В Госдуму внесен сенсационный законопроект — если он будет принят, то в России станут проходить заочные судебные процессы, в практику вернется конфискация имущества, а журналистам грозит до 5 лет тюрьмы за публикацию интервью с чеченскими боевиками. Официальная причина появления проекта — борьба с терроризмом.
В Уголовном кодексе появляется новая статья, карающая за “публичные призывы к терроризму или публичное оправдание терроризма”. Суровое наказание ждет неосторожно выбирающих выражения: штраф от 300 тысяч рублей или до 4 лет тюрьмы. Если же вы публично призывали или оправдывали “с использованием СМИ” — штраф вырастает до полумиллиона рублей, а срок — до 5 лет. Да еще могут запретить до 3 лет работать по специальности... Видимо, по этой статье пойдут интервью чеченских боевиков или попытки обозревателей объяснить активизацию террористов какими-то действиями властей в настоящем или прошлом. Непонятно только, как быть с Интернетом: по закону почти все сетевые издания не считаются средствами массовой информации.
Кстати, закон “О СМИ” тоже предлагают слегка поправить. В нем появится пункт о том, что можно и что нельзя журналистам, работающим в зоне контртеррористической операции. Представитель штаба решит, как можно собирать и получать информацию. А про спецсредства, технические приемы и тактику проведения операции, про сотрудников спецподразделений, тех, кто им помогает, и членах их семей писать и говорить нельзя категорически...
Но особенно серьезные изменения ожидают УПК. Генпрокуратура может праздновать победу: конфискация, о которой так тосковали прокуроры, следователи и политики, может стать обычной практикой. Конечно, не столь обычной, как это было в советское время, и не как наказание, но все-таки (сейчас по решению суда конфисковать можно лишь орудия преступления). По определению, постановлению или приговору суда можно будет отбирать деньги, ценности и иное имущество. В каких случаях? Если добро “добыто преступным путем”, если оно служило орудием преступления или “для финансирования терроризма, организованной преступной группы или преступления”. Закон требует все это доказать. Но появляется оговорка: для того, чтобы арестовать имущество, которое потом может подлежать конфискации, не требуется сначала получать санкцию суда — следователю достаточно, сославшись на особые обстоятельства, задним числом, в течение суток, уведомить суд, что он уже все арестовал.
И, наконец, — трепещите, беглые олигархи и их “пособники”! Потеряв надежду добиться выдачи березовских, гусинских, дубовых и патаркацишвили (или просто не умея составить убедительные и доказательные прошения об их экстрадиции), власти возвращают в судебную практику заочные процессы. Когда несколько лет назад УПК принимался, одним из главных его достижений многие называли как раз запрет на вынесение приговоров в отсутствие обвиняемых (разве что преступление нетяжкое, и сам обвиняемый просит решить вопрос без его участия). Теперь будет можно — “в исключительных случаях”: если гражданин обвиняется в совершении тяжкого и особо тяжкого преступления, уклоняется от явки в суд да еще скрывается за пределами РФ. Тот же суд заочно может и конфисковать имущество беглеца...
Фамилии авторов закона (почти все члены комитетов по безопасности Думы и Совета Федерации во главе с председателями) и их кивки в сторону Кремля не оставляют никаких сомнений: он будет принят, и без лишних проволочек.
