Разбился Хельмут Ньютон. Разогнавшись на выезде из паркинга в мифической Санта-Монике, не справился с управлением и врезался в стену. Можно не сомневаться, что очень скоро версия о “водительской ошибке” уступит место другой — будто постаревший гений решился таким образом покончить счеты с жизнью. Или появится еще какой-нибудь “возвышающий обман”. Легенда должна иметь красивое окончание...
Лидер легендарной группы “Даэр Стрейтс” Марк Нопфлер рассказывал об эпизоде из времен, когда он подрабатывал музыкальным критиком в какой-то серьезной политической газете. Однажды вечером его вызвал главный редактор и сказал: “Умер какой-то Хендрикс. Говорят, известный человек. Напиши к утру сорок строк некролога”. Нопфлер пил и плакал всю ночь и принес утром редактору пять страниц убористого текста — так много у него было личных эмоций от музыки Джимми Хендрикса. В тот же день его уволили.
Не хочу никаких параллелей. Но какому бы мужчине, если ему, конечно, нравятся женщины, ни поручили бы писать о смерти Ньютона, то у автора неизбежно возникло бы личное чувство. Даже если бы он видел ньютоновские фотографии всего раз.
Его самая известная работа называется “Идут” и сделана для французского “Вога” в 1981 году. Мне она случайно попалась в том же году, когда я учился в шестом классе: в огромном конверте отцу по работе прислали из Швеции полуспециализированный научный журнал. И среди прочей физико-химической ерунды была статья о феномене Ньютона и его снимках, которые, по мнению писавших заметку психологов, стали “прорывом в подсознание”. Псевдофрейдистская статья так и осталась непонятой, хотя фотография заставила обложиться словарями. Зато прорыв в мое личное подсознание был осуществлен с блеском.
Четыре ослепительно красивые, совершенно голые женщины идут на фотографа. Ни грамма стеснения или дискомфорта. Железобетонная уверенность и абсолютная неприступность. Снимок сделан чуть снизу, и поэтому манекенщицы кажутся просто величественными в своей наготе.
Ничего более сексуального фотография никогда не производила и вряд ли уже произведет. Это я даже не понял, а почувствовал сразу, в свои неполные двенадцать лет. И уверен в этом до сих пор. Я аккуратно выдрал страничку, спрятал ее вместе с небывалым заграничным конвертом и время от времени показывал своим друзьям-оболтусам. Те после этого надолго замолкали, глотали ртом воздух и мычали что-то невнятное.
Потом я подрос, поступил в институт — снимок затерялся. Несмотря на то что некоторые вещи стали более доступными, потеря фото признавалась мной как серьезная утрата. Как только в Москве, уже после революции, появились магазины постеров, я тут же поехал и заказал себе любимую карточку детства, но уже в огромном размере.
И таких, как я, — миллионы. Тираж снимка “Идут” составил астрономическую цифру: он в течение двух десятков лет оставался одним из самых продаваемых в мире, тысячи раз публиковался в разных газетах. Только “МК” его трижды выносил на свои страницы.
На время альбомы Ньютона стали в России неким культом. Считалось хорошим тоном дарить его книги тем людям (точнее — мужчинам), у которых уже все было. В отдельно взятом случае книга по-прежнему оставалась лучшим подарком. Оно и понятно. Никто из фотографов не мог предложить столько смелости и вкуса, вытаскивая из собственной головы множество мужских фантазий, о которых и почтенные отцы семейств, и подростки, и даже старики — не признались бы ни женам, ни подругам. Были и есть фотографы, которые могли изобразить человеческое тело более красиво. Например, столь любимый геями геометр Херб Ритс. Но более сексуально — вряд ли.
В последние годы Ньютон отказался от обнаженной натуры. Он не мог даже подсчитать — сколько женщин раздел и запечатлел. И на 78-м году жизни то ли устал, то ли стал старым.
Но и после этого Ньютон оставался сверхвостребованным. Он делал удивительные, очень психологически глубокие портреты. Начинал юный Хельмут как фэшн-фотограф и всегда волшебно снимал моду (“Идут” — это лишь часть замысла. На втором фото эти женщины одеты по последней моде. И рассматривать снимки надо вместе). Если бы было по-другому, то бежавший из Германии в 38-м году подросток, оттрубивший 5 лет водителем в австралийской армии, никогда бы не смог подняться из этой задницы западного мира и стать суперзвездой.
Но запомнится Ньютон не этим. Он показывал зажатым городским самцам нечто очень тонкое, изощренное, возбуждающее. И на мгновение вырывал их из рутины и делал счастливыми.
Пусть земля ему будет пухом!
