— Опять о Наполеонах будете спрашивать? — сказал мне главный психиатр Москвы Владимир Козырев, когда я договаривался об интервью.
— О каких Наполеонах?
— Журналисты обычно приходят ко мне и интересуются: сколько больных Наполеонами себя воображают, а сколько Ельциными...
Я честно заверил профессора Козырева, что подобный вопрос задавать не планировал.
— Владимир Николаевич, как вы оцениваете ситуацию с психическими заболеваниями в Москве? Больше люди стали болеть или меньше?
— Вообще-то считается, что каждого четвертого человека так или иначе затрагивают психические расстройства. А если в целом говорить — любые заболевания, которые вызваны внешними причинами — инфекциями, например, или травмами, — тем или иным образом связаны с психическими патологиями. В свое время мы проводили исследования в 1-й Градской больнице и обнаружили, что почти половина больных в той или иной степени имеют психическое расстройство. Правда, мы рассматривали и бессонницу, и легкие степени интеллектуальных изменений.
— Но если так глубоко копать, психические расстройства можно найти у большей части москвичей.
— В самом деле, существует такой парадокс. Чем лучше поставлена медицинская помощь — тем больше заболеваний. Чем легче доступ к психиатру, тем меньше люди боятся своих проблем, чаще обращаются к врачам — тем больше психических заболеваний фиксирует статистика.
— Однако простой москвич к психиатру пойдет в последнюю очередь. Само слово “психиатр” страшит больше, чем “онколог”.
— Это одна из важнейших проблем. В США проводили исследование и выяснили, что только 10% пациентов, направленных к психиатру, действительно к нему обратились. А 9 из 10 не пошли. Это в Америке. У нас показатели еще хуже. Когда простой москвич приходит к терапевту, и врач понимает, что у пациента наблюдаются симптомы психического расстройства, он не направляет его к специалисту, потому что знает, что к психиатру больной все равно не пойдет. Что-то успокоительное выписывает, и все.
— Ну а в крайнем случае...
— В крайнем случае — звонят по “03”. В 8% случаев вызовов “скорой” в Москве повторно вызывают психиатрическую помощь. Много из таких случаев связано с белой горячкой, но не большая часть. Это может быть резкое усиление депрессии или “паническая атака” — есть такой модный термин. Человек испытывает панику, приступы страха, тревоги, резкое недомогание в теле, боль в животе и сердце.
— А если взять в целом обычную жизнь в обычном мегаполисе — таком, как Москва. Она стимулирует психические заболевания?
— Да. Есть такое утверждение — в городе больше психически больных, чем в деревне. На самом деле психически больные в деревне не так заметны, на них не реагируют специальным образом. Живет в селе олигофрен, в огороде копается.... А в городе ему приходится постоянно сталкиваться с чужими людьми. Это тяжело и для больного, и для здоровых людей. Был у меня больной — лечился и выписался в хорошем состоянии. А через три дня его милиция привезла. Оказалось, что он стал ремонтом заниматься в квартире. Пошел в магазин, купил новую крышку для унитаза и повесил ее на шею — руки другими покупками заняты были. Попался какой-то бдительный милиционер, слово за слово, выяснил, что человек выписался три дня назад. И отвезли его обратно в больницу. Если бы это было в селе, никто бы к нему не придрался.
— В Европе и в Америке декларируется политкорректное отношение к психически больным. В больницах там максимальный комфорт, пациентам даже деньги выдают на карманные расходы. Все делается, чтобы они не были отстранены от нормальной жизни.
— Я бывал и в Германии, и в Америке в очень хороших больницах, но бывал и в других, не очень хороших. И потом вы смешиваете два понятия — отношение к больным и материальное состояние в больницах.
У нас здесь были представители Хельсинкской группы, смотрели, как соблюдаются права человека. Предварительные выводы положительные. А что касается материальной базы...
— Говорят, нехватка кадров у вас большая.
— Санитаров-мужчин мы практически лишились. А санитарок бывает одна-две на отделение и не в каждой смене. Это связано и с зарплатой, и с непрестижностью работы.
— А больные по-прежнему нуждаются в стационарном лечении...
— Таких как раз стало меньше. С каждым годом появляются новые хорошие лекарства. Совершенствуются методы лечения. За последние 30 лет наши психиатрические больницы не получили ни одной новой койки, наоборот, мы сократили свыше 3000 мест в стационаре.
— И тем не менее, нет-нет, а в криминальной хронике появляются сообщения о том, как маньяк на улице зарубил кого-нибудь топором.
— Это вы придумали на ходу. Я же главный психиатр Москвы и все эти случаи знаю наперечет. Они крайне редки. Наша обычная судмедэкспертиза только в 15% случаев находит людей невменяемыми, а в 85% они вменяемые.
— Кстати, о симуляции психических болезней. Несколько моих знакомых “косили” от армии в психиатрической больнице. И это им сходило с рук...
— Был у меня в практике такой случай. Муж жаловался на жену, будто она ему изменяет. Наблюдался явный бред ревности. Но жена в беседе с нами подтвердила, что она ему изменяет. Однако диагноз мужчине мы все равно поставили, потому что интерпретировал мужчина происходящее все равно в бредовом плане. Я к чему это говорю? Человек может не хотеть идти в армию, но при этом быть психопатом. .
— Встречаются ли в Москве новые психические заболевания? Вот, например, по всему городу стоят игровые автоматы. Может ли пристрастие к игре на деньги стать болезненным?
— Данные по игромании нам попадались, но вплотную этим мы не занимались. Случаи бывают, но они не носят характера эпидемии.
— Скажите, есть ли сферы деятельности, где риск получения психических расстройств больше?
— Неожиданный вопрос. Я думаю, что суть не в этом. Суть в самом человеке. Любая работа помимо прочего состоит из отношения человека к своей работе. Относиться к ней слишком тревожно — тоже плохо.
“Словом, особо напрягаться не надо”, — подумал я и стал прощаться. Но напоследок все же задал мучивший меня вопрос.
— Много ли сейчас в московских больницах Наполеонов?
— В прежние времена это было чаще. Раньше был очень распространен сифилис и его следствие — прогрессивный паралич. Он мог вызвать такие грубые формы мании величия. А сейчас, когда сифилис лечится на ранних стадиях, прогрессивный паралич не развивается. И вообще, мания величия проявляется в слабых формах. Больной думает, что у него повышенные способности. У самого незаконченное среднее образование, а он фундаментальные открытия делает. Но уровень лечения в наши дни такой, что прежних падений в бездну безумия современные лекарства не допускают.
СПРАВКА “МК”
Заболеваемость психическими болезнями в Москве:
1999 год — 30 вновь заболевших на 10 тысяч населения
2003 год — 23 вновь заболевших на 10 тысяч населения
Всего уменьшилось заболевших на 7%
Находящиеся под диспансерным наблюдением:
1999 год — 257 на 10 тысяч населения
2003 год — 243 на 10 тысяч населения
Всего уменьшилось наблюдаемых на 5,5%
