В 60—70-е годы Лариса Лужина являлась, наверное, самой востребованной актрисой советского кино. Снималась практически без остановок. Что было потом? То же, что случается почти со всеми лицедеями: годы берут свое, и типаж модной красавицы уходит вместе с новыми ролями. Многие ее коллеги после таких американских горок просто не выживают. Лужина выжила, потому что трезво и честно относится к себе: “Большого следа в нашем кино я не оставила”. Это не так, конечно. Сегодня Лариса Анатольевна отмечает свой юбилей. Мы встретились с ней на Масленицу, поэтому все началось, конечно же, с блинов.
“Если бы не стала актрисой, стала бы поварихой”
— Это вы всех гостей так встречаете, кормите?
— Обычно блины у меня не получаются, а тут вдруг получились. Вот я с удовольствием их и напекла, чтобы показать свое произведение. Значит, я что-то умею.
— Но вы же говорили, что не считаете себя заядлым кулинаром?
— Нет, я как раз кулинар хороший. Если бы я не стала актрисой, то, наверное, стала бы поваром. Когда у меня была семья, сын, муж, я, конечно, все делала сама, готовила очень вкусно. И мне это нравилось. Сама любила все пробовать, но это очень плохо, конечно, потому что отражается на фигуре. А сейчас мне просто лень. Живешь одна и думаешь: ну чего я буду себе готовить?
— Вы сказали по поводу фигуры. Говорят, чтобы быстро похудеть, нужно быть злой, завистливой, постоянно грызть себя.
— Во мне, как и в любом человеке, есть Бог и есть дьявол, и они борются между собой. Если дьявол возьмет верх — я стану злой, буду ненавидеть весь мир. А если Бог — то я отношусь по-доброму ко всем окружающим. Но злюсь я прежде всего на саму себя, а не на кого-то. Правда, иногда меня могут разозлить на улице, в метро. Я же в метро езжу.
— А как же тайна? Я знаю актеров, живущих очень небогато, но всеми силами старающимися поддерживать эту сказку и не спускаться “в народ”.
— А я материально не могу себе позволить ездить на такси. Тем более в наше сегодняшнее непростое время, когда от Театра киноактера до моего дома в Крылатском такси стоит не меньше 700 рублей. У меня в театре зарплата четыре тысячи рублей. Конечно, за спектакль доплачивают, но все равно это очень мало. У нас разносчик газет получает 10 тысяч.
— А пенсия?
— Тоже четыре тысячи. И все мои подруги, народные артистки — Таня Конюхова, Зина Кириенко, Римма Маркова, — получают такую пенсию. Правда, недавно услышала, что Путин с экрана обещал артистам, дожившим до 70 лет, платить в два раза больше. Но вот я помню, что при Ельцине мы все получали, предположим, тысячу рублей, а Нонна Викторовна Мордюкова — восемь. Такую президентскую пенсию на всю Россию получало человек десять. А еще я блокадница, и когда сказали, что блокадники будут получать двойную пенсию, очень обрадовалась. Месяц прошел, два, три, а ничего не прибавляют. Я пошла в наш Пенсионный фонд. Мне сказали: да, Лариса Анатольевна, все правильно, будет прибавка, но только тем, кто имеет группу инвалидности и кому исполнилось 80 лет. Только вот мало кто из блокадников дожил до 80. Поэтому непонятно, на кого это рассчитано.
— Тогда зачем же вы в партию “Единая Россия” вступили? В СССР ни в какую КПСС не вступали, держались, а тут…
— Да, в Советском Союзе мне предлагали вступить в компартию, а я с юмором отвечала, что еще, мол, недоросла. А некоторое время назад вдруг подумала: а почему бы на старости лет не вступить в какую-нибудь партию? И вдруг как-то меня и Льва Дурова пригласили на партийное собрание. Мне понравилось, потому что все говорили очень интересно. Я стала ходить на митинги, выступать там. В первый раз я выступила против войны Америки с Ираком.
