В конце января на страницах “МК-Московии” редакция напечатала материал “Не рублем, а единицей”. В нем речь шла об острых углах реформы местного самоуправления, которая, по замыслу ее архитекторов, уже выходит на финишную прямую. Хотя здесь по-прежнему вопросов больше, чем ответов. Если говорить упрощенно, то главная проблема заключается в следующем. Селу передают практически все полномочия по ведению коммунального, социального хозяйства, а вот где брать средства, скажем, на ремонт дорог, жилья, объектов соцкультбыта и тому подобное — неясно. Рекомендуют умело распоряжаться налогами, которые, мол, можно собирать с местных предприятий, селян и дачников. Но критики реформы возражают: в большинстве российских районов сельхозпредприятия влачат жалкое существование, а с селян с их копеечными заработками не много-то и насобираешь. Получается очередной тупик.
После выхода материала в свет читатели очень живо откликнулись на вопросы, поднятые в публикации. Это и понятно — реформа затрагивает судьбы тысяч людей, которые живут в сельской глубинке. Более того, оказалось, что с сельской улицы проблема реформы местного самоуправления видится гораздо острее и глубже, нежели из реформаторского кабинета. И главный здесь вопрос кроется не столько за статьями расходов и доходов, а в более существенной сфере — земле. Точнее, в том, кто и как долго в результате начатого переустройства будет этой землей распоряжаться.
На первый взгляд, здесь все должно сложиться очень просто. Люди, проживающие в деревнях и селах, а также в своих подмосковных владениях, должны юридически оформить, закрепить за собой земельные наделы. На то придумана “дачная амнистия”. После этого — будьте любезны — создавайте свои местные самоуправления, платите налоги, одним словом, хозяйствуйте и процветайте. Однако сегодня очевидно, что “дачная амнистия” по сути не работает и до цивилизованного владения землей, то есть реального самоуправления, далеко, как до Луны.
Почему? Ответ находим опять же в письмах читателей. “Я никак не могу оформить свои шесть соток, — пишет владелица участка в деревне Савельево Солнечногорского района Анна Владимировна Котельникова. — В прошлом декабре мне велели прийти после Нового года, потом весной. Так прошло лето. Сейчас еще один Новый год миновал, и света в окне не видно. Мне 78 лет, я инвалид II группы, а земельный отдел работает три дня в неделю и там всегда большие очереди”. И таких писем из самых различных районов области — десятки.
Другая грань проблемы — так называемые деревни-призраки. Речь идет о малых селах, в которых официально значится несколько пенсионеров. Таких сельских поселений в Подмосковье более трех тысяч. Известна и позиция губернатора Бориса Громова на этот счет: ни одно такое поселение не должно исчезнуть с карты области. Но вот что выясняется! Да, по бумагам там народу раз-два и обчелся. А на деле живет гораздо больше. Кто же эти люди?
Вот, например, что пишет в редакцию Владимир Манцов из деревни Сивково Можайского района: “В деревне, которой насчитывается более трехсот лет, 82 дома. За исключением двух из них остальные занимают дачники. Причем около трети из них — внуки коренных жителей, которым дома достались по наследству”. Далее Манцов рассказывает, что “со стороны местных органов власти деревне по существу никакого внимания не уделяется — распоряжения властей не доводятся, за порядком следить некому, инфраструктура рушится”. А дальше — самое интересное. По словам Манцова, “реальные жители деревни решили избрать совет общественного самоуправления, чтобы самим, за собственные средства заниматься благоустройством территории, поддерживать общественный порядок, воспитывать подрастающее поколение, оказывать местным властям содействие в решении хозяйственных вопросов”. По идее, такая вот инициатива и есть задача реформы. Но местные власти посчитали иначе.
Получается парадоксальная ситуация. Фактические владельцы земельных участков, и те, кто давно приобрел законным путем, и те, кому они достались по наследству, не могут стать реальными хозяевами. Заметим также, что это, как правило, хоть и небогатые, но наиболее добросовестные и законопослушные наши сограждане. Важно и то, что слова “хозяин земли” они понимают как право жить на своей земле, ухаживать за своей землей, платить за нее налоги. А государство, на словах ратуя за такой вот подход к землевладению, крайне неохотно закрепляет землю за теми, кто, образно говоря, пустил на ней корни. “Складывается впечатление, — пишет Манцов, — что администрация не очень заинтересована в том, чтобы люди оформили свою землю и платили за нее налоги. Так называемая дачная амнистия явно буксует. По крайней мере, у нас в деревне практически никому не удалось ей воспользоваться”.
