Заканчивается второй год действия в нашей стране нацпроекта “Здоровье”. Как его оценивает, с одной стороны, “рядовой хирург”, с другой — известный на весь мир корифей медицины, академик РАМН и РАЕН, профессор, руководитель отдела сердечно-сосудистой хирургии Российского кардиологического научно-практического комплекса Минздравсоцразвития РФ Ренат Акчурин?
Кстати, Ренат Сулейманович стоял у истоков создания в нашей стране программы “Медицина высоких технологий” еще… в 1996 году.
— Ренат Сулейманович, прошло почти два года с того дня, когда в нашей стране был запущен нацпроект “Здоровье”. Ваша оценка его на сегодняшний день?
— Я его оцениваю как намерение, как совершенно потрясающий проект и крайне необходимый. Правда, намерение запоздалое, потому что проблемы российского здравоохранения настолько умножились, что они, как чудовищная гидра, нависли над каждым человеком. Нужно бегом предпринимать мощные усилия, что, собственно, и делалось в последние годы Минздравсоцразвития РФ и академиями РАН и РАМН. Но… Только более значительное увеличение средств, а это рассчитанная величина — примерно 7—8% от ВВП ежегодно, сможет вернуть нас к уровню здравоохранения, который был в 80-х годах. И то только лет через 7—10. Пока на здравоохранение тратится мизер — всего 3,5% от ВВП.
Еще меня удивила безответственность чиновников Минздравсоцразвития РФ, которые вдруг докладывают первому лицу страны — президенту В.В.Путину, что у нас серьезная тенденция к снижению смертности по… заболеваемости пяти месяцев 2007 года. Да для тенденции нужны 3—4 года постоянной динамики здоровья и постоянного хорошего финансирования.
Чтобы все деньги шли туда, куда надо. Счетная палата, КРУ, силовые структуры должны самым жесточайшим образом контролировать эти расходы (то, что сейчас наконец стали делать).
— Если говорить о нацпроекте “Здоровье” применительно к рядовым пациентам, ради кого, собственно, он и задуман, ваше мнение?
— К сожалению, пока еще не случилось того, что люди ожидают. Больницы по-прежнему бедны, жизненно важных лекарств по-прежнему не хватает. По-прежнему недостаточно финансирование даже по высоким технологиям, хотя сейчас это одна из ведущих программ. Так дальше нельзя. Жизнь настолько коротка, что стыдно перед тяжелобольными людьми, которым мы сегодня не можем помочь, имея такой мощный Стабилизационный фонд. Об этом сейчас говорят все нормальные люди.
— Но, согласитесь, неплохо уже то, что отпущены средства на первоочередные нужды: на первичное звено, на детей, введен щедрый материнский капитал…
— Нет, мы не можем сейчас ссылаться на то, что, слава богу, у нас уже кое-что есть. Россия сегодня стоит очень близко к сообществу всего мира, поэтому оправдывать организационные недостатки может только слабый человек. Нужно проруководить нацпроектом “Здоровье” так, чтобы финансирование программ было на уровне. Здравоохранение должно стоять на первом месте в государстве. Как это сделано, например, в Швеции: самое богатое министерство при правительстве — здравоохранения.
— В чем вы видите развитие нацпроекта “Здоровье”? Первый двухгодичный этап почти пролетел, и надо бы двигаться дальше.
— В принципе по принятым программам здравоохранение России сейчас на правильном пути. Нужно только настойчиво продолжать вкладывать в них деньги. Поднимать уровень образования врачей еще на одну ступень. Пересмотреть образование среднего медперсонала.
И очень важно вовлечь в выполнение нацпроекта “Здоровье” все российское сообщество, в первую очередь мир бизнеса. Потому что одно государство его не вытянет. Инвестиции в здравоохранение автоматически сопровождаются налогами. Это очень важно. Во всем мире, в том числе и в Америке, половина социальных программ содержится на налоговые льготы: вложил средства в федеральные или региональные медучреждения — получай налоговые послабления.
Хочется верить, что новый премьер-министр, хорошо знающий, что такое налоговая система, сдвинет ее с мертвой точки. С другой стороны, нужны вообще налоговые послабления в области образования и здравоохранения — это то, что может продвинуть Россию вперед в ближайшие 5—7 лет.
