- Боже мой! Шура любимый, неповторимый, – сказал Аркадий Инин. - Шура для меня был бессмертный. Все ушло. И нет больше никакого Ширвиндта. Шура, Шура… Лет пятьдесят мы были вместе. Ну, как вместе? Он великий, а я где-то у его подножия.
- Помните первую встречу?
- Да понятия не имею, где и как мы встретились впервые. Где я познакомился с Жванецким, Задорновым, Державиным, Ширвиндтом? Не знаю. Это жизнь, наша кино-театральная тусовка. Мы когда-то встретились с Шурой и зацепились друг за друга, завязались. Начали с капустников в Доме кино. Шура их гениально делал. Я был еще начинающим, хотя и не намного его моложе. А дальше долго-долго шли нашей братской жизнью. Он выступал у меня на всех юбилеях. Потрясающий артист и человек. Просто нет слов. Про таких людей говорят «неповторимый» и «незаменимый». И это тот случай, когда так оно и есть. Очень точные слова. Не-за-ме-ним!
Такого юмора, эпикурейского взгляда на жизнь, спокойствия, улыбчивости, доброжелательности не встретишь. На каком-нибудь вечере, презентации он выходит и произносил простые слова, а зал катается от смеха.
Всегда вспоминаю, как я ему дарил свою очередную книжку, и он мне сказал: «Аркаша, ты только обязательно оставь автограф. Не дай бог, кто-то подумает, что я книжку купил». Такой замечательный был Шура человек. У меня просто слезы льются. Да я просто осиротел. Вроде бы дежурная фраза: «Мы без него осиротели». Но это истинная правда. Да, осиротели.
- Человек он был на редкость хороший.
- Именно. Я уж не говорю о том, какой Шура был актер или режиссер. Он был уникальный, неповторимый, потрясающий…
- Слава его будто и не коснулась. Достигнув таких высот, Ширвиндт был простым и демократичным. Ни капли надменности в нем не было.
- Абсолютно. Никакого фанфаронства. Когда пытались на каком-нибудь юбилее его возвысить, произнести в его честь высокопарные слова, он тут же это дело пресекал. Никогда не позволял спеть гимн в свою честь, прочесть панегирик. Никогда!
- У Александра Анатольевича особое чувство юмора. Почему было так смешно, когда он шутил? Из-за того, что сохранял невозмутимость?
- Не знаю. Настоящий юмор – это загадка. А он у него был. На одной из презентаций его книжки, когда Шуру поздравляли, он сказал: «Да что книжка? Я достиг вершин народной любви не тогда, когда стал народным, не тогда, когда возглавил Театр сатиры. Недавно шел из Щукинского театрального института (он там был профессором – А.И.) и зашел на Арбате в места общественного пользования. Я хоть профессор, но туда захожу. Меня встретила интеллигентная арбатская старушка. Я хотел как положено положить на тарелку денежки, а она сказала: «Ну, что вы, Александр Анатольевич! Не надо. Ваш визит для нас - такая честь!» И тут я понял, что достиг вершин народной любви». В этом весь Шура.
