На прошлом заседании правительства министр финансов грудью встал на защиту своей “священной коровы” — Стабилизационного фонда. Тратить деньги из этой заначки внутри страны, по его мнению, категорически нельзя. Россия-де и так живет нормально. С каждым годом все лучше и лучше. Только вот непонятно: почему народ по-прежнему такой нерадостный? Почему у каждого второго страх перед завтрашним днем и никакой в нем уверенности? И есть ли какая польза от статистических достижений ведомства Алексея Кудрина для простых россиян?
Джинни из бутылки
Улыбаться в самом деле нечему. Разрыв между богатыми и бедными только увеличивается. Эксперты в один голос утверждают, что если коэффициент Джинни (показатель разрыва между доходами 10% самых богатых и 10% самых бедных, в развитых странах с их системой социальных гарантий его значение колеблется в диапазоне 5—8) больше 10, то дальнейшее существование такого государства под угрозой. Год назад этот показатель в России был равен 15. И, заметьте, речь идет только о прямых денежных доходах. А с учетом скрытых соотношение наверняка еще более разительное. К примеру, та же медицинская страховка за счет компании в большинстве случаев доступна лишь руководству и верхнему эшелону. Значит, богатые сберегают средства, а бедные в случае болезни вынуждены тратить больше.
Бедность населения — прямая экономическая угроза, которая может спровоцировать полноценный экономический кризис. Бедные потребляют минимум: производителям некуда развивать производство. Наши предприятия становятся менее инвестиционно привлекательными из-за того, что на внешнем рынке их товары и услуги неконкурентоспособны, а внутри страны спрос сокращается. При этом, если на Западе бедняки — это по большей части безработные, то у нас к ним относятся и вполне успешно работающие. К тому же, основную часть доходов в России получают не те, кто производит товары и оказывает услуги, а “смотрящие”: сидящие на “трубе”, на финансовых потоках, на теплых местах в администрациях разных уровней. Достойные заработки наблюдаются лишь в экспортно-ориентированных отраслях. То есть там, где работают для чужого дяди, а не для своего брата.
Статистика выдает нам среднюю зарплату. А это значит, что топ-менеджеры даже в самых “убитых” отраслях получают десятки тысяч, а основная масса — гроши. И не надо обманываться благостными цифрами роста реальных доходов россиян, которые будто бы увеличились за прошлый год на 8,8%. Если у одного руководителя отдела, к примеру, зарплата выросла на тысячу долларов, а десяти его сотрудникам ее подняли на 10 баксов каждому, то в целом по подразделению среднее увеличение тоже будет впечатляющим — 100 долларов на брата. Между тем один руководитель при всех своих непомерных аппетитах никогда не заменит 10 покупателей товаров массового спроса. Он, может, и купит один позолоченный унитаз, но никогда не позарится на 10 обычных. И ведь если бы у страны не было денег, вопросов бы не возникало. Но Россия пухнет от нефтедолларов, которые обесцениваются благодаря нашему же Минфину.
Трогать или не трогать?
Перед недавним визитом во Вьетнам премьер Михаил Фрадков забраковал проект постановления правительства о порядке инвестирования средств Стабфонда. Главная причина “от-ворот-поворота” — крайне низкая доходность, которую предлагает г-н Кудрин со товарищи. Действительно, рецепт от Минфина (вложение денег Стабфонда в ценные бумаги США и других развитых западных государств под 2% годовых и, соответственно, тем самым — стимулирование экономик этих стран) вызывает удивление. При этом потери от инфляции, которая в прошлом году составила почти 11% только по официальным данным, уже реально обесценили деньги Стабфонда на сто с лишним миллиардов рублей. Причем когда принимали решение об образовании Стабфонда, четко прописали лишь одно правило: неснижаемый остаток средств не должен быть меньше 500 млрд. рублей. Все остальное договорились решать в процессе.
Не сказать, что эти проблемы никого не беспокоят. Практически все министры (кроме тех, кто гордо несет звание “либерала”) в той или иной форме поднимают время от времени вопрос о Стабфонде. А глава Счетной палаты Сергей Степашин даже устроил публичную дискуссию в стенах своего учреждения. По итогам которой написал 2 декабря 2005 года письмо президенту. Общая идея: так дальше нельзя. В частности, Степашин рекомендовал пустить часть средств Стабфонда на кредиты отечественным предприятиям для развития производства. В тот же день письмо Степашина прочитал президент и начертал на нем резолюцию: “Кудрину А.Л. Доложите Ваше мнение”. Причем Путин, видимо, так разволновался, задетый поставленными вопросами, что даже допустил ошибку, датируя свою резолюцию: поставил не 2005, а 2006 год.
