Есть ли в этом некая опасность для России, каковы перспективы заключения нового договора и что это за разногласия, которые тормозят переговорный процесс, постарался выяснить “МК”.
То, что подписание нового договора по СНВ затянется, было известно заранее, а потому этот факт никого из политиков и экспертов особенно не напугал. Международная практика даже во времена “холодной войны” позволяла по обоюдному согласию сторон — а в данный момент оно имеется — придерживаться договорных обязательств и после окончания срока их действия. К примеру, договор ОСВ-2 от 1976 года так и не был ратифицирован ни СССР, ни США, но, несмотря на это, его основные параметры по умолчанию соблюдались и советской, и американской стороной.
К тому же договор СНВ-1 предполагает возможную пролонгацию еще на 5 лет. Хотя обе стороны считают, что она не потребуется, так как вскоре будет готов новый документ. Наиболее оптимистичный прогноз по его срокам озвучил официальный представитель госдепартамента США Иан Келли, сказав, что США надеются, что проект нового договора с РФ по СНВ будет готов к концу декабря.
Многие российские эксперты говорят о более поздних сроках. Против спешки в данном вопросе наиболее активно выступают российские военные. По поводу тактики ведения переговоров они также выражают серьезное беспокойство. Так, один из высокопоставленных представителей военного ведомства на условиях анонимности рассказал “МК”, что в американской делегации имеются куда более серьезные специалисты в области вооружений, нежели с нашей стороны. “Из-за этого российские дипломаты могут просто не заметить те подводные камни, которые США обязательно постараются заложить в окончательный текст документа”.
По его словам, американцы к каждой переговорной встрече готовятся самым тщательным образом. Они якобы даже проводят ролевые игры, где отрабатывают возможные варианты того, как поведет себя каждый из членов российской делегации и что следует сделать, чтобы парировать его доводы, добиваясь нужной цели. А цель американцев, считают военные, состоит в том, чтобы основные положения уходящего договора СНВ-1 перенести в новый документ, что, по их мнению, противоречит интересам России.
Больше всего их волнует закрепленная СНВ-1 система контроля за созданием новых и использованием уже имеющихся межконтинентальных баллистических ракет. Именно механизм контроля, по поступающей информации, и является сейчас главной точкой разногласия на переговорах.
Российскую сторону, к примеру, всегда раздражало присутствие американской миссии, закрепленное договором СНВ, на закрытом Воткинском заводе в Удмуртии, где делаются все наши баллистические ракеты, включая “Тополь-М”, “Булаву” и РС-24.
Миссия — это 20 американских инспекторов, обладающих дипломатическим иммунитетом, которым было дано право круглосуточно проводить тщательную проверку вагонов, покидающих завод. Для этого на выходе с предприятия они установили набор технических средств, “просвечивающих” и измеряющих габариты выпускаемой продукции. Кроме того, инспекторам предоставлялось право регулярно осматривать всю территорию предприятия на предмет того, не изготавливается ли там ракет больше определенного количества.
Аналогичное право проверки договор СНВ предоставлял и российской стороне. Наши инспектора поначалу тоже вели контроль выпуска ракет на американском заводе Magna в штате Юта. Но восемь лет назад они покинули предприятие. По официальной версии, из-за того что США уже несколько лет не производят новых ракет, по неофициальной — с целью экономии бюджета.
К 5 декабря — сроку окончания договора СНВ-1 — американские инспектора тоже уедут из Воткинска. По информации с завода, они уже демонтировали оборудование и покинули предприятие. Причем, по данным газеты The Washington Times, проект нового договора в дальнейшем не предусматривает сохранения постоянной американской инспекции на заводе, так как “администрация Обамы приняла решение не добиваться другого соглашения, которое позволило бы американцам остаться”.
Данный факт российская дипломатия преподносит как свою большую победу, а республиканская оппозиция в США обвиняет администрацию Обамы в сдаче позиций, хотя американская сторона не собирается полностью отказываться от мер контроля. По некоторым данным, сейчас Вашингтон настаивает на том, чтобы компенсировать отказ от воткинской миссии другими методами проверки.
* * *
По мнению экспертов, речь может идти о переносе доминанты в сторону обмена информацией и анализу данных по ракетным пускам. Этому активно сопротивляются наши военные. Почему их так не устраивают эти предложения американской стороны, “МК” рассказал доктор технических наук, профессор Академии геополитических проблем, член Экспертного совета Комитета Государственной думы по безопасности, ветеран РВСН, полковник в отставке Петр Белов.