— Клеймили американскую военщину?
— Я вообще против любой войны: в Афганистане, Чечне… Может, я не очень чего соображаю, но тогда я посмотрела по ТВ сюжет о том, как в Ираке погиб наш телеоператор. Он по возрасту был примерно как мой сын, и я представила на его месте моего Пашу. Представила, что у этого оператора, наверное, есть мама, жена или любимая девушка, дети… И пошла на митинг. Еще я выступала на митинге за то, чтобы закрыли игровые автоматы. У нас же через дорогу от моего дома было 10 таких автоматов в магазинчике. Как только их поставили, мой последний муж будто с цепи сорвался и стал там пропадать с утра до вечера, как идиот нажимал на кнопки, проигрывая все наши деньги. Я с ним развелась восемь лет назад, а он до сих пор с автоматами в обнимку так и сидит. Я сама хоть и азартный человек, но таких игр не понимаю.
— Вот вы говорите: маленькая зарплата, пенсия. Но у вас же антрепризы есть, сериалы иногда… А еще вы в рекламе снялись.
— Так у меня за всю жизнь только один раз и была эта реклама. Мне предложили, я согласилась и нисколько не жалею. Я рекламировала лекарство от моченедержания и от женского климакса. Не вижу в этом ничего плохого, все женщины когда-то к этому периоду приходят. За ролик я получила столько, сколько в своем театре смогла бы заработать за несколько лет. Кто-то, конечно, от такого отказывается. Мне рассказали, что одному актеру предложили чуть ли не 500 тыс. долларов за рекламный ролик, и тот отказался. Наверное, может себе это позволить, потому что активно снимается и у него совершенно другое материальное положение.
— Вас постоянно спрашивают про Высоцкого. А вот скажите, если бы он сейчас был жив, вы смогли бы его представить снявшимся в рекламе?
— Нет, Володю не могу. Но не каждый может находиться на таком моральном уровне, как Володя. Кто-то идет на сделки со своей совестью, со своим “я”. Если бы Высоцкий был жив, он бы, наверное, сейчас много писал.
“Вот эта дурочка самому Роберу Оссейну отказала”
— Есть очень заезженное понятие — секс-символ. Как вы к нему относитесь?
— У меня это вызывает только улыбку. Я никогда не была секс-символом. Да и никто так не считал.
— Ну уж не прибедняйтесь. Вы были удивительной красавицей, когда дебютировали в фильме “На семи ветрах”…
— А я и после этого много снималась. Потом четыре года в ГДР в шести картинах, потом была “Вертикаль”, “Большая руда”. Но, к сожалению, это фильмы не того уровня, как например, “Война и мир”, “Летят журавли” или “Баллада о солдате”. Хотя недавно в одной газете написали: “Вертикаль” — визитная карточка Ларисы Лужиной”. Это же глупости! У меня там вообще никакой работы нет, я просто присутствую на экране и ничего не делаю. Там никто ничего не делал, кроме Володи Высоцкого, который потрясающие песни написал. Моя визитная карточка — “На семи ветрах”. С ней пришла настоящая популярность, с ней я по миру проехала. Конечно, мне хотелось, чтобы после этой картины в моей экранной жизни появились выдающиеся режиссеры, такие как Михалков, Панфилов… Не хочу никого обижать, но я не могу сказать, будто оставила великий след в нашем кинематографе. Нет этого следа…
— Вы слишком трезво на себя смотрите. Вам не обидно, что о вас часто вспоминают лишь потому, что вы были знакомы с Владимиром Высоцким, который посвятил вам песню?
— Я благодарна, что в моей жизни был Высоцкий. Какое-то время мы с ним дружили.
— Просто дружили?
