было все — близкие люди, кошки, собаки. Там все было живое. Люди жили разные, как минимум человек пять-шесть отсидели в тюрьмах по уголовным делам. Вечером ставили патефон. Во дворе горел фонарь, и были танцы. И это была поэзия Марьиной Рощи. Откуда «Сказка сказок»? Да она из этой поэзии».
В первом ряду — все «однодворцы» из Марьиной Рощи: Нинка, Люся, к которой лазил в окно («Но не подумайте ничего плохого»)… Вспоминали белье, принесенное с мороза. Подняли руки те, кто знает, что это такое. «Да здесь интеллигентный зал собрался! Какой гламур сравнится с хрустящим с мороза бельем?» — радовался Норштейн. Он вспоминал родительский буфет, звуки которого и теперь возвращают во времена детства. Все это тот одушевленный мир, которым наполнены его картины, давно вошедшие в списки лучших творений всех времен и народов.
Когда Юрий Борисович говорит: «У меня все время ощущение, что я занимался не тем, чем должен был заниматься» и вспоминает пушкинскую строку «И случай, бог-изобретатель», всякий раз удивляешься. Он никогда не лжет и не лукавит. Когда-то хотел заниматься живописью, ходил в художественную школу вместе с другом Эдуардом Назаровым, который тоже станет классиком отечественной анимации. Но его уже нет. На экране — графический портрет, сделанный рукой Назарова. Норштейн там сидит в валенках и кормит яблоком ворону. «Когда он пришел с рисунком, я упал от смеха, — вспоминает Норштейн. — Спросил: «Ты вроде постарше меня сделал?» А Эдик ответил: «Ничего. Потом будешь похож». Действительно похож. А в анимацию в самом деле попал случайно и благодаря Роману Качанову — режиссеру фильмов о Чебурашке».
Рассказы про жену и верную соратницу Франческу Ярбусову, которая во время их совместной работы писала заявление об уходе, напоминают нечто фантастическое. Многие никогда Франческу не видели. Она нигде не бывает. С ней лично знакомы только представители старшего поколения мультипликаторов. Для молодых Франческа все равно что миф. Она как Беатриче для Петрарки. А на рисунке во весь экран — девочка с толстыми косичками все из той же художественной школы. Они с Норштейном всю жизнь вместе.
Целая рать великих и давно ушедших мультипликаторов, имена которых известны теперь только специалистам, возникает перед глазами благодаря рассказам Норштейна. Он благодарный человек. Борис Дёжкин — гений, акробат и гимнаст без правого глаза, выбитого взрывной волной на войне. Его шедевр «Сорняки» многие увидели впервые. А сам он забыт, как и Анатолий Петров — удивительный художник, персонажи которого слагаются из отдельных состояний. Норштейн не боится называть вещи своими именами, открыто критикует некоторых руководителей анимационной сферы, которым мультипликация не нужна. Он — последний из могикан. Честный и смелый. Кто за ним? Кажется, что такого калибра творцов больше не будет.
