“Время лечит?” “Время летит!” — отвечают сегодня в Армении.
Два десятка лет прошло со страшного землетрясения, что унесло разом жизни 24 896 человек. В Кировакане, Ленинакане, Спитаке…
Весь Советский Союз отозвался тогда на эту трагедию. Последний раз, когда мы выстояли вместе.
О новорожденных, вытащенных из-под развалин, оставшихся без ног красавицах, их героических спасателях в те дни писал весь мир…
Нет давно СССР. Стал Ванадзором Кировакан. Ленинакан переименован в Гюмри.
…7 декабря 2008-го тысячи свечей, по одной на каждого погибшего, зажглись на этой земле в виде огромного креста-костра.
Спецкор “МК” выяснил, как сложились судьбы героев тех лет.
Ночую в доме Спартака Петросяна, бывшего начальника милиции Спитака. Над диваном снимок десятилетней девочки, его дочери Анаиты, с красным галстуком и в пионерской форме.
Она была бы моя ровесница. Она навсегда осталась в том декабре.
Ее портрет, в той же форме, в современном песенном клипе про Армению, где доска почета с фотографиями спитакских отличников прибита на единственной уцелевшей школьной стене. К Анаите спасатели опоздали всего на полчаса. Из завалов вытащили ее родного брата, Тиграна.
Тиграна первым из советских детей по личному разрешению министра здравоохранения Чазова отправили лечиться в лучшую клинику Германии и уже там спасли руку, приговоренную к ампутации. Второго брата, пятилетнего Геворга, нашли в руинах детского сада полуживого.
В 1988-м у Петросянов было трое детей. Два сына и девочка.В 2008-м их — четверо. Все мальчишки. “Гагик и Айк родились после гибели сестры. Оба 21 августа, только один в 1990 году, а второй — в 93-м. Мы с женой так хотели еще дочку…” “Слушай, а ведь если бы землетрясения не случилось, то и нас бы с братом не было? — спрашивает 18-летний Гагик. И я не знаю, что ему ответить.
Что жизнь и смерть, добро и зло — это две стороны одной и той же медали, наверное…
“Расскажи мне про СССР, — вдруг просит по-русски 15-летний Айк. — Мне родители рассказывали, что была такая большая страна и как в ней все в горе и в радости помогали друг другу”.
• В районе стихийного бедствия трудятся сотни добровольческих отрядов из всех союзных республик. На помощь пострадавшим с гуманитарными грузами прибыло 1000 самолетов, 31 тысяча железнодорожных вагонов, 8 тысяч легковых автомобилей.
В ночь на 8 декабря в городе родились 13 детей.
Младенцы в развалинах
О том, что у них с мужем будет ребенок, Карина Мелкомян узнала за три дня до катастрофы в Спитаке.
7 ноября 1988 года они с Тароном поженились. 7 декабря 1988-го Карина стала вдовой.
Ей было 19 лет. “Родня мужа была против. И я так боялась, что он от меня откажется, все плакала накануне…”
Модная тогда фата фасона “Джульеттка” осталась в шкафу.
В 10 часов 41 минуту по московскому времени их дома не стало.
Через три месяца Карине сказали, что родятся двойняшки. Мальчик и девочка. И еще сказали, чтобы, пока не поздно, не взваливала на себя столь тяжелый груз.
…В ту зиму в Спитаке топили гробами. По телевизору дали клич: не в чем хоронить погибших. Со всего Союза вагонами шли гробы. Для взрослых, для малышей, вытащенных из-под руин яслей, детских садов, школ. Гробов было так много, что некуда стало их складывать, так и оставляли вдоль дорог или отправляли на дрова.
Беременная, почерневшая от горя Карина не верила, что однажды в город все-таки вернется лето.
Дочь и сын, Эмма и Тарон, названный в честь отца, родились недоношенными, семимесячными.
Им по 19 теперь. Эмма уже замужем. “И куда только дочка поспешила?” — улыбается Карина.