— Никакого романа у меня с ним не было. И моим поклонником он никогда не был. А песню для меня Володя написал шуточную. Представьте себе: горы, 3000 метров над уровнем моря, палатки, лед кругом. Сидим при свечах, где-то камнепад, птицы какие-то орут, и каждый рассказывает свои байки, кто как умеет. Я тогда была единственной актрисой из всей нашей группы, которая уже тогда побывала в Каннах, в Осло, в Иране, в Варшаве. Да еще и в Германии снималась. Конечно, для коллег мои рассказы были очень интересны, ведь никто из них не был за границей. Только другие просто слушали, а Володя запомнил и потом передал в той песенке. За мной он ухаживал точно так же, как и за всеми, — просто комплименты говорил. Мы с Высоцким еще с Москвы знали друг друга. Он часто к нам в общежитие приходил, там познакомился и с моим будущим первым мужем Алешей Чердыниным, ставшим известным оператором (к сожалению, в прошлом году он ушел из жизни). И с Эдиком Володарским. Мы сидели на четвертом этаже, Володя песни пел. Поначалу они подрались, а потом подружились. Может, Володя и пытался за мной всерьез ухаживать, но я тогда на него как на объект любовной страсти внимания не обращала. Вот он и написал: “Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, пусть пробуют они, я лучше пережду…”
— Говорят, что поначалу вы на эту песню даже обиделись…
— Вообще-то я никогда не говорила, что песня посвящена мне, и если бы не Станислав Говорухин, никто бы так ничего и не узнал. Был юбилей “Вертикали”, и кто-то стал говорить, что песня “Она была в Париже” посвящена Марине Влади. Тут Стасик и завозмущался: почему это Марине Влади, это Лариске Лужиной написана песня.
— Ну а вам на самом деле “сам Марсель Марсо чегой-то говорил”?
— Да я с ним даже не встречалась! Просто у меня есть фотография, где рядом со мной сидит французский артист Бернар Блие. Мы с ним чокаемся где-то на приеме, он прильнул к моему уху и что-то нашептывает. Я показала Володе эту фотографию, после чего появились строчки, где Блие он просто заменил на Марсо.
— А еще я слышал, будто один из мужей Марины Влади, знаменитый актер Робер Оссейн, тоже за вами ухаживал.
— Это все из-за Ростоцкого. Был 62-й год. Наша делегация состояла из великих. Ее главой был Герасимов, мой педагог. А кроме него Юрий Райзман, Владимир Александрович Познер (папа нынешнего известного телеведущего, в ту пору знаменитейший кинематографист), Кулиджанов, Чухрай, Ростоцкий и две девчонки, в первый раз выехавшие за границу: Инна Гулая и я. Всю делегацию обшивал один общий знакомый портной, и все наши мэтры приехали в одинаковых костюмах. А у нас с Инной ничего не было. Но так как я три года до этого в Таллине работала манекенщицей в доме моделей, то перед поездкой позвонила в Эстонию, и мне оттуда прислали два прекрасных платья.
Мы с Инной в Каннах жили в одном номере. Нас все время инструктировали, куда ходить, куда не ходить. Конечно, у меня после жизни в общаге был культурный шок: шикарный отель, тебя возят, кормят разными экзотическими блюдами… Просто сказка! Помню, Инка Гулая все время названивала Шпаликову, который был тогда ее мужем: “Я Брижит Бардо вчера встретила!”. Врала, конечно, потому что Брижит Бардо на фестивале не было. Инка боялась из номера выходить, а мне интересно было. И я вышла. Спустилась в холл и там познакомилась с Робером Оссейном. Он, конечно, не знал меня, но сразу понял, что я русская. Вдруг подходит, спрашивает: “Мамочка, ты русская?” Он почему-то всех женщин мамочками называл. Стал говорить комплименты, потом пригласил в свой номер. Я говорю: “Не пойду”. Он: “А-а, ну вам, наверно, нельзя?” А я гордо так за себя и за свою страну: “Почему нельзя? Можно. Просто я не хочу”. — “Ну что ты боишься? — парировал он. — Я же не буду на тебя кидаться, просто поцелую”. Так я и не пошла. А потом Ростоцкий, друживший с Оссейном, показал ему картину “На семи ветрах” и сказал: “Ты мою артистку не трогай!” — “А я не знал, — ответил Оссейн, — что это твоя актриса”. Он, наверно, подумал, что у нас с Ростоцким что-то было. Но после этого стал относиться ко мне с уважением и уже не приставал. Зато потом на моем юбилее Ростоцкий вышел на сцену и воскликнул, показывая на меня: “Вот эта дурочка самому Роберу Оссейну отказала”.
