Бродяжничество считается чисто «мужской профессией». Но в последние годы к кавалерам примкнули и дамы: 16% из бездомных — женщины. А вот возрастная разбивка показывает еще одну интересную тенденцию. Лишь 5% из бродяг — совсем молодые (18–30 лет). 15% имеют возраст между 31 и 40 годами, а вот на долю 40–60-летних приходится 64%. Прекрасная цифра для ратующих за увеличение пенсионного возраста. Но так и не сказавших, где ж им, без пяти минут пенсионерам, работу искать. Ведь всем известно, что после 40 лет ее найти очень трудно, а после 50 невозможно. Даже в Москва. Ну а 15% — это старики после 60 лет, часто больные и неадекватные. Но убрать их с глаз долой «чистой публики» не всегда удается.
Вот какие отнюдь не оптимистичные истории рассказал заместитель руководителя Департамента труда и социальной защиты населения Москвы Андрей Бесштанько. Наталья, 41 год, москвичка, инвалид-колясочник, ее родственники продали квартиру, пока она была в больнице. В центре социальной адаптации ей помогли оформить инвалидность, пенсию, пристроили в стационарное учреждение социального обслуживания, сейчас ведет активную социальную работу. Михаил, 25 лет, детдомовец, мошенники обманным путем заставили его продать квартиру (кстати, частая история с выпускниками детских домов), а самого продали в рабство в Чечню, он бежал, сейчас ожидает отправки в родную Калининградскую область. Ольга, 53 года, москвичка, вышла замуж за уроженца одной из кавказских республик, который смог оформить квартиру на себя, а надоевшую супругу просто выгнал на улицу, отобрав предварительно все документы.
За 9 месяцев 2015 года на улицах города было выявлено 11 286 бродяг. В 2014 году их насчитали 14 440. Но об уменьшении количества бездомных говорить еще рано. Вот настанут холода, считают специалисты, тогда и в ночлежках, и в пунктах питания клиентов заметно прибавится. Однако не все хотят получать эту самую социальную помощь. В лучшем случае каждый шестой-седьмой. Большинство же вовсе не торопятся вернуться в ряды обычных граждан. Им милы свобода, вши и вольная жизнь.
— Парадокс нашего законодательства в том, что признать недееспособным в суде можно только лицо, имеющее документы, — говорит Бесштанько. — А получить документы можно только по заявлению утратившего документы лица. У нас нет в законодательстве режима принудительного изъятия в социальные учреждения. Это возможно только в ситуации, когда речь идет о социально опасном поведении. И здесь можно действовать только убеждением. С этими людьми нужно даже по-особому разговаривать. Они не понимают обычную речь. Объяснить, зачем это надо, что тебя не обманут, что тебя не везут в тюрьму. Это все потому, что у людей, живущих на улице, совершенно иное восприятие происходящего, у них даже время течет иначе. Отношение к государству у них на 80% враждебное.
