Он не считает себя поэтом, хотя по крайней мере одно его четверостишье знает наизусть вся страна. Говорит, что не певец, хотя выпускает один альбом за другим. Уверен, что не музыкант, хоть и не мыслит жизни без гитары.
Концерты Олега Митяева — не стихи, не песни и не музыка. Скорее, разговор по душам. 18 и 19 февраля популярный бард скажет: “Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались” в Кремлевском дворце, куда он приглашает всех своих друзей.
— Олег, обычно вы говорите, что никогда заранее программу концерта не планируете — как пойдет, так пойдет. В Кремле тоже позволите себе такое?
— Эти концерты будут особенные, значительную часть песен буду петь не я, а другие люди. “Лето — это маленькая жизнь”, например, споет группа “Ума2рман”, “Письмо от матери” — Тамара Гвердцители, “Самую любимую песню” — Лев Лещенко. Валерия выбрала песню про родильные дома, Сергей Безруков — “В осеннем парке”. Андрей Макаревич споет на концерте “Крепитесь, люди, скоро лето”… Поэтому придется составить какую-то программу. Но, как показывает практика, и эта программа все равно будет нарушаться. Сейчас, скажем, выясняется, что Лолита улетает, поэтому просит, чтобы ее поставили в начало… Как сказал один режиссер в фильме “Влюбленный Шекспир”: “Я не знаю как, но все сложится очень удачно”.
— Кстати, по поводу “Крепитесь, люди, скоро лето”, которую вы доверили Макаревичу…
— Ну если Эльдар Александрович Рязанов успеет со своим “Андерсеном” разобраться, то один куплет споет он.
— Просто я думаю, эта песня сейчас самая актуальная. Лично вас эта долгая и холодная зима еще не достала, не ввела в депрессию?
— Мне просто неудобно перед остальным человечеством, но и зимой, и весной, и летом, и осенью как-то мне всегда хорошо. Видимо, я оптимист. И лирик.
— Но поэты склонны драматизировать события.
— Значит, я не настоящий поэт.
— А какой же?
— Начнем с того, что я вообще не поэт. Просто я никогда не писал стихов — всегда писал песни. Да и то, в общем-то, до сих пор я не выучил нотной грамоты и не разобрался в ямбах и хореях. Поэтому у меня есть надежда, что когда-то я наконец все это осилю и начну писать песни.
— А сейчас вы что пишете?
— Сейчас я только пытаюсь.
— Как в фильме “Москва слезам не верит”: поздновато начинаете.
— Может быть, из другого фильма: “Я не волшебник, я только учусь”.
— Про вас говорят: неженатый, молодой, худой и неприкаянный. Что из этого соответствует действительности?
— Я женатый, конечно. Молодой? Это да. Худой? Хотелось бы еще похудеть маленько.
— А неприкаянный?
— Смотря в какой области. Найти свою тему и успокоиться, писать одно и то же — наверное, это никому не надо. Мне-то уж точно.
— Как истинный бард, вы ходите в походы, поете под гитару у костра? Или вся эта романтика уже в прошлом?
— Почему же, это прекрасно, когда можно путешествовать и общаться с природой. А если это еще дополняется костром и друзьями, то я не знаю, что можно придумать лучше. Сейчас как раз, я надеюсь, когда отшумят эти праздники, у меня в который раз начнется писательский период. А это не значит — сидеть за столом. Это значит — выпивать с друзьями, ни о чем не думать, валяться на диване, сидеть на даче, путешествовать. А потом из этого всего, надеюсь, что-то родится.
— А когда остаетесь один, лучше, чтоб в руках была гитара или книжка?
— Если пишется, лучше гитара. А если не пишется, то, как мне посоветовал когда-то Булат Шалвович Окуджава: “Так бывает — пока читайте”. И тогда я с удовольствием читаю. А если не читается, тогда я смотрю кино. А чтобы не писалось, не читалось и не смотрелось кино, такого у меня пока не было.
— Что читается?
— Ой, ну очень разное. А после того, как я понял, что не прочитаю и миллионной доли всех книжек, что для меня было печальным открытием, я читаю абсолютно бессистемно. Сейчас, не отличаясь оригинальностью, уже доскребываю Бориса Акунина. И под впечатлением от всего прочитанного мечтаю все-таки поехать в Японию. И в то же время у меня есть такая плодовитая соседка, как Виктория Токарева. И я всегда в первых рядах читаю все, что выходит из-под ее пера. Кроме того, есть такие вечные книжки, к которым я всегда с удовольствием возвращаюсь. Это и Василий Макарович Шукшин, и Андрей Платонов, и иногда Борхес. В общем, никакой системы.
— Но это когда не пишется. А если…
— А как только гитара говорит “да”, я бросаю все дела, если это возможно, и сажусь писать.
— У вас много гитар?
