Скоро, скоро завизжат пилы и застучат топоры в московских палисадниках, скверах, уютных дворах. Пришла весна — горячее время для городских служб, наживающих немалые доходы на уничтожении деревьев — и вековых исполинов, простоявших больше сотни лет и видевших Россию эпохи династии Романовых, и молоденьких, только-только привезенных из питомников... Никого не пощадят живодеры, пышно называющие себя “озеленителями”!
В Будапеште я шел через парк неподалеку от парламента. Навстречу, из скопления кустов, двигался трогательный старичок с тросточкой. Вдруг я понял, что это — памятник. Но его просто невозможно было не принять за живую фигуру!
Вспомнил об этом, когда увидел на Пречистенке памятник художнику Сурикову. Чтобы установить на постаменте эту неуклюжую фигуру, авторам проекта непременно потребовалось уничтожить уютный сквер (кстати, что символично, прямо напротив Академии художеств). Не осталось ни лавочек, ни деревьев. Вместо них никчемные толстоногие фонари — без малейшей доли изящества. Живую землю покрыли плиты мрамора. О вкусах не спорят, но, думаю, сам великий живописец содрогнулся бы, увидев, каким манером его память увековечили. Но нет, будем задыхаться, зато в мраморных чертогах! Эти деревья заслуживали уважения хотя бы в силу своего возраста. Старших ведь нужно уважать!
Попробуйте в Австрии, где-нибудь в крохотном городке или на обочине проселочной дороги, сломать тростиночку-хворостиночку... Поднимется такое! Есть закон, запрещающий машинам съезжать с асфальта на землю и мять траву. В Вене при входе в парк висит объявление: если сорвете листочек или веточку — штраф.
В Москве, столице России, в самом ее центре пилят без жалости и зазрения совести столетние деревья. Нужно место для автостоянки, для строительства нового дома... Который возведут за полгода... А дерево — чтобы стать деревом — растет десять лет. Наверно, поэтому в Лондоне приоритет при строительстве отдают не зданиям, а деревьям. Архитектор так обязан измыслить проект, чтобы стройка вписалась в ландшафт — и ни одно растение не было повреждено.
Ну, конечно, англичане, венгры и австрияки — нам не указ “Вишневый сад” — образ для России вечный, образ самой России. Едва приходит новая власть или новая общественно-политическая формация, и самые яркие ее представители начинают — поджигать усадьбы, рубить головы и, естественно, обязательно мешающие всем деревья. Ни один правитель не использовал свои возможности — чтобы прошлое сохранить и накопленное приумножить, напротив, пытался искоренить недоискорененное. Странный менталитет...
Много лет я наблюдаю, как изводят, нет, вот именно искореняют (в буквальном смысле слова) дивные деревья вокруг особнячка, где жил и трудился архитектор Щусев — последнее время этому создателю облика прежней Москвы явно не везет: сносят возведенную по его проекту гостиницу “Москва”, перестраивают домик, где он творил. Лет пятнадцать назад этот особнячок в арбатском переулочке, что называется, утопал в зелени. Вокруг были и кусты сирени, и березки, и клены, и ясени, и, конечно, тополя. И вот — не осталось ничего... Сперва были спилены деревья, стоявшие по периметру палисадника. Потом добрались до отдаленных исполинов. Причем уничтожители действовали (с их точки зрения) очень хитро. К примеру, древний тополь, стоявший в переулке, пилили якобы для того, чтобы установить на его месте мусорный контейнер. Другого места, понятно, найти было нельзя. Контейнер вставал на месте спиленного дерева месяца на два, потом исчезал, поскольку никому тут нужен не был. Но обоснование в высшие инстанции, видимо, посылали именно такое: “В связи с необходимостью установить контейнер...” Затем приезжала бригада, которая зачищала верхние ветви другого столетнего, пышущего здоровьем тополя, сдирала с них кору, после чего приходила комиссия и составляла акт о том, что дерево болеет, ибо его верхние ветви засохли... Я долго не мог взять в толк: зачем это творили и кому это нужно? И ответ пришел: особняк Щусева будет перестраиваться и расширяться, на месте палисадника будет то ли подземный гараж, то ли бассейн. Но как издалека, задолго действовали новые хозяева! В итоге поблизости от истерзанного прибежища архитектора осталось всего два столетних дерева. Новый владелец особняка в личном разговоре признался мне, что и их спилит.
Точно так же уничтожены деревья и сирень неподалеку от Киевского вокзала, где водружен памятник Лесе Украинке. Чем мешала сирень? Кто изобретает подобные архитектурные решения? Хотелось бы знать. Однако ответ получить невозможно.
После моей прошлогодней публикации об уничтожении московских деревьев я получил много писем. Вот одно из них:
“Уважаемый Андрей!