— Отработка новых ракет всегда связана с испытательными запусками. О них мы по договору обязаны своевременно предупреждать США. Естественно, американцы к ним готовятся, чтобы получить максимум информации.
— Эта часть требований в уходящем СНВ-1 касается только России? Ведь США новых ракет фактически не производят.
— Их Minuteman стоят на вооружении уже 30 лет. На них лишь иногда меняют боевые блоки на более современные. В свое время в США имелось 50 ракет, которые назывались Peacekeeper — “хранитель мира”. Каждая из них имела по 10 блоков, лучших, чем у Minuteman. Они обладали более высокой точностью из-за хороших возможностей пролета плотных слоев атмосферы благодаря своей совершенной аэродинамической форме. И вот теперь американцы их устанавливают на Minuteman, которых у них сейчас 450. Но эти действия под контроль не попадают, так как в договоре речь идет лишь о новых разработках, почему под строгий контроль США попали испытания и “Тополя-М”, и “Булавы”. Хуже того, договором СНВ закреплено требование о дешифровке телеметрической информации во время испытаний. То есть большая ее часть должна передаваться по открытым каналам связи.
— И это положение американцы хотели бы перенести в будущий договор?
— Понятно, что нам это не по душе, потому что в нынешних условиях испытания ракет выглядят примерно так. К моменту пуска США собирают самолеты и суда — всю свою разведывательную технику — к нашим северным полигонам: “Нёнокса”, откуда стреляют “Булавой”, или к космодрому Плесецк, с которого взлетает “Тополь”. В норвежском местечке Вардё — вблизи этих полигонов — американцы установили РЛС, чтобы с ее помощью отслеживать параметры активного участка траектории полета ракеты (когда она летит при работающих двигателях первые 200—300 км) и данные телеметрии о работе системы управления полетом ракеты и ее двигателей.
Неподалеку от полигона “Кура”, который используется для встречи грузомакетов боевых блоков ракет, в Тихом океане американцы поставили еще две РЛС. Одна на плавучей барже у Алеутских островов, а другая там же, на острове Шемья. Оттуда они прекрасно видят любые отклонения точек падения блоков.
— В результате США имеют почти полную картину параметров полета? В связи с этим особенно смешно выглядят попытки нашего военного ведомства засекретить испытания “Булавы” для собственных налогоплательщиков.
— Зная все это, американцы могут прогнозировать и заблаговременно оснастить весьма ограниченным числом типовых боевых полетных заданий свои противоракеты, которые стоят у них на Аляске и в Калифорнии. И те быстро успеют встретить наши ракеты непосредственно в той части траектории, по которой они почти наверняка подойдут. Дело в том, что речь идет о баллистических ракетах, маневр которых рассчитать не представляет труда.
— Это почему же?
— Потому что он весьма незначителен и осуществляется в ограниченных пределах. В свое время у нас были ракеты, которые могли лететь в США не только через Северный полюс, но и через Южный. Вот это — маневр: их ждут с одной стороны, а они летят с другой! Но, чтобы получить такой маневр, нужно придать большой импульс. То есть иметь двигатель на боевом оснащении. Но это дополнительный вес. А забрасываемый вес нашей убогой “Булавы” всего 1150 кг, “Тополя” — 1500 кг. То есть физически нет никакой возможности обеспечить большой импульс, а значит, и широкую трубку траектории маневра. К тому же когда у ракеты есть мощное боевое оснащение, то пусть она даже упала от цели на 10—30 км в сторону — это не важно, все равно цель будет уничтожена. А когда оснащение убогое, то нужно попасть исключительно в заданный объект, но никак не за несколько десятков километров от него. Значит, маневр этих наших ракет очень ограничен. И к тому же он не может быть совершенно произвольным. А поскольку вся информация о ракете уже снята во время прошедших испытаний, то США к нашему возможному удару всегда готовы.
— Мрачная картинка… А ведь, говорят, Вашингтон боится наших мобильных “Тополей”, так как в США сейчас нет таких ракет. Финансирование их мобильных Midgetman прекратилось в 1991 году с подписанием СНВ-1. Поэтому американцы предлагают усилить контроль за “Тополем-М”, выделив его в отдельную категорию, а Москва выступает против, что является противоречием на переговорах.
