Художник Кулик уже много лет эпатирует публику. Причем не только в России, но и за пределами Родины. То запрется в клетку в зоопарке и скачет там голым. То укусить норовит кого-нибудь на улице. Вот примерные граждане и думают, что он и в жизни такой. Слухов про Кулика видимо-невидимо. И со своим псом он спал, и племянницу, которая в одном его проекте Лолиту изображала, сами понимаете что... А тут недавно некая молодежная организация, видимо, чтобы на нее обратили внимание, и вовсе написала, что Кулик живет с лошадью как с женой.
— Судиться будешь?
— Да ну их — ребята глупо пошутили. Конечно же, я не сплю с лошадью. Это то же самое, как утверждать, что Лев Толстой спал с Холстомером. Просто я говорю о любви к животным — любви разнообразной, о которой можно дискутировать. А тут выдергивают из контекста какую-то фразу или подхватывают слух, и давай фантазировать. Я — художник радикальный. И пытаюсь делать свое искусство выразительным и понятным. И не моя вина, что некоторые его не понимают.
— А что ты, Олег, понимаешь под “радикальным искусством”?
— Это значит, что оно не должно обязательно делать человеку красиво, но помочь выжить — обязательно должно. Главное для индивида — понять себя. Следовательно, задача состоит в обращении к самым животрепещущим проблемам: политическим, социальным. Сексуальным — особенно. Потому что художник, он весь в эмоциях и чувствах. А чувственный мир — то, что связывает нас с природой, и в том числе с животными.
— Эка ты вывернул опять на них!
— Так ведь мы тоже животные. И еще какие. Таких хищных инстинктов нет ни у одного представителя фауны. Люди не только ведут бесконечные войны с себе подобными, но и планомерно уничтожают весь окружающий мир. И чтобы остановиться, нужно вернуться к своим животным корням.
— И для этого нужно раздеться?
— Конечно. Я хочу показать людям: вот, смотрите, на мне нет одежды, регалий, отличительных значков, признаков национального. А есть самое ценное — это я, простое биологическое существо под названием “человек”. Которому очень хочется тепла, любви, дружбы и общения. А радикальность моя заключается в том, что эту тему я не разбавляю “водой”, не делаю ее упрощенной и удобоваримой. Мысли забиваю, как гвозди: мысли, мысли, мысли...
— А зачем, скажи, ты постороннего человека на вернисаже укусил?
— Это был единственный случай, о котором я потом пожалел. После нескольких перфомансов с собакой меня вдруг приглашают принять участие в проекте “Интерпол” в Стокгольме. И сразу ставят мне условия: “Мы хотим только собаку, которая живет в будке”. Я сначала хотел отказаться: как так, за меня будут решать, что мне показывать! Но потом им говорю: хорошо, я буду жить в собачьей будке. Но учтите — это не постмодернизм какой-нибудь. Собака так собака — как на самом деле. Да-да, нам все нравится, говорят. И чем это закончилось? Зритель укушен, куратора в шоке увезли в больницу, меня пять часов продержали в полиции. А я просто был собакой.
— Зачем же так агрессивно?
— Так ведь как еще показать будущий бунт животных? А он будет, не сомневаюсь. Смотри — женщины терпели-терпели и взбунтовались против своего бесправного положения. Вовсю бунтуют всяческие меньшинства — от “нац” до “секс”. Теперь очередь за животными. И нам придется решать, что важнее — техника или биология.
— Укушенного товарища все равно жалко...
— Ну в конце концов кто не хочет, на мои перфомансы не ходит. Пожалуйста — иди на Муслима Магомаева. Или Никаса Сафронова. Вот лично я, например, не хожу на оперу. Мне не нравится, когда толстые тетки в шубах поют о своей любви к пятнадцатилетним юношам. Но я же не кричу: “Запретите — это позорит Россию!”.
— В скольких странах тебя арестовывали?
— Наверное, в семи или восьми — в Англии, Франции, Италии. Везде, короче. И все заканчивалось всегда прекрасно. А все почему? Да потому что во всем мире полицию не любят и считают полицейских собаками. И мы с ними всегда находим общий язык. Правда, в Страсбурге долго со мной возились — там я облаял Европарламент в тот момент, когда они приговаривали английских коров к смерти. Тогда со мной была группа поддержки с плакатами “Остановите геноцид английских коров — следующими можете быть вы!” А ко мне был привязан теленок, завернутый в английский флаг. Между прочим, теленка привезли французские крестьяне. Представляешь — своих же английских конкурентов защищали. Так вот — полицейские меня мурыжили-мурыжили, а потом с мигалками отвезли в Страсбургский университет читать лекцию. Уважением ко мне прониклись. А тема лекции была такая: “Кусать или лизать?” Опять же про отношения Востока и Запада.
— У тебя была очень интересная серия с аквариумом и маленькой девочкой в нем. Как она называлась?
— “Алиса против Лолиты”. Маленькая девочка — моя племянница по жизни. И опять хочу подчеркнуть — на выставке были представители Министерства культуры, но им и в голову не пришли те фантазии, которые посещают головы некоторых товарищей, обвиняющих меня во всех грехах. Это очень сложная композиция, где переплетаются в одном изображении мужское тело, детское. Собаки, рыбы. И все это в аквариуме. Это просто форма, и тела выступают как живопись, как своего рода пейзаж.
— Так ты еще и пейзажист?
— На последнем Венецианском биеннале у меня был проект “Окна”. Это огромные полотна с окнами и изображенными в них пейзажами — русскими, черногорскими, английскими. Очень чистыми и прекрасными. И в эти пейзажи были вставлены опять же животные — но взятые в зоологическом музее. Присмотришься — а у льва брюхо зашито. И на лапах стежки. Животное — мертвое. Я хотел сказать, что вот таким мы и хотим видеть мир: идеально чистый пейзаж и мертвые животные — чтобы не кусались, не воняли и не чесались. Очень удобная позиция. И потому на стекла, покрывающие эти работы, я нанес еще и отражения людей-призраков. Если мир призрачный, то и люди такие же.
— Тема животных будет продолжена?
— Да, я сейчас работаю над образами Курниковой и Бьорк.
— ???
— Это будет зоологический музей наоборот. В обычном музее на фоне рисованного задника стоит чучело. А представляешь — сделать музей для животных. Тоже рисованный задник, а на переднем плане — чучело человека. Именно чучело, а не восковая фигура. Со всеми швами, как и положено чучелу.
— А почему именно эти персонажи?
— Во-первых, девушки нежные, их бедные зашитые тельца будут резче бить по мозгам. А во-вторых, они яркие представительницы той категории людей, которые стали известны не благодаря своему таланту, а исключительно масс-медиа. Их феномен — отражение этого мира, когда люди говорят о них: “Да, это круто”. Чего круто-то? Одна не умеет петь, другая — играть в теннис.
— Не боишься, что кто-нибудь скажет: “А Кулик не умеет рисовать”?
— Не-а. По крайней мере я умею лаять и кусаться.