— С трудом верится, что нынешние бизнесмены дружно двинут свои финансы на выполнение нацпрограмм, пусть и архиважных. Богачи у нас “отделены от государства” — они сами по себе…
— Значит, слабо задействован административный ресурс. Пора управлять этими резервами: не сидеть, не ждать, а действовать во благо здравоохранения и образования. Я не отделяю одно от другого, потому что, получив неграмотного ученика, вряд ли можно воспитать из него хорошего врача. И уж тем более заставить его быть альтруистом.
Министром здравоохранения сейчас стала женщина, и я надеюсь, что она, как человек семьи, понимает, как это важно.
— Нацпроекты скорее всего будут расширяться. Ренат Сулейманович, какие приоритеты в нацпроект “Здоровье” вы бы добавили?
— Нельзя все надежды возлагать только на первичное звено — участковых терапевтов. В государственном масштабе должны быть и участковая педиатрическая служба, и участковый патронаж рожениц и новорожденных, и участковые кардиологи... До развала СССР была стройная система медицины, которая позволяла при небольших финансовых затратах справляться со своей задачей. Сейчас повысили зарплату участковым врачам.
А врачи, скажем, Института глазных болезней или Института нейрохирургии получают в два раза меньше. Это же нонсенс? Они тоже профессионалы, многие защитились, и они там нужны. Но что же им, бежать тоже на участок, вернуться на 10 лет назад, чтобы получать нормальную зарплату? Это шаг назад, а не вперед.
— Ренат Сулейманович, вы — врач и каждый день назначаете лекарства больным. На нашем рынке сейчас превалирует импорт препаратов, вас это устраивает?
— Абсолютно нет. Россия попала в зависимость от целой орды паразитирующих на лекарствах бизнесменов, которые тоннами везут препараты из-за рубежа, подавляя производство их в нашей стране. Ситуация просто критическая.
А это антибиотики широкого спектра, различные препараты для предотвращения ишемической болезни сердца, гипертонии и т.д. Я уже не говорю об инсулинах, противотуберкулезных средствах. Фактически наша страна перестала производить лекарства. Да и цены на отечественные препараты более приемлемы для нашего потребителя.
— В лечении кардиобольных те же проблемы?
— Для кардиологии Россия ничего не производит. Лекарственная терапия, антибиотики, целый ряд расходных материалов — все импортное и безумно дорогое. Все, что касается искусственного кровообращения, — клапаны, стенты — мы полностью зависим от импорта. Закупается даже обыкновенный гепарин, препятствующий свертыванию крови во время операции на остановленном сердце и т.д. Это неправильно. Россия должна закупать технологии, как это делают японцы.
— Одно из нововведений прежнего руководства Минздравсоцразвития РФ — ДЛО (дополнительное лекарственное обеспечение). На ваш взгляд, ДЛО — это зло или благо?
— Так, как было задумано, ДЛО — скорее благо. Очередной шаг к тому, чтобы улучшить обеспечение больных лекарствами. Но ДЛО должно иметь существенную финансовую подпорку, а этого не случилось. Если Минфин поддержал эту программу, значит, надо было дать Минздраву денег, чтобы ее можно было реализовать.
— Дали. Но куда-то делись миллиарды, отпущенные на лекарства?
— Я думаю, что, во-первых, дали недостаточно. Во-вторых, нужны учет и контроль, высочайшая требовательность ко всем исполнителям, вплоть до разбирательства в суде. Все СМИ буквально кричали об исчезновении денег на лекарства. Но никакой реакции со стороны правоохранительных органов не последовало.
— В интервью нашей газете вы однажды сказали, что надо бы разделить Минздравсоцразвития РФ на два министерства. Какие минусы пожинает страна из-за того, что два крупнейших ведомства объединены в одно?
— Я и сегодня считаю, что надо разделить эти два огромных ведомства. Невозможно объять необъятное. Не было достаточно четкого управления всеми рычагами самого Минздрава, не было четкого понимания задач, а было распыление средств и кидание из стороны в сторону. Для такой огромной страны решение принизить значимость органа управления здравоохранением ни к чему хорошему не привело.
Думаю, в конце концов страна придет к этому.
— Ренат Сулейманович, вы стояли у истоков создания программы “Медицина высоких технологий” еще десять лет назад. Как вам ее новое “прочтение”?
— На мой взгляд, затея со строительством 15 федеральных центров высоких технологий не совсем продумана.