— А как вам Вячеслав Тихонов, ваш партнер по “Семи ветрам”?
— Поначалу у нас не складывались отношения. Он человек сложный, закрытый, необщительный. Уже тогда он был популярен и, как мне казалось, держал себя как звезда. А я была еще студенткой первого курса. Меня такое его поведение обижало, и мы даже поругались. У нас не получалась сцена, после чего Слава подошел к Ростоцкому и стал ему что-то говорить. А я очень мнительной была, подумала, что он на меня жалуется и завелась с ходу, напала на Тихонова: “Почему вы не можете сказать все это мне, а не режиссеру?” После чего мы поссорились. Но потом в мой день рождения он через Ростоцкого прислал мне коробку конфет и открытку с поздравлениями. А сейчас у нас очень хорошие отношения.
“Мне так хорошо одной”
— Лариса Анатольевна, у вас было четверо мужей. Это не рекорд, конечно, но все равно достаточно. Так это вы такая строптивая, в вас проблема?
— Наверно, на роду мне так было написано. Мама мне рассказывала, что, когда я была маленькая, ко мне подошла цыганка и сказала, что у меня будет много поклонников, влюбленностей, но в конце концов я останусь одна.
— Вы сами уходили от своих мужей?
— По-разному было. Два раза от меня ушли. С первым мужем, Лешей Чердыниным, оператором фильма “Журналист”, мы расстались потому, что я на несколько лет уехала сниматься в Германию. Длительные поездки не укрепляют семью. За это время он успел встретить другую девушку, с которой потом прожил 17 лет. Он красивый мужик, высокий, на него женщины вешались. Ну как устоять? В отношениях со следующим мужем, Валерием Шуваловым, я сама виновата. Валера тоже очень известный оператор, снимал “Интердевочку”, “Экипаж”, “Как царь Петр арапа женил”… Он прекрасный человек, отец моего ребенка. Мне с ним было очень хорошо, надежно, но я влюбилась в другого человека, в сценариста Гусакова. Сыну моему, Павлику, тогда всего шесть лет было. Снималась в Минске, там и влюбилась.
Наверно, сейчас я за это расплачиваюсь, потому что считаю, что все наказуемо. С Гусаковым, который был много меня моложе, мы прожили 10 лет. Он бросил меня.
— А тот муж, который на автоматах играл, четвертый?
— Да. Помню, я тогда была в депрессии, вот и кинулась к нему. С ним мы уже восьмой год как разведены.
— И вам никто не нужен?
— Не-а. Предлагают руку и сердце, но я не хочу. Зачем на старости лет за кого-то еще замуж идти. Просто чтобы рядом был человек, стакан воды подать? Так помните старый анекдот: “А пить-то не хочется”. Я себя хорошо чувствую, комфортно в своей квартире, у меня есть сын, два внука, они ко мне иногда приезжают. Мне очень нравится быть одной. По своей актерской работе часто общаюсь с людьми и от этого общения устаю. А когда прихожу домой, могу спокойно в одиночестве выпить бутылку шампанского, приготовить что-то вкусненькое… Мне хорошо одной.
— Вы кому-нибудь в своей жизни завидуете?
— Да. Инне Чуриковой. Какая она великолепная актриса, какой у нее театр хороший, какие фильмы, какой муж-режиссер, который ей так помог. Я думаю: ну почему у меня этого нет? Хотя завидовать, конечно, плохо…