Сама она работает продавщицей в маленьком магазинчике, вторую семью так и не создала…
В марте этого года вышла в Ереван замуж и Сальвана Населян, жительница села Ширакамут, спасенная когда-то из-под завалов новорожденная девочка.
7 декабря 1988 года ей было всего 23 дня.
Эпицентр землетрясения — села Гегасар и Ширакамут. Километрах в пяти от Спитака. Главную улицу здесь не отстроили заново. Люди соседствуют, почти на голой земле, кто в вагончиках, кто в самодельных пристройках, растапливая печки-буржуйки и умываясь ледяной водой из кружки.
Рассчитанные всего на несколько лет бараки Спитака стоят уже два десятилетия. Весной и осенью их затапливает вода, зимой рушатся под тяжестью снега пластмассовые крыши. “А я все равно буду рожать детей, даже в этой каморке, столько, сколько пошлет мне Бог”, — говорит Гаяне, ожидающая к Новому году седьмого ребенка.
Их барак самый бедный в округе. Дети спят вповалку в кроватях, тесно-тесно выставленных рядком. И муж с женой тут же. “Говорят, что к 2012 году каждая пострадавшая семья все-таки получит отдельную квартиру”, — искренне верит Гаяне.
Родителям спасенной в Ширакамуте Сальваны Населян, той самой 23-дневной малышки, денег катастрофически не хватает, образование в Армении платное, приходится учить сразу двух дочерей. Сальвана будет физиком.
“Даже не верится, что мы тогда выжили, — говорит ее мать Светлана. — Разве это страшно, когда нечего есть?
Страшно, когда дышать нечем! Дочка лежала в закрытой колыбели, и как только произошел толчок, свалилась вниз, в фундамент. Я кричала: “Помогите!” — но некому было прийти, начала разрывать землю руками, одна, то место, где дочка могла бы лежать. Кто-то помогал. Только через три часа добрались до проема. Сальвана так и не проснулась, сопела себе, только носик ее засыпало цементной пылью. Нам, считай, сказочно повезло — двухлетнюю мою племянницу живой так и не нашли, и папу моего не нашли”.
В каждом доме были погибшие. И счастливо, невероятно спасенные были в каждом.
Счастливая француженка Айракси
• Среди пострадавших — девушка, очень красивая, с правильными чертами лица и крупными выразительными глазами, с волосами золотисто-медного цвета. Сочувствие к ней особенно велико, она осталась без обеих ног. Корреспонденты, как правило, задерживаются у ее койки, фотографируют, берут интервью.
Со всех концов нашей необъятной родины поступают письма пострадавшим — и больше всего ей.
“Если будешь в Армении, обязательно разыщи рыженькую такую, с веснушками, ты ее сразу узнаешь — такую красивую еще поискать, она с мамой когда-то жила около аэропорта в Ленинакане, ее звали Айракси”, — говорил мне в Москве генерал-майор Николай Тараканов, председатель президентского клуба “Доверие”, в 1988 году руководивший 40-тысячными войсками гражданской обороны в районе стихийного бедствия.
…Айракси одна растила дочку Лиану, с мужем не сложилось.
Человек, которого она полюбила второй раз, был женат и занимал в Ленинакане очень высокий пост. Огласка их романа могла помешать его карьере. Айракси ждала. Годы шли.
Наступило 7 декабря.
Позвонил любимый, назначил очередное свидание. Внезапно начались толчки, раздался гул, как будто бы под землей проехала армия танков, и тут же пришла тьма. Айракси почувствовала, что они с дочерью Лианой летят куда-то, и последняя ее мысль была: хорошо, что мы умираем вместе…
Их вытащили на третьи сутки. Успокоенную мамиными сказками целую и невредимую Лиану. И красавицу Айракси, чьи ноги до бедер отрежут в “ереванском Склифе”.
…Она ждала до последнего, надеясь, что вот-вот откроется дверь. И он войдет, скажет, что можно больше не бояться.