Спустя всего лишь четыре недели министр финансов решил поделиться с президентом своим мнением. Ответное письмо датировано 30 декабря. Но лишь первые строки, в которых Кудрин признается, что разделяет озабоченность Счетной палаты, позволяют надеяться на что-то оптимистичное. “Разделив озабоченность”, министр финансов не согласился ни с одним предложением Степашина. Апеллируя то к опыту Нигерии, то Венесуэлы, Алексей Леонидович бдительно встал на страже денег Стабфонда. А в качестве доказательства своей правоты написал, что экономический эффект от досрочной выплаты долгов составил порядка 10—12% годовых. Но жестче всего он выступил против идеи кредитовать развитие негосударственного сектора из “мертвых” денег: “Считаем недопустимым проводить линию на некое замещение внешних заимствований негосударственного сектора предоставлением ему кредитов за счет средств Стабилизационного фонда” (выделено в тексте письма — А.Г.).
При этом мы с каждым иностранным миллионом долларов инвестиций носимся как с писаной торбой. Экономика реально нуждается во вливаниях. Но почему-то только не в отечественных. Пусть российские предприятия и дальше занимают деньги за рубежом. И в случае неудачи отдают свои заводы и компании иностранным кредиторам. А в случае успеха возвращают одолженные миллионы и миллиарды долларов вместе с процентами по коммерческим кредитам. Бремя же долгов и расплаты по ним взваливают на кошельки обычных российских покупателей.
Так что же, спросите вы, неужели за четыре недели глава Минфина не смог предложить ничего своего? Зря вы так. Он же отвечал не кому-нибудь, а самому президенту. Конечно, предложил. И главное его предложение таково, что невозможно удержаться от цитирования: “...Планируем активизировать работу по развитию и расширению форм взаимодействия с общественностью и средствами массовой информации для информирования населения о целях функционирования Стабилизационного фонда, а также... снижения политического давления и спекуляций на тему использования и управления средствами фонда”.
Сразу и не поймешь, гениально это или смешно. Был такой анекдот про поезд к коммунизму, когда на пути все время рельсы кончались. При Ленине субботник организовали, рельсы клали. При Сталине расстреливали каждого десятого, клали вместо рельсов. При Хрущеве рельсы сзади поезда (все равно ж назад не поедем) перекладывали перед паровозом. А Брежнев, когда поезд уже был на подходе к “светлому будущему”, дал свое распоряжение: “Плясать, петь песни, веселиться и бегать по вагонам. А там пусть думают, что мы едем”.
Так и у нас со Стабфондом и министром финансов. Пусть думают, что им управляют. Главное, СМИ правильно настроить. Да это и неудивительно, раз министр финансов занялся спецпропагандой (отдельная воинская специальность, заключающаяся в ведении психологической войны и психологической обработке войск и населения противника. — А.Г.). А вот экономика вопреки всем усилиям наших министров-либералов все глубже садится на нефтяную иглу. Или все же это происходит вопреки заявлениям, но благодаря реальным действиям. Между тем Объединенные Арабские Эмираты за счет нефти формируют сейчас лишь 8% своего бюджета. А 12% дает туризм. Эмираты стали одним из крупнейших производителей алюминия в мире. Бокситы туда везут морем, а энергии от нефти и попутного газа просто завались. Не говоря уж о сборочных производствах автоконцернов и электронщиков. Сидели бы они на своих нефтеденьгах подобно нашему главному финансисту, вряд ли смогли бы добиться таких результатов.
Так что не дождется Михаил Ефимович никаких внятных рекомендаций, кроме как привлечь для популяризации либеральных идей всю силу и мощь Интернета. Поскольку на все вопросы о деньгах Стабфонда г-н Кудрин жестко отвечает: “Нельзя трогать — разгоним инфляцию”. Помнится, недавно г-н Кудрин где-то посетовал: мол, если создать новые рабочие места, придется платить зарплату новым рабочим, и это подстегнет инфляцию. Но неужели никто до сих пор не объяснил министру финансов, что зарплата рабочих составляет лишь небольшую часть от стоимости созданного товара. Это ж не чиновники, которым платят за “отбытие номера” с 9.00 до 18.00. И потому, если следовать классическому определению инфляции — превышению денежной массы над товарной, — каждое новое рабочее место снижает инфляцию, а не повышает ее.