Огромные средства (а это существенная доля финансирования всего здравоохранения) можно вложить более эффективно. Что такое 15 центров для 88 субъектов РФ? И как быть тем городам, где не планируется их строить? В Костроме, например, нет ни хирургии сердца и сосудов, ни нейрохирургии. Город далек от Москвы — 10—12 часов езды на поезде, 5 часов — на машине. Попробуйте довезти до столицы больного с острым коронарным синдромом и чтобы он остался жив. И только ли в Костроме нет этих центров? И потом: пока построят новые центры, пока оснастят, пройдет минимум 2 года. Сколько тяжелобольных могут просто не дождаться этой помощи?
— Ваше предложение?
— На данном этапе надо было провести тщательную экспертную оценку состояния здравоохранения в каждом субъекте РФ. И вложить деньги в уже существующие областные больницы, оснастить их современным оборудованием, отремонтировать их, наконец. Это позволило бы и кадры сберечь в регионах. Помню, когда-то при Минздраве была серьезная организация “Медэкспорт”. Целый ряд дорогостоящих лекарств, приборов и устройств для медицины закупали централизованно. Такая организация удешевляла затраты, исключала всякого рода “откаты” чиновникам. И, как следствие, стандартизировала закупки, предназначенные для здравоохранения. К тому же легче было вести контроль за затратой целевых средств. И защищались права отечественного производителя. Областные медруководители, подав заявку, были уверены, что они получат препараты и оборудование.
А вот картинка сегодняшней раздачи “слонов”: кто-то в Минздравсоцразвития РФ вдруг закупил десяток позитронных томографов (стоимостью по миллиону долларов!) и раздал “по своим”.
— Если закончить разговор о высокотехнологичных центрах, их должно быть больше, меньше или вообще не должно быть?
— Такие центры нужны, но не 15, как решили, а во всех 88 субъектах РФ. В США, например, только центров, где делаются сердечно-сосудистые операции, пересадка органов, более 200. В России их и пяти не наберется.
— А почему ваша программа “Медицина высоких технологий” не состоялась? Не хватило денег? И что она из себя представляла?
— Был 1996 год. Борис Ельцин одобрил нашу идею создания такой программы. По его поручению подключены некоторые структуры, и мы разработали программу. В 1998 году ее озвучили. Программа включала организацию центров сердечно-сосудистой хирургии, проведение операций всем категориям населения — от новорожденных до пожилых; создание службы травматологии и ортопедии; программ “Материнство и детство”; “Борьба с инфекциями, со СПИДом”. В те годы проект для всех субъектов РФ “потянул” на 700 млн. долларов. Но, как это часто бывает, у этого “дитя”, родившегося в нашем кардиоцентре, возникло 7 “нянек”. Вот и выплеснули “ребенка” вместе с водой. Поэтому я очень рад, что по инициативе В.В.Путина возобновился интерес к высоким технологиям.
— Если говорить о разработке стратегии развития здравоохранения в России с перспективой на 10 лет (когда-то вы это предлагали), что надо бы учесть?
— Прежде всего ставить конкретные задачи. Например, за 10 лет снизить смертность в России на 3 процента. И за эти три процента все министры должны отвечать. Но пока такие задачи не ставятся. Ставить задачи, например, связанные: а) со снижением заболеваемости в детском и юношеском периоде; б) с восстановлением детской участковой и подростковой службы. И в результате снизить заболеваемость в детском возрасте и повысить процент призыва здоровых юношей на воинскую службу с 30 до 40 процентов.
То же самое и с рождаемостью. Пока просто откупаемся от женщин. Даем им деньги и будем ждать от них здоровое поколение. А надо бы поставить конкретную задачу: снизить детскую смертность до такого-то процента. В результате чего Россия по рождаемости перейдет с 38-го (после Замбии и Бурунди) на 4-е место в мире. Или как французы: в течение 5 лет число долгожителей должно возрасти на 10%. Идеология здравоохранения должна базироваться на конечном результате, который мы ожидаем через какой-то промежуток времени в ответ на вложенные средства. И каждый, кто отвечает за это, должен стараться приблизиться к прогнозу, иначе слетит со своего рабочего места.
— Пропаганда здорового образа жизни. Как вы себе ее представляете, в том числе в российских СМИ?
— Во многих странах именно пропаганда здорового образа жизни позволила снизить смертность населения.