— Много. Но после того, как я рассказал об одной из них, случилась авария — мне в багажник врезался мотоциклист, и эта гитара разбилась вдребезги. Поэтому сейчас я предпочитаю об инструментах не говорить. Тем более что мое умение играть раз в сто дешевле, чем сама гитара.
— Если сравнить ваши гитары с гаремом, у вас есть там любимая “жена”?
— Вот она и есть, многострадальная, — дорогой испанский инструмент. И все равно, даже после того, как ее склеили, она звучит лучше всех. Была еще одна гитара, с которой я проехал и Южную Африку, и еще уйму стран. Она тоже несколько раз разбивалась, склеивалась и замечательно играла. Но в Непале какой-то ишак добил эту гитару окончательно — у нее не восстановился голос. Но она дорога как память и в таком склеенном состоянии еще служит.
— Иногда, знаете, спрашивают про три вещи на необитаемом острове. В вашем случае, наверное, первая — это гитара. А что еще?
— Не знаю, на самом деле писать можно и без гитары. И петь можно без гитары. Я в общем-то всегда стремился к тому, чтобы все, что у меня есть, было у меня внутри. Я не ношу ни колец, ни часов, ни каких-то украшений. Поэтому я взял бы самое необходимое: огонь… И что-нибудь для существования. А все остальное у меня с собой.
— Поэтому ваши концерты настолько аскетичны? Людям, которые сейчас избалованы всевозможными шоу, хватает одной только вашей гитары?
— Думаю, да. Наоборот, я делаю все, чтобы люди не обращали внимания ни на что, кроме песен. Я даже, знаете, может быть, и одевался бы не в костюм, а в джинсы, но кого-то это раздражает. А когда требуются дополнительные аксессуары, украшающие песню, значит, песня не очень хорошая.
— Просто вот уже многие годы приходится слышать о том, что жанр авторской песни умирает.
— Те, кто это говорит, по-своему правы. Потому что той авторской песни, которая была, уже не будет. Когда Виктор Берковский, и Никитины, и примкнувший к ним Дмитрий Сухарев, и Визбор… Это была потрясающая компания, потрясающая атмосфера, укрепленная застоем. Но все это ушло. А с другой стороны, все это бессмертно. Как бессмертны лирика и романтика. Сегодня многие люди ушли в прагматики. Но они заработают, отстроятся и никуда не денутся — потянутся к гитарам, позвонят друзьям, и все будет продолжаться.
— Но это все будет-будет, а пока что на виду, на слуху только вы.
— Во-первых, кто-то сказал, что XXI век — это век пиара. Пиар заменил человеку разум. И если чего-то нет в телевизоре, кажется, что этого нет вообще. Грушинский фестиваль собирает людей в 50 раз больше, чем это было в застойные времена. Но так как пока на авторской песне нельзя заработать, так же, как и на высокой поэзии и хорошей литературе, широкие слои и не слышат этого, и в общем-то не нуждаются, к сожалению. Скажем по-другому: то, что у меня собираются полные залы, — это наша беда. Потому что такие залы не собираются, скажем, у Елены Камбуровой. А ведь качество ее публики — оно несколько иное, оно выше. Но с другой стороны, я благодарен тем людям, которые приходят на мои концерты, потому что мы с ними находимся на одном уровне, на одной волне. И я надеюсь, мы будем совершенствоваться.
— Кто-то сказал, что во всех песнях Митяева примерно один и тот же сюжет: сидит одинокий молодой человек на вокзале, или кого-то встречает, или куда-то уезжает. Сюжет новых ваших песен примерно тот же?
— Дело в том, что за последние лет десять я прочитал несколько научных трудов, в том числе две кандидатские диссертации, по моим песням. И мне, конечно, читать это вредно. Потому что я начинаю задумываться, куда класть бороду, когда ложишься спать: на одеяло или под одеяло. И так я совсем перестану спать. Поэтому я стараюсь не задумываться о сюжете. Неважно, через какие слова чувство — радостное или грустное — передается слушателям.
— Но с возрастом ваши песни становятся веселее или грустнее?
— Они у меня никогда не были веселые. Хотя… Сразу вам соврал. Я слушал свои веселые песни, которые были написаны лет 25 назад, и просто краснел. Настолько они были самоуверенны и глупы. Я там так упорно радуюсь или пытаюсь острить. Но слава богу, постепенно я понял, что это у меня не получается. А получаются почему-то песни грустные, иногда печальные. В общем-то, произошло открытие. Я понял: для того, чтобы поднять настроение, именно такие песни и нужно слушать.
Юбилейные концерты Олега Митяева состоятся 18, 19 февраля в Государственном Кремлевском дворце. Билеты продаются в кассах Государственного Кремлевского дворца (ул. Воздвиженка, д. 1), а также в городских театральных кассах. Тел.: 995-80-52, 258-00-00.