Рискну предположить, что это совсем не случайно. Также рискну предположить, что эта самая “дачная амнистия” организована таким образом, что недобросовестные или просто ленивые чиновники на местах заполучили массу лазеек для затягивания процесса оформления земли. Впрочем, если человек располагает необходимыми суммами, он может получить результат и побыстрее остальных. Но это полбеды. Опаснее другое. За деньги предприимчивый тип может отхватить землю, на которую вроде бы и претендовать не может, будь то бывшие сельхозугодья, общинные земли или частные наделы. А такие случаи — сплошь и рядом. Тот же Манцов из Сивкова сообщает: “Масштабы и скорости перевода земель из сельхозугодий под дачное строительство впечатляют. За какие-нибудь два-три года все земли вокруг деревни, принадлежавшие совхозу, оказались в частной собственности”.
А вот письмо от ветеранов Великой Отечественной войны и коренных жителей села Иславское Одинцовского района. “Иславское — наша малая родина, которую мы отстояли в самой кровопролитной войне, — пишут фронтовики А.Ковалев, Ф.Маколиков, А.Захарова (всего 15 подписей). — Но пришли новые люди, которые объявляют наши родные места своей собственностью, мошенническим путем пытаются урвать самые лакомые куски общинной земли”. Жителей села действительно пугает, что “в результате преступных действий” их детям и внукам “вместо старинной русской деревни останется окруженная забором резервация, даже без доступа к реке”.
А деревня Вороново, история которой, кстати, насчитывает более четырехсот лет, по сути уже оказалась в осаде. Сельчанам не повезло в том, что их предки поселились по теперешнему Новорижскому шоссе всего-то в 25 километрах от нынешней границы Москвы. “Земли вокруг деревни выкупила некая компания, — пишет по поручению земляков староста Александр Морозов. — И ее представители заявляют, что наше Вороново снесут, так как деревня будет портить вид создаваемому элитному коттеджному поселку для миллионеров”. По словам Морозова, “жителям уже пытались перекрыть доступ к реке и роднику, там неоднократно происходят стычки селян с представителями компании”. И еще. “У нас есть все документы на собственность, на нашу землю, — пишет Морозов, — но наши силы неравны”.
Важно и другое. Все чаще в своих письмах селяне не просто просят помощи у властей и редакции, но и говорят о решимости отстаивать свое право жить на земле своих предков. “Наше дело правое, — пишут те же иславцы, — мы живем на земле, доставшейся нам по наследству. И мы будем защищать ее всеми доступными нам средствами”. И Владимир Печеневский от лица односельчан выражает свой протест. “На все наши обращения вплоть до правительства и Генпрокуратуры нам отвечают отписками, — пишет он, — местные суды не рассматривают наши иски. В администрации Домодедовского района с людьми вообще не хотят разговаривать”. Вывод? “Терпение людей может лопнуть, и неизвестно, во что все это может вылиться”, — говорит представитель селян.
Кто-то может сказать, что это шантаж в отношении властей. Но так ли это? Ведь там, где на бывшие колхозные земли пришли добросовестные инвесторы, где на обломках коллективного хозяйства строят новые современные агропредприятия — никто не ропщет, и “кровопролитием” не грозит. Селяне восстают там, где земля при попустительстве местных властей превращается в предмет купли-продажи, и где коренные жители становятся по сути лишними людьми. И пишут в редакцию не какие-нибудь сумасшедшие и деклассированные элементы. Берутся за перо как раз те, кто составляет, по большому счету, основу общества. То есть те немногословные и законопослушные люди, которые терпеливо сносят одну реформу за другой и хотят одного — жить и работать на своей земле. Там, где до них сотни лет жили и работали их отцы и деды. И если уж они признаются, что бесцеремонностью и хамством скороспелых латифундистов доведены до крайности — значит, ситуация с переделом земли складывается действительно весьма и весьма острая. И даже критическая.
И последнее. Земля для русского человека — это ведь не только источник производства сельскохозяйственной продукции. Это основа основ духовной жизни, нашего генотипа. Так что вполне очевидно: если власти сумеют найти достаточно взвешенные и компромиссные решения, установить в земельных отношениях четкий и прозрачный контроль — реформа действительно может послужить общественному благу. Если же в результате начатых манипуляций земля окончательно превратится в предмет торга и спекуляции — можно будет поставить жирный крест и на реформе, и на российском селе.
