В отношении детей-сирот вроде появились какие-то подвижки: их начали усыновлять и брать под опеку, дома ребенка и детдома понемногу пустеют.
Изымать детей из неблагополучных семей тоже вроде бы стали меньше. Все больше биологических родственников горят желанием взять под свою опеку “кровинушку”. Это, конечно, хорошо. Вот только что движет спохватившейся родней? Может быть, то, что теперь за подопечных неплохо платят?
Специалисты говорят о негласной установке на то, чтобы детей оставляли кровным родственникам. Но, как показывает практика, разные негласные распоряжения и желание представить в отчетах хорошие показатели зачастую печально отражаются на судьбах конкретных малышей.
Рыженький Славик Паршин (фамилии и имена детей изменены. — С.П.) родился с тяжелейшим пороком сердца. Плюс несколько сопутствующих заболеваний. Чудом младенца спасли, перевезли в специализированную больницу, где он лечится все 9 месяцев своей недолгой жизни. У Славика есть мама и папа, но они никогда его не навещают. Мама, 23-летняя Ирина, выписалась из роддома, а вернее, просто сбежала от больного ребенка под тем предлогом, что ее дома ждали еще двое детей. И больше судьбой сына не интересовалась. После нескольких месяцев нахождения ребенка в больнице маму стали искать лечащие врачи малыша, медсестры. Наконец дозвонились до мамаши. Она прослезилась, пообещала навестить сына, но так и не доехала. То рука болит, то нога, то дети отвлекают. Но, клялась Ирина, когда-нибудь она обязательно приедет. За это время кроха несколько раз переходил черту между жизнью и смертью, не мог самостоятельно дышать и кушать. Даже сейчас, в свои девять месяцев, он весит чуть больше 4 кг...
Но у малыша потрясающая воля к жизни. Он улыбается каждому склонившемуся к нему лицу, приходит в восторг, когда его берут на ручки. Врачи, как только выдается свободная минутка, торопятся к Славику, называют его сыном полка… Но ребенку нужен не полк, а мама…
— Мы навестили Ирину, — рассказывает волонтер Юля, ухаживающая за Славиком в больнице. — Дальше порога грязной, неухоженной квартиры она нас не пустила. Разговаривала таким тоном, что казалось, вот-вот полезет драться. Мы обратились в опеку с предложением о лишении ее родительских прав. Если родная мать не интересуется сыном, пусть скорее найдутся люди, которые станут для него родными.
Перовская опека сначала поддержала волонтеров, провели осмотр жилища. Оказалось, в квартире проживает еще и пьющая бабушка, одна из комнат сдается азербайджанцам. Но, когда собралась комиссия по рассмотрению данного дела, заместитель руководителя муниципалитета “Перово” Татьяна Пушкарева все переиграла: виноваты оказались все, кроме мамочки. Мол, заблудшей женщине надо помогать.
Помогать стали всем миром. Без очереди устроили старшего пятилетнего сына в садик, с сентября туда пошел и младший, которому нет еще трех. Огромный долг за коммунальные услуги прощен — многодетная мама все-таки. Женщине предлагали работу в том же садике, куда ходят ее старшие сыновья, но она отказалась. Предпочла профессию продавца. Правда, проработала только месяца полтора, потом у нее стало “прыгать давление”, и она ушла с работы.
Ирина жалуется окружающим, какая у нее трудная жизнь — пьющая мама, трое детей, один из которых тяжело болен. Она очень обаятельная, и всем ее искренне жаль. Поэтому помогают, кто чем может. Периодически Ирину вызывают добрые тетеньки из опеки, журят с материнской заботой, спрашивают, чем помочь бедолаге. Ирина плачет, клянется заняться детьми и работой, и… все остается по-прежнему. Папа Славика также от ребеночка не отказывается — выпишут из больницы, заберем. А пока чего зря туда ездить?
— Сейчас Ирина сказала, что едет к Славику, — звонят мне радостные соседи мамочки. — Поздновато, правда, уже седьмой час вечера, но, может, пустят ее в больницу. Нарядилась — короткая юбка, декольте.
