Но недавно я неожиданно для себя убедился в обратном. После моей лекции об эпохе Возрождения я получил много отзывов от самых разных людей, знакомых и незнакомых. Многим понравился мой эксперимент. Поэтому я решил повторить этот опыт, и лекция о Возрождении пройдет у нас в театре еще раз. А потом я двинусь дальше. И уже задумал небольшой цикл: начав с Возрождения, я расскажу о кино, потом о рекламе, а завершу тем, что поделюсь своим опытом обретения себя в профессии, попутно рассказав о тех выдающихся личностях, с которыми мне довелось встретиться в жизни. Сам по себе факт нахождения рядом с настоящим творцом — а, слава Богу, таких на своем веку я встретил немало — уже обогащает. Обогащает если не знанием жизни, то, по крайней мере, ощущением того, что в ней есть большой, удивительный, вдохновляющий смысл: ведь вот, перед тобой человек, который смог построить жизнь правильно. Кому-то, надеюсь, эти встречи будут интересны или даже полезны.
К чему я все это говорю? В беседе о Возрождении я помимо прочего упоминаю довольно любопытный исторический сюжет. В какой-то момент всесильные Медичи и не менее влиятельный папа Римский Юлий II (один из самых жестоких и кровавых правителей, даром что называл себя наместником Бога) решили «сместить акценты»: вместо того, чтобы состязаться в жестокости, вероломстве и двуличии, они придумали спорить друг с другом в другой области — в степени роскоши. А роскошь в то время ничем другим не достигалась, как обладанием предметами высокого искусства.
И, надо признать, мало кто в то время так хорошо разбирался в произведениях искусства, как эти монстры. Какими бы ужасными преступлениями они себя ни запятнали, чутье на настоящую красоту у них было развито в полной мере. Они чувствовали красоту, хотели ее создавать, хотели, чтобы после них осталась именно красота. Да, вот такое странное и страшное сочетание душевных качеств. На вопрос, зачем им это было нужно, нам уже никто не ответит, но — факт остается фактом. Они находили талантливых творцов и помогали их таланту. Именно их можно назвать первыми продюсерами в искусстве. Они спродюсировали Леонардо, Микеланджело, Рафаэля и прочих.
Пример Средневековья — далеко не единственный. Еще один сюжет на ту же тему — Австрия перед Первой Мировой войной. Неторопливая, размеренная жизнь, люди понимают, чего ждать от будущего, и живут спокойным, наполненным настоящим. Вена в то время была настоящим культурным центром Европы. Театры, галереи, музеи. Театральные режиссеры, актеры, драматурги были не в пример известнее, чем политики и государственные деятели. Премьер-министр мог спокойно появиться на публике просто потому, что публика его не узнавала. Появление же известного актера моментально вызывало ажиотаж.
Когда знаменитый Бургтеатр решили снести, а труппу перевести в другое здание, в день последнего, прощального спектакля зал был битком плюс собралась толпа на улице. Спектакль закончился. Занавес. Бурные аплодисменты. Зал стоит. Погас свет. Зал стоит. Свет включили, затем снова погасили — люди не уходят. Люди оставались в зале еще час, прощаясь со старым театром, с его атмосферой. В конце концов директор уговорил публику разойтись. Но зрители, уходя, в буквальном смысле практически разобрали сцену: каждый отломал, отковырял себе на память кусочек, щепочку старой театральной сцены. Так вот, до сегодняшнего дня во многих старых семьях Вены хранятся эти реликвии — кусочки сцены старого Бургтеатра.
Очень хочется, чтобы мы сегодняшние вспомнили этот исторический пример. Так хочется, чтобы мы соревновались друг с другом не в политических амбициях, жестокости и грубой силе, а в искусстве и культуре. Да, зло всегда рядом. Да, оно часто внутри нас самих. Но у нас всегда есть выход. Ведь людьми нас делает не политика, не экономика, а наша культура. Часто вспоминаю слова Черчилля, которые он произнес в ответ на предложение сократить расходы на культуру (дело было в годы Второй Мировой): «Если мы сократим расходы на культуру — что же тогда мы будем защищать?»
Времена изменились. Сегодня хозяева эфира — политики. Малоизвестные, порой просто случайные люди, которые оказались там, где они оказались, просто благодаря своей крикливости. Они заняли собой все информационное пространство. И, соответственно, умы людей. Сегодня большинству «звезд» экрана можно безбоязненно гулять по улицам — их все равно никто не узнает. Равно как никто не остановится в почтительном поклоне, встретив на улице знаменитого режиссера или дирижера. Настоящее творчество, высокое искусство больше не есть предмет поклонения и восхищения.
Но я все равно останусь идеалистом и романтиком. И буду мечтать о том, что мы снова начнем обращать внимание на настоящую красоту. О том, что мы снова станем обсуждать друг с другом книги, фильмы и музыкальные произведения, станем спорить о художественных приемах живописцев и композиторов, разбирать различия в творческом стиле поэтов, удивляться смелости театральных режиссеров и таланту актеров, воплотивших авторский замысел на сцене.
Именно поэтому у нас в театре «Модерн» идут постановки, весь смысл которых — напомнить самим себе, что мы люди. Разобраться, зачем мы нужны друг другу. Понять, что мы носим в себе добро и зло, свет и тьму. Отсюда — «Юлий Цезарь», отсюда «Петр», «Леонардо» и «Иуда». Из этой точки расходятся все вопросы, какими мы — актеры, режиссер — задаемся. И в этой же точке сходятся все наши ответы.
Пусть эти мечты выглядят как утопия. Если уж и стремиться куда-то, то пусть моей целью будет утопия. В конце концов, жестокой реальностью мы и так сыты по горло. Мы все по природе своей устремлены вверх, к небесам. Именно там, где-то в идеальном мире, мы черпаем для себя силы оставаться людьми.