— Такой глупости, как “Тополь-М”, действительно нет нигде в мире. И разговоры о том, что такие ракеты американцы и французы смогли бы сделать только лет через 15—20, — это все лапша для ушей наших граждан. По идее, замысел такого мобильного комплекса хороший, но он опередил свое время. Вот если б ракеты были столь малыми, что их можно было бы положить в трейлеры, которые во множестве ходят по нашим дорогам, тогда это была бы прекрасная маскировка. А если б таких ракет было еще и много, и они патрулировали практически всюду, то, чтобы их уничтожить, надо было бы фактически всю территорию нашей страны засыпать ядерными боевыми блоками, что физически невозможно.
Но получилось-то совсем не то. Как замаскируешь “Тополь-М” — громаду в 120 тонн? Особенно сейчас, когда у США уже не спутники видовой разведки, которые “не видят” объекты за лесом или за облаками, а аппараты радиотехнической разведки. Для них наши “Тополя” — беззащитные легкообнаруживаемые цели, которые реально никому не угрожают. Да еще число комплексов, которые одновременно могут патрулировать, СНВ-1 ограничил. Территорию позиционного района, где они это делают, — тоже. Хуже того, маршрутов выхода с базы должно быть только два. То есть американцы сразу знают, куда какой из комплексов поедет.
К тому же передвигаться эта махина способна только по дорогам определенного качества. Это же ясно, если вес в 120 тонн поделить на 8 несущих осей — по 15 тонн на ось. И какой же “Тополь” грунтовый? А когда, упаси бог, сыро или часть колес окажется на грунте, а другие на твердом асфальте? Такие случаи были: подобные машины легко опрокидывались, когда они еще ездили. Сейчас-то вообще все стоят на приколе, так как ресурс работы их двигателей крайне ограничен. Такая мобильность “Тополей” абсурдна, так как подрывает всю идеологию их боевого применения.
— Но почему же тогда американцы все же пытаются выделить в договоре контроль за “Тополем-М” отдельной строкой?
— Не исключено, что они просто набивают цену, давая понять, якобы “Тополь” им угрожает. Но это лишь элемент хитрой политики, повод поторговаться. Вы думаете, что у них самих нет таких ракет потому, что США их не могут сделать по технологическим причинам? Да кто такому поверит! На самом деле мобильные ракеты типа “Тополь” для них никакой угрозы, а значит, и интереса не представляют.
* * *
Ранее в СМИ просачивалась информация и о других пунктах, по которым переговорщики расходятся в позициях. Например, принципах учета боезарядов и оптимальном числе ядерных носителей, о чем “МК” уже подробно писал.
Рамочное соглашение, подписанное президентами России и США в Москве, определило границы сокращений: ядерных боезарядов — до 1500—1675 единиц, а их носителей — до 500—1100, то есть практически вдвое по сравнению с нынешними показателями. При этом, по словам экспертов, нижние показатели этих границ особенно важны для России, так как сегодня ядерные ракеты сотнями выводятся из боевого состава по старости, а новых войска получают лишь единицы. Так, в ракетных войсках на старых комплексах размещено 1112 боеголовок — 82% от численности всех развернутых боезарядов РВСН. А в ядерной морской группировке еще долго можно рассчитывать лишь на субмарины проекта 667БДРМ с ракетой “Синева” (96 ракет, 384 боезаряда), так как новые подлодки проекта 955 если и войдут в строй, то безоружными — испытания предназначенной для них “Булавы” регулярно кончаются неудачей.
Не совсем ясно также, полностью ли устроила Москву новая позиция администрации Обамы по ПРО. Информация об этом поступает довольно скудная, так как Москва и Вашингтон условились не обнародовать детали работы над новым соглашением до тех пор, пока оно не появится в окончательной редакции.
Правда, в последнее время все же появилась информация о том, что переговоры значительно продвинулись вперед. Российской стороне якобы удалось расширить список единиц, подлежащих сокращению, причем — что особенно важно — в него вошли не только ядерные боеголовки, но и средства их доставки. При этом в задержке нового документа дипломаты по-прежнему винят несговорчивых военных обеих стран, хотя ситуацию и не драматизируют. Как недавно выразился некий высокопоставленный кремлевский источник, “дипломатам — и нашим, и американским — приходится потрудиться, чтобы убедить своих военных в необходимости компромиссов”.
