Со смехом на телевидении все в порядке: каналы наперегонки изобретают новые программы, тасуя одних и тех же артистов. Передача “Вокруг смеха. Нон-стоп” на этом фоне кажется тихой заводью. А ее автор — Аркадий Арканов — последним из мастеров “старой закалки”. Он-то и оставил диагноз современному юмору — в том числе и как дипломированный врач, в молодости повидавший немало пациентов.
Шашлык из анекдотов
— Сначала ваша передача крутилась вокруг старых записей из “Вокруг смеха”. Почему вы отошли от этого принципа?
— Видеоряд практически исчерпан. Да и в принципе той отправной точки — посмотреть, что было с юмором тогда и что есть сейчас, — уже не существует. Теперь речь идет вообще о понятии смеха. Смеха биологического, социального.
— Как-то вы слишком серьезно к смеху подходите.
— Как вам сказать… Мы ведь не долбим, не занимаемся нравоучениями. Пытаемся понять, почему сегодня развлекательные передачи именно такие, не отрицая и не порицая их.
— А вы их смотрите?
— Я их все смотрю, но не во всех участвую. Не участвую просто потому, что мы разные. Программы “Аншлаг” и “Кривое зеркало” имеют право на существование, они востребованы. Другое дело, что зритель должен иметь возможность посмотреть что-то кроме этого. А не только монолог без начала и без конца, где, как на шампур, нанизывается 12—15 баек, анекдотов.
— Это сейчас мейнстрим?
— Пожалуй, это превалирующий жанр. Но люди когда-то воспринимали слово, удачное выражение, метафору.
Дни Галкина сочтены
— Вы хотите сказать, что зрители испортились?
— Просто время внесло свои коррективы в жизнь. Некоторые актеры, стремясь не уступать в информативном плане тому, что пишут газеты, говорят политики, утратили чувство самоконтроля. Не успевают подумать над формой, над словом. А все скорее, скорее, скорее… Я вовсе не против. Но конкурировать с таким смехом мы не можем.
— Вы это по опыту собственной передачи говорите?
— Говорят, что у моей передачи для канала “Культура” хороший рейтинг. Конечно, среди людей постарше. Это молодняк ничто не цепляет. Им давай такое, как… Скажем, талантливый человек нашел себе образ украинской девки, нацепил грудь, надел женскую одежду, меха и не расстается с этим образом. И уже не расстанется. Или “Новые русские бабки” — два талантливых парня из Нижнего Новгорода, которые ничего, кроме этого, не делают. А могли бы.
— Почему же вы так их всех хороните?
— Потому что все хотят нажраться сегодня. А там видно будет. Скажем, пародисты. Елена Воробей — талантливая девочка. Но так и будет бежать за этими пародиями.
Посмотрите: пародиста ждет одна судьба. Он делает пародии — он популярен. Завтра приходит новый, молодой, и тот становится неинтересен.
Вот вам пример: Миша Грушевский — замечательный пародист, высочайшего уровня. Появляется Максим Галкин. Куда ушел Грушевский? Нет его. Максим какие-то пародии делает хорошо, какие-то хуже, но он сейчас номер один в этом жанре. Но поверьте мне: появится кто-то еще, и он уйдет на второй план.
— Неужели раньше никто не хотел славы здесь и сейчас?
— Пусть человек был блестящим пародистом, но он понимал, что глубоко вторичен. Поэтому пародист обязательно уходил в другую сферу, а пародии оставлял на закуску.
— Кто, например?
— Вот Хазанов. Был блистательным Гена пародистом, близко никого не было. Однако он ушел в совершенно другую ипостась. Или Миша покойный Евдокимов — делал блистательные пародии, такие, что сегодняшним пародистам и не снилось.
Вова Винокур делал пародии на Лещенко, на Кобзона — с этого начинал. Но у него хватило разума понять, что нельзя доить только это. Сейчас у него свой пародийный театр, и сам он исполняет пародии крайне редко. И как он их делал тогда хорошо, так он их и делает.
Юмор в пользу бедных
— Вам не кажется, что однообразие нынешнего юмора должно бы давно наскучить зрителю?
— Если человеку нечего жрать, в духовном смысле, то ему и этот юмор не надоест. Облегченное искусство сродни быстрой еде. Фаст-фуд при всей своей привлекательности, дешевизне — пища вредная. Вот в Америке уже не одно поколение поражено фаст-фудом.
— Вам ли не знать об этом. У вас же старший сын в Америке живет. Кто к кому чаще ездит?
— Скорее я к нему. Василий там с 93-го года, серьезно заправлен работой. Это на НТВ он последние четыре года работает.
— Младший у вас ведь тоже за границей?
— Мама его в два года увезла в Париж. И он у меня бывал, и я у него. Он вырос практически французом.
— А вы никогда чемоданы не паковали?
— Были спонтанные всплески. Но я завязан со словом и никогда не внедрюсь в американскую культуру или в другую. Голод эмигрантов будет быстро насыщен, и любой, кто приедет на гастроли, будет для них интереснее.
И во-вторых. Для меня выдох — то, что написал. Вдох — то, как меня прочитали. И если буду только выдыхать, погибну.
— Юмористами рождаются или становятся?
— Рождаются. Имею в виду писателей-юмористов или иронистов. Писатель может быть со склонностью к пейзажам, к романтике, к войне. И к юмору. Нельзя научить человека писать. Можно развить это дарование, пополнить какие-то пробелы в образовании.
— Вы когда в себе это дарование открыли?
— Честно говоря, не помню. У меня ощущение, что вообще должен был бы быть музыкантом — джазовым. Не сложилось.
— Не отдали вовремя в музыкальную школу?
— Ходил, ходил. Не от меня все зависело.
Нездоровые “Розыгрыши”
— Друзей и близких вы разыгрываете?
— Не люблю розыгрыши, мне нравится мистифицировать. Приятно, когда ты можешь внушить человеку полный абсурд и ахинею, чтобы он поверил и изумился. Нет в этом злости, потом хочется непременно раскрыться, чтобы и человек посмеялся. Кстати, эта программа, которая называется “Розыгрыш”, она мне не нравится. Считаю ее нездоровой по отношению к тем, кого они разыгрывают Даже если они договариваются с человеком заранее, что-то в этом есть ненормальное.
— Как же вы мистифицируете?
— Скажем, когда приехал я из Израиля и говорю своей жене — она наивный человек: “Представляешь, до чего дошло у них противостояние? Уже перебросилось на фауну”. Она: “Как?” — “Как, как! Воробьи, живущие на палестинской территории, бьются насмерть с воробьями, которые прилетают с израильской территории”. Она сделала круглые глаза. И потом мы вдвоем ржали.
— За долгие годы совместной жизни она не привыкла к вашим шуткам?
— Во-первых, не очень долгие годы. Она у меня не первая жена. Но не хочу на эту тему говорить.
— Раз мы с вами в казино встречаемся, значит, вы игрок. Много выигрываете?
— Много, мало — никогда об этом не говорю. Но для меня жизнь без азарта скучна. Не понимаю тех, кто играет лишь бы играть.
— А проигрываете много?
— Играю только на те деньги, которые могу позволить себе проиграть. От этого не страдает ни семейный бюджет, ни люди, которые от меня зависят. Когда мне говорят: “Ты сейчас столько выиграл. Забери деньги и купи себе два костюма от Версаче”. Но я и так неплохо одет. Поэтому играю дальше. Для меня игра — это не мания. Это жажда победы. Но все побеждать не могут. Сегодня — ты, а завтра — я...