Второе лицо инфляции
Не будем заострять внимание на том, что к настоящей инфляции употребление этого термина нашими официальными властями имеет косвенное отношение, потому что преподносимые нам цифры правильно называть индексом потребительских цен. По расчетам независимых экономистов настоящая инфляция в 2004 году составила 25,8%, а в прошлом дошла и вовсе до 29%. Но нам вполне хватит и индекса потребительских цен — роста цен на определенные группы товаров.
В нашей стране для разных категорий населения инфляция разная. К примеру, если дохода семьи хватает лишь на покупку продуктов питания и оплату услуг ЖКХ, то для этой ячейки общества уровень цен в прошлом году повысился отнюдь не на 10,9%.
Считалка “МК”: По кому бьет инфляция
Допустим, в обычной семье папа получает 10 тысяч, мама — 7, а бабушка приносит пенсию в 3 тыс. рублей. Среднедушевой доход — 5 тысяч рублей. Из них на “коммуналку” уходит 2 тысячи, а большая часть оставшейся суммы (около 12 тысяч) — на продукты. В начале года в семейном бюджете ежемесячно остается 6 тысяч рублей на товары длительного пользования: от колготок для мамы с дочкой до покупки нового холодильника. 2 тысячи оплаты ЖКХ уже в начале 2005 года превратились почти в 2700 ежемесячно из-за повышения тарифов. А тот же съестной набор из-за роста цен подорожал на 2400 рублей (14 400). 14 400 +2700 = 17 100 рублей — траты на банальное выживание. Нехитрая арифметика — и к концу года на колготки и ботинки остается уже не 6000 рублей, а всего лишь 2900 — “свободных денег” стало вдвое меньше. А инфляция для этой семьи составила как минимум 22,14% (17 100/14 000х100=122,14).
И чем беднее семья, тем сильнее ощущает она рост цен, тем круче для нее инфляция. А ведь у нас больше половины работоспособных граждан до сих пор получают менее 7 тысяч рублей в месяц в расчете на члена семьи. Этот год тоже уже не задался: цены на сахар за первые два месяца подскочили на 43%, на соль — на 45%, на плодоовощную продукцию — на 22%. Что будет дальше, думать страшно. В условиях не мифической корзины прожиточного минимума, а реальных цен на колбасу и колготки, получается, что позволить себе значимые покупки может лишь каждая девятая семья.
Цинизм ситуации заключается в том, что главная составляющая нашей с вами инфляции имеет самое что ни на есть государственное происхождение. В начале года правительство в лице министров дает отмашку на повышение тарифов, а потом те же господа изображают героическую борьбу с вырвавшимся на свободу монстром. Кто высчитал, что содержание и ремонт квадратного метра жилья стоит 11 рублей 51 копейку, а не 8 р. 50 коп.? Почему отопление того же кв. м. обходится в 12 р. 10 коп., а не в 3,62? И кто высчитал, будто мы потребляем столько воды, сколько на нас “расписывают”? Между прочим, и газ, и ЖКХ, и тарифы на транспортировку влияют на конечную цену той же колбасы и овощей. За все эти годы министры не предприняли ни одной попытки прервать бег по заколдованному кругу. А если бы хоть раз в графе “Рост тарифов ЖКХ в следующем году” они записали 0% — вряд ли на страну обрушились бы катаклизмы. Тем более что на подушку безопасности у государства средства имеются. А там смотришь, и инфляция сама по себе с двузначных цифр на однозначные скатится.
…Да, за последние 12 лет страна стала другой. А жизнь большинства людей осталась прежней, если не ухудшилась. В июне 1993-го в разгар постсоветской реформаторской разрухи 24% опрошенных жаловались, что им не хватает денег на самое необходимое. В это время не испытывали материальных затруднений лишь 15%. А 61% мог позволить себе покупку одежды и товаров длительного пользования. Спустя 12 лет, по данным “Левада-центра”, 21% россиян не хватает денег на продукты, для 70% проблематично покупать одежду (35%) и товары длительного спроса (35%). И лишь 9% могут позволить себе действительно дорогие приобретения, причем 8% из этих девяти — тоже решаются на это не без скрипа.
Но мы слышим лишь очередные прожекты (к примеру, о свободной конвертируемости рубля), которые не нужны вверенному его попечительству народу. А вместо стимулирования развития производства через финансовую политику все усилия Минфина сосредоточены на изъятии денег из экономики.
