Любимый аргумент российских винных патриотов — мол, европейского и даже южноамериканского вина теперь не будет, так что самое время оценить по достоинству виноделие Крыма, Кубани и даже долины Дона. Уже в этом — лукавство и подмена понятий: оставлять Россию без импортного вина никто не собирается. Официально прекратили поставки к нам вина лишь три страны — США, Австралия и Новая Зеландия. Также есть проблемы с дорогими винами Бордо и Бургундии — теми, что стоят более 200–300 евро за бутылку: их нельзя ввозить в РФ из-за санкционных ограничений (но вряд ли средний потребитель это заметит). С остальными более-менее все в порядке — вон в третий четверг ноября даже молодое божоле появилось на прилавках!
Значит, движущая сила российского виноделия — не дефицит и не отсутствие альтернативы, а что-то другое. Ну, например, патриотизм: призывы «Пить наше!» звучат очень эффектно. Да и рынок подтягивается, ненавязчиво внедряя российские вина и на полки магазинов, и в винные карты ресторанов. Да и отрасли можно поаплодировать: все эксперты единогласно признают, что за последние 5–10 лет российское виноделие совершило колоссальный рывок вперед.
Сегодня в нашем распоряжении — примерно 90 тысяч гектаров виноградников. Для сравнения — это столько же, сколько в Германии (ну, понятное дело, за Испанией с ее миллионом нам не угнаться!). Несколько лет назад была введена географическая квалификация вина — теперь вина разделены на ЗГУ (защищенное географическое указание), произведенные в конкретном регионе, и ЗНМП (защищенное наименование места происхождения), в которых указан определенный виноград. Эта классификация — наш аналог итальянских DOC и DOCG — дает гарантию от претензий вроде «понамешали невесть что».
«Отрасль развивается. Если раньше, всего несколько лет назад, мы с коллегами приезжали на винодельни и честно говорили: пить эти вина невозможно, они нуждаются в серьезной доработке, то сегодня вопрос «чистоты» и качества вина уже не стоит — это норма. Сегодня нам хочется видеть индивидуальность авторов и виноделен», — объясняет Артур Саркисян, один из ведущих экспертов сегодняшнего российского рынка.
Перефразируя персонажа фильма «Москва слезам не верит», можно сказать, что виноделие сейчас на подъеме — очень интересные ребята появляются… Речь не о крымских гигантах с вековой историей, а о так называемых гаражистах, то есть владельцах небольших виноделен. Их продукция — вино ручной работы, в котором легко узнать почерк и фирменный стиль автора-винодела. Эти ребята лихо осваивают регионы, которые раньше с вином ну никак не ассоциировались, — не только Кубань и Тамань, но и, допустим, Волгоград или Самару.
«Наша надежда сегодня — «гаражисты»: у них все держится на энтузиазме. За ними нет почти никаких ресурсов, и проще, наверное, им было бы делать водку. Однако они продолжают, и мы верим в них», — отмечает Дмитрий Киселев, глава Союза виноградарей и виноделов России. Большинство коллег с ним согласны.
Следующий аргумент в пользу российских вин — любопытство. Как и в любой винодельческой стране, в России есть автохтонные сорта винограда — то есть сорта, уникальные именно для российских терруаров. Это — наша визитная карточка и индивидуальность, которую не придется оценивать с позиций «лучше итальянского, но хуже французского».
Звучит все невероятно радужно. В чем проблема? Хорошее российское вино — это чаще всего дорогое российское вино. Закономерность прослеживается довольно легко: если те, кто дегустировал простенькие образцы ценой 400–600 рублей за бутылку, чаще всего ограничиваются нейтральным «ну, неплохо» (хотя и в этом сегменте есть жемчужины!), то те, кому в бокал попадало вино за 1500–2000 рублей, готовы воспевать российское виноделие. Преодолеть эту закономерность, увы, пока что крайне сложно.
«Претензии к тому, что русское вино слишком дорогое, еще существует. И это сдерживающий фактор для быстрого развития. Здесь понятна объективная причина: у нас, к сожалению, нет индустрии пока. У нас все комплектующие — импортные. Пробки, бутылки, оборудование. Бочки, даже саженцы порой привозят из-за границы — все это сказывается на себестоимости. Думаю, несколько лет понадобится на то, чтобы все это было свое. Количество производителей, виноградников, объем производства растет. Государство много делает для развития», — отмечает эксперт рынка Владимир Басов.
И здесь возникает вопрос: а что должно заставить потребителя купить дорогое незнакомое российское вино, если рядом на прилавке — такое же дорогое и давно знакомое импортное? Вот простой пример: одна из крымских виноделен изготовила премиальное шампанское — без капли сахара, по классическому методу шампенуа, бутылка стоит 5000 рублей. Такой же ценник — на бутылку аутентичного французского шампанского из Шампани — того самого, настоящего, от бренда с мировым именем. Что выберет ценитель… ну, при условии, что он не совсем оголтелый патриот? Ответ очевиден. Ну а не ценитель, а рядовой потребитель не выберет ни одного из этих двух вариантов — он возьмет простенькое игристое за 500 рублей и будет счастлив, не вникая в нюансы: французское оно, российское или итальянское…
Потребление российского вина сегодня — в руках молодых, веселых… и сытых. Тех, кто не скривится при виде «недостаточно солидной» этикетки, а наоборот — будет радостно собирать коллекцию с изображением мокрых ворон, пьяных медвежат или провокационных надписей в духе «Наше вино не продается лицам, не достигшим ничего». Тех, кому сорта российского винограда (например, пухляковский, голубок или плечистик) нравятся как минимум названием: мило же! И тех, кто готов платить по паре тысяч рублей за знакомство с этими пухлыми плечистиками, деликатно не замечая, что бордо стоит столько же. Просто потому, что забавно, интересно, и эти несколько тысяч рублей — далеко не последние.