Вдогонку за Вашей статьей “Уничтожители” (22.02.03) хочу написать следующее. На улице Большая Молчановка, сразу за кинотеатром “Октябрь”, был сквер с большими деревьями, газонами, лавочками. Там отдыхали и гуляли пенсионеры и мамаши с детьми из многочисленных прилегающих к этому месту домов. В глубине сквера находилось здание школы, затем это здание занял некий НИИ. Лет 6—8 назад весь сквер был обнесен забором, почти все деревья вырублены, земля засеяна травой, лавочки исчезли. Хотелось бы узнать, что за организация теперь здесь находится? Кто купил это здание, за какую сумму? И что, земля тоже была продана? Почему общественный сквер стал частной собственностью?
Очень сожалеем, что на прошедших выборах доверились нынешним правителям. Если бы вы занялись такими расследованиями, я бы вам сообщила еще парочку адресов на Пресне, где земельные участки “оттяпали” организации, даже умудрившись в одном случае перекрыть переулок, превратив его в тупик.
С уважением,
Ирина Сибирякова, РА “Медиатор”.
Сам я тоже направил ряд вопросов в различные институты и организации. Ответы пришли отписочные либо вообще не пришли. Чиновники, отвечающие за вырубки, окопались в своих кабинетах гораздо надежнее, чем якобы защищаемые ими деревья. Не то чтобы я тоскую по советским временам, но попробовали бы эти люди в те прежние дни не ответить на запрос газеты и на публикацию, в которой их критикуют... А сейчас они не скрывают, что плевать хотели и на газету, и на общественность, и на жителей подведомственной территории...
Зато ох как споро взялись — после моей публикации в “МК” и моего обращения к депутату Мосгордумы Евгению Бунимовичу — заметать следы: уничтожить пни возле Щусевского особняка. Силы были задействованы немалые. Щепками набили аж двенадцать (!) мешков.
А вот неподалеку, во дворике резиденции ЮНЕСКО, старые деревья растут вкривь и вкось (природа!) и никто не покушается на их существование. Почему? А потому что работники этой миссии не пускают умников с пилами в свои владения. Но как быть деревьям, которые не имеют подобной международной защиты? К которым запросто может приблизиться любой неандерталец — и начнет корректировать ландшафт в соответствии с собственными представлениями о красоте (или с той суммой, которая им получена за то, чтобы он пустил в ход пилу, освобождая пространство для аквапарка или гаража)? Да простят меня эти самые озеленители, деревья выглядят гораздо более разумными и смышлеными, чем их воспитатели и правщики, учителя. Весьма здоровые, зеленые деревья они почему-то заваливают, а остаются стоять сухие, давно умершие коряги. Почему? Отвечу: в том-то и выгода, погибшие деревья — будущий фронт работ, они никуда не денутся. А пока надо успеть покончить с зеленеющими — рубщикам ведь платят не за выборку и анализ состояния деревьев, а за произведенную работу.
Между тем у странной этой избирательности есть, мне думается, и еще одно объяснение. Известно, что в заведения, где уничтожают бродячих собак и кошек, на работу нанимаются люди с определенными склонностями к насилию. Уверен, при обследовании на предмет здоровья тех, кто борется с зелеными насаждениями, откроется широкое поле для психиатров.
Я ждал: когда начнут выпиливать замечательный сквер Девичьего поля? Дождался. Начали. Для чего, зачем? Чтобы на месте спиленных старожилов воткнуть другие, которые не приживутся, или прутики, которые когда еще вырастут? Не было нужды старые липы уничтожать. Проплешин в их рядах было — более чем достаточно. Вот их бы и заполнили саженцами. Но тогда — как же заработать на жизнь бригаде пильщиков и их непосредственному руководству? Апофеозом обновления парка стало приколачивание запрещающих проход на территорию якобы обновляемого оазиса реек гвоздями к стволам уцелевших деревьев...
Гоголевский бульвар... Несколько лет назад здесь, возле метро “Кропоткинская”, возникли (прямо на газоне) ряды киосков, магазинчиков, пивных залов. Было, естественно, вырублено несколько деревьев. Не стану преувеличивать: несколько. Хотя могли бы размахнуться и на гораздо большее их число. По-видимому, запрет на вырубку в те дни все же существовал. Но как же обошли его ушлые хитрованы! Я мог только восхищаться идеей их оскорбительного, наглого, чисто русского “ноу-хау”. Павильон возводили как бы вокруг дерева, не трогая его. Пол — с дырой для ствола, сам ствол — в помещении, вокруг столики, а крона — на улице. Как бы вам понравилось применительно к человеку: тело — в одном температурном режиме, голова — в другом... Долго можно просуществовать в таких климатических поясах и не загнуться? Понятно, дерево вскоре погибло. Само. Ведь формально владелец заведения был ни при чем. Он разве рубил или пилил? Нет. Ну а получить право на избавление от окочурившегося ствола — дело несложное.