Славика в больнице тоже нарядили, как жениха. Он словно почувствовал, что должна состояться долгожданная встреча, все время смотрел на дверь. Но до больницы мама так и не доехала…
Ни врачи, ни медсестры, ни няня, которую на деньги жертвователей наняли к Славику, мамашу не видели уже несколько месяцев. Говорят, она под нажимом опеки пару раз приезжала в клинику, но в палату с сыном даже не заходила. По всему было видно — хочет отметиться, галочку поставить и быстрее уйти.
Следующую операцию на сердце Славику должны сделать через год. А сейчас его бы надо выписать домой, чтобы малыш отдохнул от больничных стен, набрался сил. Только куда, в какие руки?
— Даже страшно представить, что ждет мальца у такой родительницы, как Ирина, — вздыхает лечащий врач Славы Виктор Петрович. — Его же первое время нужно кормить через зонд, переворачивать, развивать. Ему нужно ежеминутное внимание! Очень хороший малыш, внимательный, смышленый. Так хочется, чтобы он жил! Десять раз он с того света возвращался. Зря, что ли?
Пытаюсь поговорить с Ириной. Молодая симпатичная женщина с немного помятым после выходных лицом тут же начинает плакать и жалобно рассказывать о своей сложной жизни: мама пьет, гражданский муж не помогает, дети маленькие. Жаль ее, конечно. Только крохотного Славика жалко еще больше.
— К сожалению, последнее время мама не выходит на контакт с нами, не подходит к телефону, но мы не считаем, что там какие-то серьезные проблемы с семьей. Ребенку сейчас оказывается медицинская помощь, потом его возьмут родители, никто мальчика не бросает, — удивляется моему звонку специалист по охране детства и прав детей Светлана Коровушкина. — Мы не считаем, что этому ребенку нужна какая-то особая помощь.
— Что вас беспокоит, ведь ребенка еще не выписывают из больницы? — говорит заместитель руководителя муниципалитета “Перово” Татьяна Пушкаренко. — Если выпишут, ничего, медсестра из поликлиники будет приходить… Там мать-одиночка, ей сейчас оказывается социальная помощь, детей определили в садик, думаю, все нормально будет. Так и не приходит к Славику? Ну мы ее вызовем к себе, поговорим…
Детей в садик определили волонтеры, которые добровольно ухаживают за малышом, на свои деньги снимают ему палату, ищут сиделку, покупают памперсы. А представители органов власти, которые, по идее, должны помогать детям, даже не задумываются о том, что станет с малышом, если он прямо сейчас попадет в квартиру к маме. Без круглосуточной сиделки Славика не решаются брать московские больницы — настолько тяжелое у крохи состояние, вряд ли тут чем-то медсестра из поликлиники поможет.
Недавно пришла отписка и из прокуратуры. Мол, мама от ребенка отказываться не собирается и сразу после больницы заберет его домой. Конечно, Ирина Паршина не испортит показатели чиновникам, только сможет ли она стать настоящей мамой Славику?
* * *
Жизнь детей и их близких у нас, к сожалению, зависит от произвола чиновников. Считает представительница опеки или другой какой инстанции, связанной с детьми, что ребенка надо изъять, — изымают, даже вопреки здравому смыслу и любви. Считает, что надо оставить, — и ребенка впихивают в ту среду, которая грозит ему скорой гибелью.
Случай с москвичкой Мариной Зубцовой — поистине драматический.
Решившись на усыновление, бездетная Марина пошла обычным путем: оформила все необходимые документы, поехала в больницу одного из подмосковных городов, чтобы увидеть деток. Первым же ребенком оказалась крошечная Илона с огромными грустными глазами. Ирина сразу решила — моя! Отец малышки был неизвестен, мать от нее отказалась, никто из родственников девочку не навещал. Стандартная ситуация, и удочерение должно бы пройти без проблем. Но, вероятно, установка на возвращение ребенка кровным родственникам и здесь сыграла свою недобрую роль. Дело завернули, а непутевую мамашу Илоны, которая больше года не навещала кроху, а потом и вовсе попала в колонию, стали убеждать забрать дочку. Мамаша (давным-давно написавшая отказ от ребенка!) вела себя неадекватно: то отправляла письма в суд о том, что будет воспитывать дочку, как только освободится, то вновь отказывалась от нее.
— Меня все — и органы опеки, и врачи — убеждали выбрать себе другого ребенка, — говорит Марина. — Но это ведь не вещь... Мы привязались друг к другу, Илоночка всегда ждет меня, называет “мама”. Я боюсь представить, что с ней будет, если она снова попадет в ту семью...
