Они не плачут, не кричат, не устраивают истерик. Они вообще не могут сказать, что у них болит: только подают нам знаки, которые мы не всегда замечаем. Этот немой “SOS” надо уметь понять.
Мы не поняли и чуть не потеряли свою собаку. Ее жизнь висела на волоске. А начиналось все постепенно.
Сначала Фрося стала странно вести себя на прогулке. Она больше не обнюхивала, как обычно, собачьи “послания”, не облаивала врагов, не играла с друзьями, а быстро делала свои дела и тут же направлялась к подъезду.
Потом у нее пропал аппетит. Только недавно она непрерывно клянчила еду, провожала плотоядным взором каждый кусок и даже норовила украсть со стола. Теперь Фросина миска часто оставалась почти нетронутой. Зато воду хлестала, словно горький пьяница с похмелья, — литрами. Даже по ночам скулила у пустой плошки: “Пить!” Неумеренное питье, естественно, заканчивалось предрассветным наводнением на кухне.
Прошла неделя. Мы объясняли перемены в поведении любимой собаки перепадами ее настроения, магнитными бурями — чем угодно. Надеялись, что это пройдет и Фрося станет прежней. А она умирала.
…В понедельник вечером собака с трудом поднялась нам навстречу. Припухшие, в красных прожилках глаза, учащенное, как после долгой пробежки, дыхание, хвост в пол и никакого аппетита. Фрося отвернулась даже от шоколада, хотя раньше готова была жизнь отдать за один только горько-сладкий аромат. Чтобы добыть шоколад, она выгрызала дыру в кармане куртки, открывала молнию на сумке и даже выучила все команды — за рекордно короткий срок. А тут равнодушно скользнула взглядом и отошла.
…Утром мы повезли ее к ветеринару. Собаке измерили температуру, послушали сердечко, взяли анализ крови, назначили УЗИ на субботу и поставили предварительный диагноз: сердечная недостаточность и нарушение мозгового кровообращения.
Мы сдали пробирку в лабораторию и накупили кучу лекарств, включая церебролизин. Бедная Фрося терпела уколы и глотала пилюли, но улучшения не наступало. Потом я заметила на ее лежанке подозрительные пятна цвета кофе с молоком. Шерсть на хвосте стала липкой.
В пятницу утром я в панике позвонила ветеринару: “Фросе совсем плохо! Лекарства не помогают! Появились выделения”. “Доктор сейчас занят, — ответил фельдшер, — приходите завтра после УЗИ”. “Она не доживет до завтра!” — сквозь слезы сказала я.
Обзвонив несколько ветеринарных клиник с целью сделать срочное ультразвуковое исследование, я везде получала отказ: там сломана аппаратура, здесь ее вообще нет, тут предварительная запись.
Что делать? В полном отчаянии залезла в Интернет и через четверть часа блуждания по сайтам и форумам поставила Фросе диагноз: пиометра. Гнойное воспаление матки. Все симптомы совпадали.
Набрала выученный наизусть номер: “Доктор, у нашей собаки пиометра. Я уверена на 99 процентов”. “Знаете, я тоже так думаю, — согласился ветеринар. — Приезжайте, нужна срочная операция. УЗИ ждать не будем”.
Фросе поставили в вену катетер для подачи наркоза, выбрили шерсть на брюшке, сделали капельницу. А с нас взяли расписку в том, что мы предупреждены о возможном неблагоприятном исходе операции.
Потом в кровь пошел наркоз, наша собачка заснула. Вид у нее был такой разнесчастный, что мы с трудом сдерживали слезы. Но, по крайней мере, она знала, что мы рядом и не бросили ее в тяжелый момент.
Не знаю, сколько прошло времени: час, два или больше. Наконец доктор позвал нас в операционную. Закатившиеся глаза, бледный, обескровленный язык, безвольно висящие лапы, шов на животе — собака была чуть жива. В эмалированной посуде, в луже гноя двурогой луной плавала матка.
— Дышите! — улыбнулся доктор. — Операция прошла нормально. Еще б чуть-чуть, был бы перитонит. Могли не спасти.
Фросины веки дрогнули, она с трудом открыла глаза и увидела нас. Собачьих сил хватило лишь на то, чтобы едва заметно шевельнуть хвостом. И от этого трогательного приветствия у меня чуть не остановилось сердце.
Потом мы неделю делали ей уколы, ставили капельницы и давали таблетки. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться, и стоически переносила все неприятные процедуры. А когда в один прекрасный день Фрося слегка куснула мужа за болезненный укол, мы поняли, что все позади.
Она, как раньше, с громким лаем вылетает на прогулку, рычит на кошек, повсюду сует свой длинный нос и при каждом удобном случае крадет шоколад. От шва на пузе осталась едва заметная полоска.
Вот только забыть эту историю пока не получается...