Но в палату заглядывали только журналисты, врачи и иностранцы из бесчисленных международных делегаций.
И один из них, французский хирург, вдруг остановился возле кровати Айракси, взял ее за руку.
Айракси вышла замуж во Францию, в Париж. Каждое утро видит из окна Эйфелеву башню. У нее родилось еще двое детей. И она больше не ездит на коляске, как спитакские и ленинаканские инвалиды, французский муж подарил ей самые лучшие в мире протезы.
Мама Айракси прожила на родине еще несколько лет, сторожила вещи, но что вещи! Вскоре она тоже переехала к дочери, помогает ей по хозяйству.
Безногая соседка Лайла — ровесница Айракси. Это она рассказала мне конец ее истории.
Сама Лейла под завалами нашла себе мужа.
“Артур жил на втором этаже, а я на четвертом. Столько лет были знакомы — и не замечали друг друга. После землетрясения он искал в завалах свою маму, а вытащил меня. Отправил в больницу, после операции я, беспомощная, уехала жить к родственникам. Незачем было возвращаться на прежнее место, близкие погибли. Через два года случайно увидела Артура на улице. И больше мы не расставались… Почти не расставались”, — вздыхает Лайла и гладит руку 16-летней дочери Кристины.
“Устроиться работать в Гюмри негде, — объясняет та. — Папа уехал в Россию, в Якутию, простым шофером работает, присылает нам с мамой теперь переводом деньги на еду, так многие делают”.
Ад, сошедший на землю
• В течение первых секунд землетрясения 11 тысяч семей, или 50 000 человек, остались без крова. 420 тысяч квадратных метров домов сровнялись с землей.
Исчезли 12 детских садов Спитака, 7 школ, техникум, Дом культуры, больница, детская поликлиника…
339 семей только в этом городе не имеют жилья до сих пор. 443 семьи проживают во временных бараках, без удобств.
Сейчас это просто статистика. Люди здесь давно разучились плакать. Только от маленького горя плачешь, а от большого — уже нет, бессмысленно.
Линия разлома в земной коре. Линии разлома в человеческих жизнях.
И хочется рассказать сразу обо всех. И не знаешь, что — главное.
“В то утро ад сошел на землю. Горы не выдержали такого, — поэтично говорит Спартак Петросян, бывший начальник спитакской милиции. — Потому что настоящий ад могут вынести только люди. И только в аду мы способны понять, какие мы на самом деле”.
…Два дня Анико-Джан, прокусив собственный язык, кровью утоляла под землей жажду 6-месячного сынишки.
Премьер-министр Англии Маргарет Тетчер, навестив Анику в больнице, выразила ей свое восхищение и пригласила в гости.
Анико-Джан до сих пор преподает в педагогическом институте, недавно стала бабушкой.
Анестезиологу Барашеву принесли без сознания маленькую дочь Ольгу, ее зажало балкой. Он положил ребенка на стол, в общую очередь, и продолжал делать операции. Через полчаса девочка умерла от почечной недостаточности.
Первый секретарь райкома партии Нораир Мурадян потерял жену и четыре дня не знал, жив ли его ребенок.Но он продолжал руководить работами по спасению других, чужих детей и взрослых.
Весь мир обошла тогда его фотография. Молодой, но уже полностью седой мужчина в номенклатурном пальто, плачущий на развалинах…
…Накануне 7 декабря красные гвоздики на рынке Спитака подорожали ровно в три раза. Доллар — штука. Все жалуются на дороговизну, но что поделаешь — и здесь кризис.
7 декабря город как всегда идет на кладбище — жечь прошлогодний мусор и листву. Единственная в мире железная церковь стоит здесь на пригорке. Чтобы подняться к ней, надо пройти вверх ровно двадцать стертых до основания ступенек.
В первые зимние дни сплошной дымовой завесой над Спитаком висит тоска. Перед Новым годом все вроде бы забывается. И вместо гвоздик на улицах появляются елки.
Как всегда — до следующего декабря.