Марина каждую неделю приезжает в подмосковный городок, где живет ее крошка. Она бьется за ребенка, но суды пока свое решение, вынесенное в пользу биологической матери, не меняют. В конце этого года непутевая дама должна выйти на свободу.
— Часто полномочия по решению судьбы ребенка даются людям без соответствующего образования, просто случайным людям, — говорит лидер движения “Волонтеры в помощь детям-сиротам” Елена Альшанская. — Нет объективной системы, которая бы помогала оценивать, что в каждом конкретном случае полезнее для ребенка. Нет и четкой границы — где личное пространство родителей, а куда уже стоит вмешаться государству.
* * *
Сейчас идет широкая кампания по устройству детей в семьи. Денег выделяется немало, и тем, кто оформляет опеку или патронат, начисляются определенные, для кого-то весьма существенные суммы. Вот и объявляются у детей-сирот весьма сомнительные родственнички.
Так, 4-летний Сережа Ефимов ни разу за свою жизнь сытно не ел. Он жил в семье, где пили все — мама, отчим, старшая 17-летняя сестра. Несколько раз органы опеки временно отбирали ребенка, помещали в детский дом, а нерадивой мамаше давали возможность одуматься. Все бесполезно — как пили, так и продолжали. Детьми никто не занимался. Брат, 14-летний Ваня, учится в спецшколе, живет в интернате. Педагоги рассказывают, что после выходных, проведенных дома, он всегда приходит голодный, грязный, часто с синяками. По-хорошему давно надо было лишить мать родительских прав в отношении обоих детей. Но решили спасти хотя бы младшего, Сережу. В апреле состоялся суд по лишению нерадивой мамаши родительских прав. Сережу изъяли из семьи, поместили в приют. Вскоре у крохи появились опекуны, которые стали оформлять документы на патронат, а в дальнейшем рассчитывали на усыновление. Мать судьбой ребенка не интересовались, мальчик уже привязался к новым родителям. Как вдруг словно черт из табакерки в мае объявилась тетка ребенка, родная сестра его матери из Дмитрова.
— Она пришла и стала требовать отдать его ей под опеку, — рассказывает начальник Талдомского отдела опеки и попечительства Ольга Смольникова. — Спрашиваем: почему раньше не появлялась? Говорит, некогда было... Пришлось приостановить процесс передачи ребенка усыновителям, мальчик так и остался в приюте, а опеке пришлось заниматься рассмотрением заявления тети. Насчет жилищных условий она явно темнила: тянула время, говорила, что живет по другому адресу, что не может принять проверяющих и пр.
Когда представители опеки неожиданно приехали в Дмитров, выяснилось, что женщина собиралась привезти Сережу в облезлый барак. Дверь проверяющим никто не открыл, но, судя по треснутым немытым окнам без занавесок, обстановка в семье явно неблагополучная, что и подтвердили соседи.
Тетя, пойманная на лжи, вертелась как уж на сковородке: “Да, живем мы пока не очень… Но мы с мужем мечтаем построить дом…”
— Сейчас должно состояться очередное заседание суда, — говорит Ольга Леонидовна. — Надеюсь, суд отклонит претензии Сережиной родственницы. И все равно обидно, из-за нее ребенок уже несколько месяцев проводит в казенных стенах. Хорошо, что хоть люди, желающие усыновить этого ребенка, по-прежнему его навещают и от своих планов не отказываются.
Но нередко бывает так, что приемные родители переключаются на других детей, а про ребенка с “довеском” из скандальных родственничков забывают. Надо признать, для усыновителей это к лучшему. Потому что чувства, внезапно обуявшие нерадивых родителей, проявляются по-разному. Так, на форуме усыновителей приемная мама Лена рассказала, что отец, лишенный родительских прав, поджег дверь ее квартиры. Они с ребенком не пострадали чудом — горящую дверь, щедро политую бензином, вовремя увидел сосед, в полночь вышедший покурить…
— Этот папаша не раз угрожал мне по телефону — мол, приеду, сломаю дверь, а ребенка убью — чтоб с чужими не жил, — вспоминает Елена. — Правда, участковый дело возбуждать не стал — дверь, говорит, обгорела не сильно. Видимо, для милиции весомым аргументом по-прежнему является только труп…