Считаю, именно поэтому в 1985 году смертность и заболеваемость в нашей стране были ниже, чем в ФРГ, во Франции и в США. Нужны специальные социальные телепрограммы, много программ. Нельзя с экрана беспрерывно показывать насилие, кровь, трупы людей, разорванные на части, без головы. Это аморально. Эти “картинки” — только для спецорганов, судебных экспертов. Однажды я пришивал пальцы пациенту, так присутствующий при этом оператор телевидения упал в обморок. А мы на широком экране ежечасно показываем ужасы, которые смотрят дети с неокрепшей психикой.
— Ваши предложения по профилактике населения, к которой страна вернулась благодаря нацпроекту “Здоровье”?
— Меня очень радует ситуация с поворотом страны к спорту. В свое время мальчиком я 4 раза в неделю ходил в кружок по фехтованию в школе. Из областного комитета спорта дали нам необходимое оснащение, прислали инструктора. Занимался легкой атлетикой, другими видами спорта. У меня не было мыслей ни о курении, ни о наркотиках. Считаю, медицинская профилактика работает только тогда, когда человеку обеспечен нормальный прожиточный минимум. Какая профилактика, если у человека сплошные стрессы, нет денег на жизнь, он много курит. Да еще пьет: в стране производятся тысячи тонн некачественной водки, и ее продают чуть ли не дешевле хлеба. Это же яд! Поэтому я бы больше говорил о социальном состоянии общества.
— Ренат Сулейманович, в связи с президентской программой обучения специалистов высоким технологиям из регионов во многие медицинские центры Москвы направлены врачи перенимать опыт. Вы принимаете участие в выполнении этой программы?
— Конечно. Я обучаю новым методикам операции на сердце кардиохирургов из Пензы. Обидно только, что чиновники не позаботились о материальном обеспечении этих специалистов. Как можно, получив всего 2 тысячи рублей, прожить в Москве целый месяц, если только проживание в общежитии стоит 3 тысячи рублей?
— Вы — хирург от Бога. И все время вовлекаете в процесс кардиохирургии новые разработки. Самые большие ваши достижения на сегодняшний день?
— Совместно с КБ космического направления “Взлет” мы разработали отечественную одноразовую систему, которая позволяет при операции уменьшить количество переливаемой крови в разы. Кровь, которая вылилась в рану, больной получает обратно. Специальная машина ее собирает, очищает и возвращает пациенту. Мы ее испытали в своем центре, в ряде центров хирургии, в Военно-медицинской академии, в институте им. Склифосовского. Система создана за 4 года, но уже получила ряд золотых медалей на международных выставках.
— В России она пошла в массовое производство?
— Пока их всего 20. К новому году обещали сделать 500 экземпляров. На будущий год может пойти в массовое производство. (Надо сказать, и стоит она для нашего потребителя копейки — каких-нибудь 70—80 долларов).
Чтобы насытить всю хирургию России этими чудо-машинами, потребуется всего 2—3 года. Денег отпущено достаточно.
— Ренат Сулейманович, в хирургии вы не один десяток лет. Работа хирурга сродни… Закончите фразу.
— Боевым действиям. Однажды великий Пирогов сказал, что хирург, как и сапер, ошибается один раз. Беда только в том, что рискует он чужой жизнью. А я бы сказал так: хирург, оперирующий сердце, — это человек, который постоянно ведет боевые действия. Когда возникает сложная ситуация с больным, ты чувствуешь себя как на войне.
— И сколько лет вы ведете “боевые действия”?
— Боюсь даже думать об этом, потому что сразу кажется: какой же ты старый! Одной студентке в институте декан сказал, что он познакомит ее с Акчуриным. А она спрашивает: “Как, с живым?” (Смеется.)
— Значит, вы уже легенда. По-прежнему много оперируете?
— Шесть-восемь операций на сердце в неделю. По сути, каждый день по операции, за год более 300. В хирургии я уже 35 лет. Вот и посчитайте. Наше отделение делает 500—600 таких операций в год.
— А как ваше собственное сердце себя чувствует?
— Я у него не спрашиваю. Пока бьется нормально, с нагрузкой справляется.
— Ренат Сулейманович, вы каждый день держите в руках чье-то сердце. Ваш совет врача тем, кто курит, злоупотребляет спиртным.
— Надо уметь экономить свою жизнь.
