Вихрастые люди

Культовая английская группа “Radiohead”, закончив основную часть мирового тура в поддержку последнего альбома “Hail To The Thief”, наконец-то вернулась домой и смогла преподнести себя родным британским фанатам. В легендарной акустической лондонской студии радиостанции “BBC One” Том Йорк на пару с гитаристом Джонни Гринвудом устраивают получасовой эксклюзивный сэт перед сотней радиослушателей, взбудораженных счастливчиков, выигравших билеты на эту “посиделку”. Среди заграничных же спецгостей и журналистов, специально приглашенных на акустику “Radiohead” — и “Мегахаус”, довольно оглушенный всем увиденным...

Шестой альбом самой печальной и самой пронзительной группы современности “Radiohead” стал и едва ли не самым долгожданным. После двух истерично-электронных экспериментаторств — пластинок “Kid A” (2000) и “Amnesiac” (2001) — говорили, что Том Йорк никогда уже не напишет депрессивно-гитарных шедевров подобных “Creep” и достойных “OK Computer” (знакового альбома 97-го года). Роль главных депрессивных рок-принцев Британии, мол, теперь будет всецело играть нью-“Radiohead” XXI века — трио “Muse”. Как бы не так: с “Hail To The Thief” “радиоголовы” снова очертили свое законное место под солнцем и заставили рассуждать о себе. И за два месяца до официального релиза еще не доведенный до ума альбом вовсю пиратски скачивался по Интернету: нетерпеливые поклонники не в состоянии были дождаться заветного часа Х... Невротическая музыка “Radiohead” по-прежнему для многих как допинг в тоскующее сердце...

Нервность “Hail To The Thief”, как, впрочем, и всей предыдущей “радиоголовости”, как будто живет совершенно отдельно от ее породителя Тома Йорка. Очень расслабленный человечек с торчащими рыжими мальчишескими вихрами входит в студию “BBC”, такой весь потертый, такой простецкий, что даже не верится, будто этот косоглазый парень — тот культовый персонаж, вдохновляющий молодые рок-дарования в разных частях планеты. Не верится до тех пор, пока, присев на табуреточку, он не начинает петь... “Go To Sleep”...

Голос Йорка, надрывный и срывающийся, сразу и глубоко входит не в уши, а куда-то в область легких, вдавливает присутствующих в поролоновые подушки, раскиданные по дощатому полу вместо сидений...

В старой радиостудии “BBC” (большой зал с отличной акустикой, где в былые годы записывались симфонические и эстрадные оркестры) сидят, скрестив на полу ноги и сомнамбулически уставившись в подсвеченное пространство со свешивающимися с потолка микрофонами, совершенно непохожие люди (но все — поклонники “Radiohead”, выигравшие билет на этот перфоманс в долгих настойчивых назвонах и лотереях): миленькие студентки из Оксфорда (откуда, собственно, и родом “Radiohead”), огромные тетеньки-домохозяйки с пучком на голове (а-ля фрекен Бок), лысоватые накачанные мужики с видом портовых докеров... И все — почти не дышат...

Вихрастый замухрышка нервно-протяжно выводит своим голосом закручивающий душу в спираль рисунок звука... Вдруг берет неверную ноту, спокойно осекается, кидает залу: “Упс, куда-то не туда”... Зал радостно кивает — все это как-то само собой разумеется, предельно естественно, искренне. Джонни Гринвуд безумно рвет гитару, потом присаживается за какой-то полурассохшийся клавесин... В четыре руки с Томом Йорком из пары инструментов они извлекают вселенную звука, практически идеального... 35 минут сидения на стуле всего лишь — и совершенно ошалелые глаза людей, окунувшихся в энергетическое поле поразительной мощности. “М-да, вот с виду алкоголик алкоголиком, а никакая не рок звезда... Но харизма такая, что никуда уж не денешься”, — задумывается Юран Федоров, спецкор “Радио Максимум”, тоже проникший на это акустическое действо. “Есть же такие музыканты: им вообще на сцене делать ничего не приходится, а ты слушаешь, затаив дыхание...” — вторит ему милая девушка Маша, сестра рок-звезды Ильи Лагутенко, приехавшая на этот концерт из Оксфорда, где изучает японистику и восточные культуры.

Доведя зал до окончательного оцепенения и добив его “No Surprises” и “Karma Police” (пиковыми по накалу глубокой печали вещами), Том Йорк встряхнулся, почесался, весело кивнул и пошкандыбал к выходу. Зачехлив простенькую гитару, стрельнул у фанатов на выходе парочку сигарет и поплелся смотреть футбол в ближайшем пабе. На бегу ответил на пару вопросов тем не менее...

— Вы как-то давеча обмолвились, что “Hail To The Thief” может стать последним альбомом в истории “Radiohead”...

— Ну в общем-то нам надоело делать длинные пластинки. Лучший вариант — это EP, мини-альбомы продолжительностью по полчаса. Ведь все эти пластинки все равно никто никогда до конца не слушает, людям нравится максимум пять песен, а остальное все очень быстро забывают!

— Ходят слухи, что вы теперь собираетесь делать альбом кавер-версий оперных хитов?

