России нужна императрица. Так я подумала, почитав дневники матери последнего русского царя Марии Федоровны. Через неделю ее прах привезут из Дании и похоронят в Петропавловском соборе.
Надеюсь, новое надгробие будет не из пластика под мрамор с буквами из фольги — такими плитами накрыли в свое время останки Николая II с семьей. Теперь Россия разбогатела, может себе и мрамор позволить.
Но почему-то наша действительность не позволяет появиться фигуре, которая бы сделала то, что делала в свое время Мария Федоровна. Или ее невестка Александра. Речь — о благотворительности и “человеческом лице” власти.
Нет, конечно, многие — от Путина до Потанина — что-то жертвуют. На детдома, больницы. Иногда ездят к сирым и убогим. Но ненадолго и редко. Дела государственной важности или бизнес места в графике оставляют всего ничего. А супруги власть имущих — женщины скромные. На людях предпочитают не бывать, лавры Эвиты Перон их не прельщают. Лавровый лист в домашнем супе милей.
Так о чем же в дневниках императрицы? Они опубликованы с 1914 года. Первая мировая, поэтому чуть ли не через день Мария Федоровна ездит по госпиталям.
9 декабря 1914. “Мы с Ольгой посетили Мариинский госпиталь. Одному солдату — очень больному — я привезла награду, Георгиевский крест. Это для него было огромной радостью”.
20 декабря 1914. “После завтрака отправились на мой склад, где я наполняла мешки для солдат”.
2 сентября 1915. “Мы приехали в клинику Елены, чтобы увидеть только что прибывших несчастных инвалидов. Печальная картина. Так много изувеченных, один был без обеих ног”.
25 мая 1916. “Сегодня большой детский праздник и сбор средств для моего приюта солдатских детей”.
31 мая 1916. “Посетила небольшой госпиталь для 27 солдат с челюстно-лицевыми ранениями. Зрелище удручающее”.
8 июля 1916. “Отправились с Ольгой в мой госпиталь. Один из несчастных очень плох, при нем все время находились мать и сестра. Другой молодой красивый солдат в это время был при смерти”.
15 октября 1916. “Отправилась в мой госпиталь, где пробыла до 5 вечера. Сначала навестила офицеров, затем несчастного юного Казнакова, с которого сняли повязку. Нос его представляет страшное зрелище, да и глаз, которым он едва может видеть, — тоже. Потом навестила всех раненых солдат”.
Мария Федоровна была попечительницей Красного Креста. Что это такое? А это — 71 госпиталь и 118 лазаретов. Я уже не говорю про санатории для военных в Крыму и богадельни для увечных нижних чинов. В дневниках императрица упоминает имена трех с половиной тысяч солдат и офицеров, с которыми она встречалась лично.
Четверть своих денег мать Николая II тратила на благотворительность. Кроме Красного Креста она возглавляла Ведомство учреждений императрицы Марии. Их были сотни — от “Общества попечения о детях лиц, ссылаемых в Сибирь” до Института взрослых слепых девиц и “Братолюбивого общества по снабжению неимущих квартирами”.
А вот воспоминания о другой императрице, Александре Федоровне.
Анна Танеева: “Если я находила какой-нибудь вопиющий случай одиноко умирающего больного, императрица сейчас же заказывала автомобиль и отправлялась со мной, лично привозя деньги, цветы, фрукты” — это про туберкулезников в Крыму.
“Я видела русскую императрицу в операционной госпиталя, державшую склянки с эфиром, подающую простерилизованные инструменты, помогающую при самых трудных операциях, принимающую от хирургов ампутированные конечности, убирающую пропитанные кровью и даже кишащие паразитами бинты... Когда прибывали санитарные поезда, императрица и великие княжны делали перевязки, ни на минуту не присаживаясь с 9 часов иногда до 3 часов дня” — это про войну.
Сейчас у нас войны вроде нет. Но сирых и убогих — в избытке.
На Западе была мать Тереза и есть, например, Билл Гейтс, который решил отойти от дел “Майкрософта” и полностью посвятить себя благотворительности. Можете представить Абрамовича, который жертвует свое состояние на увечных? Или митрополита Кирилла, подкладывающего судно паралитику? Таню Дьяченко с букетом инвалиду Чечни?
Поэтому-то я и говорю: требуется императрица.
Была бы императрица — наверное, она пошла бы в больницу к раненым на Черкизовском рынке и к тем, кого Копцев порезал в синагоге. Побывала бы в семьях разбившихся на самолете “Пулковских авиалиний”. Неделями жила бы в Беслане. И в глаза посмотрела бы, и за руку подержала бы, и поговорила бы по-человечески.
Мария Федоровна, датчанка по происхождению, умерла в Дании в 1928-м. Она до последнего не хотела покидать Россию. Ее увез из Крыма британский крейсер “Марлборо”.
Осталась бы — убили, как убили ее сына и невестку. Царскую семью в России ненавидели многие. Но вряд ли в императрицу захотел бы выстрелить солдат, которому она когда-то меняла повязку.