Конечно, даже отдаленное сравнение нашей жизни с “ихней”, заграничной, способно надолго выбить из колеи, а то и привести к тяжелому психическому расстройству. Рассказала актриса Анна Варпаховская, проживающая в Канаде. Она захотела увеличить площадь своего зимнего, примыкающего к ее же дому, сада. Казалось бы: и продлевай свою оранжерею, ведь она в твоем дворе, на твоей территории. Ан нет! Потребовалось несколько десятков согласований проекта. Прежде всего — с жильцами соседних домов. От каждого из них она должна была получить разрешение — в том числе и от обитателя особняка, чье единственное окно — туалетной комнаты! — выходило на этот самый зимний оазис. Вопрос был один: не ухудшает ли затеваемая перестройка качества их, соседей, жизни, не ухудшается ли, к примеру, вид из окна? Как вам это нравится? “Качество жизни”... У нас кто-нибудь о чем-нибудь подобном спрашивает? Более того, дорожная полиция обязала Аню обсадить оранжерею дополнительными кустами, т.к. застекленная стена может отбрасывать блики на мимо идущую трассу, а это помешает водителям, находящимся за рулем...
А вот любопытное предание о возведении советского посольства в Париже. Обнаружив у себя под окнами развернувшуюся стройку, рядовая французская пенсионерка поинтересовалась: из скольких этажей будет здание? Ей не без гордости ответили: оно будет преогромным! “Значит, оно закроет мне вид на Эйфелеву башню?” — удивилась старушка. И написала послание в муниципалитет. Было признано, что если вид из окон бабушки будет нарушен, то это ущемит ее гражданские права. И возведение дома-гиганта было приостановлено. В нем осталось столько этажей, сколько не мешало бабушке любоваться из окна привычным пейзажем.
Можно ли представить нечто подобное в наших, московских условиях? Один-единственный человек, чтобы построить себе подземный гараж, оказывается, может лишить сотню-другую человек возможности не только смотреть в окно на деревья, но и элементарно дышать!
Естественно, и еще один вопрос: допустим, вы приобрели землю. А деревья, которые на этом участке произрастают, становятся вашей собственностью или нет? В Германии и Финляндии на этот счет существует твердое правило: деревья принадлежат всем гражданам, и судьбу каждого клена или вяза решает муниципалитет. Ни один владелец участка не может самовольно срубить даже погибшее дерево: должна прийти комиссия и удостоверить факт смерти зеленого друга. Есть ли хоть какие-либо законы на этот счет в нашем отечестве?
Один из порубщиков, когда я пытался помешать вырубке, бросил мне удивительную по точности фразу: “У себя в квартире распоряжайтесь!” Имея в виду, что за ее пределами я никаких прав не имею.
Берусь утверждать, что и псевдозаботливая замена старых деревьев новыми — очередная фикция и опять-таки статья дохода недобросовестных ошивающихся при различных природопользовательских организациях прохвостов.
Проезжая по Бульварному кольцу, я насчитал только на очень небольшом участке сотню погибших недавно высаженных молодых деревьев. За ними ведь нужно было ухаживать. Поливать. А кто этим займется? Сколько за них было заплачено питомнику? Сколько было заплачено осуществлявшим бессмысленную посадку (в зимнее время) рабочим? Сколько стоила работа техники, долбившей мерзлую землю, вывозившей грунт, подвозившей саженцы? Все это наши с вами деньги, пущенные на ветер. (Посажено — и с плеч долой.) Или умело и хитро прикарманенные? Не хочу бросить ни на кого тень, но, если ситуация прозрачна и чиста, почему нигде нельзя получить ответы на вопросы, которые волнуют?
В общем-то понимаю, что негодовать и возмущаться, а также проливать слезы поздно: дивные деревья погибли. Они и будут гибнуть. Не спрашиваю: кто ответит за их гибель? кто ответит за спиленные скверики? за выкорчеванные парки? Не спрашиваю, потому что знаю: никто. Никто не ответит. В такой замечательной стране мы живем. Где всем на все плевать и никому ничего не дорого. Я только хочу спросить: какое будущее мы, таким образом, строим?
Нужно бы создать комиссию, которая бы решала судьбу каждого отдельного дерева. Но кто ее создаст? В эту комиссию должны были бы войти не только специалисты, умеющие распознать древесные болезни, но и независимые люди, которым совесть и любовь к природе дороже подачек и посулов. Но кто их туда делегирует? Надо бы учредить комитет, который учитывал бы интересы рядовых граждан, желающих (как ни нелепо это звучит) элементарно дышать и наслаждаться видами из окна...
Надо бы... Надо бы... Надо бы...
Не хочу ни на чем настаивать или к чему-то призывать. Хочу знать: нам нравится так жить? И долго ли мы будем себя обманывать? Нам нравится, что нас дурачат? Тогда будем продолжать существовать именно так.