— Ну это сломанный телефон какой-то. Мы пишем сейчас музыку для балетной труппы, для танцевальной постановки в Ковент-Гардене. То есть будет эдакий балет под “Radiohead”, если их там всех не перекосит от того, что получится в результате. А потом, возможно, мы еще запишем какой-нибудь мюзикл “Radiohead”... Но не уверен, что он будет так же популярен, как эти всякие “Чикаго” и прочие...

— Вот если бы сейчас была возможность начать все заново, что бы вы изменили и сделали бы по-другому?

— Что сделали бы... Пить надо было все это время меньше... Особенно водки с текилой прямиком за три минуты до выступления. Поскольку после этого последующие минут десять концерта вроде идут нормально, а потом, когда уже нужно делать какие-то штуки посложнее, чем просто шарахать по гитаре, — становится тяжеловато. Короче, ошибок молодости было много, но пить мы больше не будем.

— Есть ли в мире какие-то песни, про которые вы жалеете, что их написали не вы?

— Конечно, полно. Вон blur’овские “Boys & Girls”, допустим... И весь последний альбом “Red Hot Chili Peppers”. И предыдущий, кстати, тоже.

— “Radiohead” чем дальше, тем больше становится группой не для широких масс, вы с каждым новым альбомом все менее форматны для радиостанций. Это сознательное следование независимой концепции?

— Нет, мы никак не хотим выделяться-выпендриваться. Мы перестали выпускать так называемые коммерческие радиосинглы просто потому, что их, в общем-то, в альбоме и нет. Но нас беспокоит, что люди, глядя на появившийся новый альбом, частенько говорят: “Ну да, “Radiohead”... Это ж думать чего-то там надо, напрягаться, понимать... А мне, например, лень!” Подобное отношение “широких масс” к группе, конечно, несколько раздражает.

— Вы же все — образованные, университетские юноши. Это оставило след?

Джонни Гринвуд: Вообще-то я проучился всего три недели, а потом свалил... Преподаватель сказал: да полно-те, молодой человек, идите наслаждайтесь жизнью.

Йорк: А я проучился действительно в нескольких университетах. Это было эдакое продолжение прекрасных школьных лет, продолжение детства. Мне нравится запах оксфордской аудитории, там хорошо, уютно. Да, молодежь, смело топайте в университеты!

— А как ваши родители посмотрели на то, что университетские мальчики двинули в рок-н-ролл?

— Сказали: ну что ж, пацаны, жалко, денег по жизни зарабатывать не будете. А сейчас вот они приезжают куда-нибудь в Париж на наш концерт перед аудиторией в 18 тысяч человек... Волнуются за нас. Но уже — в другом контексте.

— А как вы чувствуете себя на разных попсовых церемониалах, типа “MTV Awards”?

— Там, где много всяких гламурных звезд? Да вот недавно мы где-то сидели рядом с Кристиной Агилерой, которая периодически вылазила на сцену показывать свой “танец живота”... Довольно забавненько!

А на какой-то церемонии давеча в Америке мы так нажрались водки с кока-колой, что когда надо было лезть на сцену за призом и толкать речь — мы уже не могли сказать ни бе, ни ме... А потом у нас случилась схватка с секьюрити. Мы не хотели идти к журналистам в пресс-комнату, поскольку чего им можно рассказывать, если мы лыка не вяжем... Ну и пытались улизнуть через какую-то там подсобку или черный ход. А там стоял огромный негр-охранник, он впился в нас всеми зубами и когтями. Надо было б тихо-мирно сказать: “Эй, мы же англичане, не местные, знаете ли...” Но нас понесло, захотелось ему накостылять... Короче, нас выперли с той церемонии взашей.

— А вы что, бываете довольно агрессивными?

— Ну что ты. Мы все время пытаемся быть милыми, добрымиребятами... Вот изо всех сил пытались, когда делали этот альбом. Видишь ли, шоу-бизнес с каждым годом становится каким-то все более и более странным, более и более перекошенным куда-то не туда, и нам становится все тяжелее в нем чувствовать себя адекватно. Вот этим альбомом мы постарались быть милыми и “своими в доску” в этом гребаном шоу-бизнесе... И все равно у нас не получилось.

— Ну и чего теперь?

— Теперь просто хочется уставиться в пустоту во всех смыслах этого слова. И вообще, когда заканчивается большой тур — это психологически довольно сложное время, в которое вообще ничего нового не хочется начинать, вообще ничего делать не хочется.

— Ну а что вы хотите получить на Рождество-то?

Йорк: Я хочу “PlayStation” (компьютерную игровую приставку).

Гринвуд: Ну, конечно, если он получит “PlayStation” — мы и за шесть лет не запишем новую пластинку. Мы когда были в Майами, он мог провести в любую точку города, в любом направлении, потому что так хорошо изучил местность по компьютерным играм.

Йорк: Ну да, я люблю пошарахаться по местности. Люблю общаться с людьми. Посидеть-повыпивать в пабе. Вот тут как-то накачивался вискарем с одним парнем весь вечер. А он под конец говорит: “Так это ты — “Radiohead”? Ну, блин, знаешь, что я тебе скажу? “No Surprises” — это ведь самая грустная песня, которую я слышал в своей жизни. Самая грустная песня на свете”. И мне приходится с этим согласиться.