Вердикт по делу об убийстве Анны Политковской присяжные должны будут вынести уже сегодня, в четверг. В среду же в суде с последним словом выступили подсудимые.
Самое длинное и прочувствованное слово сказал Павел Рягузов (действующий фээсбэшник обвиняется в превышении должностных полномочий и вымогательстве, совершенных в 2002 году, был задержан по подозрению в причастности к убийству Политковской, но позже обвинения с него были сняты).
— Гособвинение меня удивило тем, что стало использовать запрещенные приемы (вышло за рамки предъявленного Рягузову обвинения). Здесь рассказывали небылицы о ресторанах, машинах и прочее. В ресторанах бывали, да, ели и иногда даже выпивали рюмку. Только никто здесь не вспомнил о том, что пили в свое время и из алюминиевых кружек.
Минут пять Рягузов рассказывал о “Норд-Осте” и других спецоперациях, в которых участвовал. Сжатые кулаки подполковника то и дело ударяли по перекладине клетки. Он говорил, что единственной целью “всей той грязи”, что на него “вылило гособвинение”, является желание оставить всех их за решеткой, потому что от этого зависят чьи-то должности и звездочки.
В конце Рягузов обратился к потерпевшим.
— Я хотел бы сказать об этом конкретном деле. У меня у самого вопросов больше, чем ответов. Я бы мог рассказать о некоторых олигархах и их друзьях в правоохранительных органах. Но сейчас я не буду этого делать. Уверяю вас, если бы мы с вами поговорили, у вас сейчас был бы совсем другой взгляд на это дело.
Речь Сергея Хаджикурбанова (обвиняется в том же, в чем и Рягузов, но еще и в организации убийства Политковской), напротив, была предельно краткой.
— Я не буду рассказывать о подвигах и заложниках, судите сами, — всё, что сказал он присяжным.
Ибрагим Махмудов (вместе с братом Джабраилом обвиняется в пособничестве в убийстве) еще раз рассказал присяжным, что о месте, где стояла машина, на которой его братья якобы приехали к месту преступления, знал только он один. Он твердил об этом следователям целых два месяца после своего задержания, но те почему-то не верили ему и не ехали ее изымать.
— Я бы никогда не выдал ее, если бы знал, что на ней совершено такое преступление. Ни один человек ее бы никогда не увидел.
Джабраил Махмудов не стал пенять ни на следствие, ни на гособвинение. И обратился он даже не к присяжным, а прямо к потерпевшим.
— Бог видит, что, кто бы мне ни предложил такое, я бы к этому и близко не подошел. Пусть будет проклят тот, кто это сделал. Если это кто-то из нас, пусть будет проклят кто-то из нас.
